* * * Иду вперед, и ничего взамен. Так выставленный вон - перебирает В уме ответы. Мы почти в зиме, И ставим ночи в двух шагах от рая. Балконы, сны, ладонь поверх лица - Стремятся прочь, как посланные встретить. Ад далеко, и голос подлеца, Швыряя тело с табурета в стремя, Обратное повешенью, дрожит. Петрушка пьян без малого неделю, И сам себя освистывает жид, В свиное ухо скрученный метелью. 29.09.96

Я не думал дожить до тебя - так и стало, не дожил. Если что-то выводит рука, в том вины ни ее, ни моей Ни на грош: только долг. Я мучительно помню и должен Все - своей же душе. Все, что сказано было при ней. Поворот, поворот. Пахнет свет? Или улица тоже - И слегка молода, и настолько в обрез коротка, Что при первой возможности рвется на запахи, точно Пес - во тьму с поводка. Мостовая и ночь - как набор существительных в речи, Скачут: младшая бросит - другая, спеша, подберет, Устремляясь обратно все больше на ощупь, все реже, Чем трамваи вперед. Пятница, 13.09.96

Одиночества нет. Лишь сознание смерти других, Или собственной - это для вас одинаково плоско. Только Бог и остался, оставленный мозгом, - как штрих Для себя: чтоб не крикнуть про землю об этой полоске. Память знает о времени то, что не видит в окне, Но успела прочесть между «здравствуй» и брошенной трубкой. «После нас - хоть потоп», как заметили те, что на дне. Как заметит душа, возвращаясь обратно голубкой. 25.08.96

Не стойте за шторой. Вперед: я сегодня свободен; Мне вправду шестнадцать, как чудится Богу и вам. Не то, чтоб я рад с вами встретиться, не по погоде Одетым. Но вы мне завещаны - с Ним пополам. Я жил постоянно - в полшаге от «вечно»; бессменно, Пожизненно, впрок, круглосуточно. Плюс ко всему - Я понял бессмертье на ощупь, поскольку бессмертным Одним лишь и стоит года завещать. Точно вам и Ему. К чему я клоню? Я не рад вам, но надобно встретить; Причем, не надеюсь на более нежные чувства к себе От вас, ибо знаю: мы нынче одно. Только третий Опять не явился. Опять - и на радость судьбе. 24.07.96

* * * Я нес перед собою свет - Фонарь ли? Нимб? Фитиль? Он был один, скрепляя две Моих руки, но был. И был лишь потому, что знал: Пока нас двое - ртуть Еще в дороге; не финал, И не пролог, но путь. Но путь (исход) знаком лишь нам, И на испуг чету Не взять: каков ни есть - он там, Без грима на свету. …Он будет первым: им нельзя Не быть. Свеча? Киот? Кто б ни был он. Кто б ни был я. Кто б ни был Тот, Кто ждет. 13.07.96 (ночь)

Репетируя Дух, сын с отцом оставляют меня одного, Как забытую реплику - наедине с одураченным ухом. И уже не вопрос означает спина, принимая автограф его, А скорей - запасную тропу, чтоб надежнее скрыться от звука. От любого. Теперь и ему здесь - какое житье? Разве лишь обнаружить себя, наполняясь до горла на тризне. Что и есть окончанье, виньетка: ответ забирает свое, И орхестра, познав одиночество, за ночь становится жизнью. Только некому жить. И осталось глядеться извне В ниспадающий двор, где листву, точно пальцами Листа, Подбирает июль. Да маячит в случайном окне Удивленный Господь, четвертованный за триединство. 2.07.96

Да будет мне позволено признать, На дне эпохи мучимому жаждой, Что телу твоему, Им через «ять» Написанному - не возникнуть дважды. Поэтому тебя в моей судьбе Взор ищет так свободно, хоть нескоро: Лишь то и оставляет по себе Сбежавший хор, что волю дирижеру. И тишину. Смолчавшая в ответ, Она царит, где я (читай: без выгод) - Где смерть не значит столько, сколько свет. И вход не значит столько, сколько выход. 24.05.96

Ты не можешь покинуть меня, о, моя незаметная часть, Потому что и я не смогу отпустить на дорогу Твое странное тело, не нужное ей, и подчас Незнакомое мне, и еще неизвестное Богу. Ибо лишь для того, чтобы стать таковым, рождено. И не сетуй, что жизнь удалась недостаточно бурной: Некто жаждет во сне досмотреть окончание снов... В результате чего - пробуждается в чреве Сатурна. Что и есть окончание. Лучше прийти к нему, стих, Через черную лестницу, дабы избегнуть хотя бы Поклонения слуг, как волхвов - но настолько святых, Что на юрких телах незаметна расцветка Каабы. 18.05.96

Оставьте все. Оставьте все, что есть: За нами, в нас, над нами, перед нами. Оставьте все: как музыку, как месть Жестокого стекла оконной раме. Оставьте все. Оставьте прежде свет - Во всех его телах: в свечах, и возле Свечей, и возле тех, которых нет, Но - надо полагать, что будут после. Оставьте все. Оставьте день - для глаз, Его конец - для губ, сказавших «Amen». Оставьте ночь: она запомнит вас, Забыв себя, заполненную вами. И все останется. И лишь часы, Спеша вперед, зашепчут: Альфа, Бета... ...Омега. Все. Оставьте росчерк - и Оставьте Свет. Но не гасите света. 10.05.96

Звуки марша, соскользнувшего на чарльстон. Красный день календаря. Среда. Погода. Тем сильнее ощущаешь государство, Чем ничтожней о тебе его забота. Дети. Голуби. Отцы семейств. Их жены. Тенью дома - на асфальте дремлет стая. Населенье, глядя невооруженным, Большей частию лишь там, куда пускают. А пускают - лишь туда, где населенье: К парадоксам вообще пространство склонно, Ибо столь необъяснимо от рожденья, Как валун, впитавший бдительность Горгоны. 1.05.96

1 (Дворник) Звуки утром - как игла в тонзуре Пластика, - спят в миллиметрах вальса: И метла - видение фигуре - Словно кисть в неразличимых пальцах. 2 (Дерево) На взгляд со дна - ты состоишь из гнезд И звуков, давших смысл шумерской фразе Ветвей; страниц - исписанных до слез Творцом. И им же скомканных в экстазе. 28, 29.04.96

* * * Я, августейший. Это - скорее беда, чем окрик Лавра с вершины чела, недоступного даже Собственным мыслям; с той благородной охры, Что ослепляет хрусталик зеркала, делая влажным Глаз… Апрель 1996

Взгляд в зеркало быть вечным принужден, Как вал - девятым... Как рукопись, мне профиль возвращен Уже измятым. Он - память от свечного острия - От центра ночи, Пристрелянной в десятку; чья струя Обычно и соединяет точки Лица и света, в каждой опознав Свою вершину. И свой конец. И свой обратный знак- Первопричину Всего, что составляет новый день, Бредущий через... ...Так на лицо отбрасывает тень Грядущий череп. 10.04.96

Быть. Существовать без времен, словно знак препинанья. В день же седьмый - возвращаться туда, откуда ты вышел, О предчистилище, мир, уместившийся в шар, принимаемый Вскользь, но всерьез - за причину того, что родимся и дышим. В воду. С туманной, но необсуждаемой целью: Нагрунтовать свое тело, как холст перед мастерской кистью Времени. Здесь ощущаешь себя подмастерьем, Трущим яичную темперу в собственной жизни. Вас первозданного нет. Нагота - разновидность одежды. Мы недоступны в последнем, а в первом нас не дозволяется видеть. Мыло вокруг - предисловье к Венере, но прежде - Явитесь вы, сам себе и кусок минерала, и Фидий. И, наконец, предоставив себя вертикальным потокам, Падая в мир, столь сухой, сколь и окаменелый - Слушать шаги удалившейся влаги, жестоко Внявшей минутным урокам тепла и двуногого тела. 7.04.96

Мы забываем названия, звания избранных, Мы называем забвение Божией волею. Бог триедино царит над углами да избами. Воля, не жалуя Бога, роднится с неволею. Болью в неволе, в углах, и соседствуя, стало быть, С Чистою силою, что дополняет Нечистую, Корчатся строки в агонии почерка - старою, Новою, среднею, вечною, этою истиной. Истина есть: за углом, вон, видали в полтретьего. Истины нет. Но недавно была, исповедалась - С рифмою, все как положено: снова, как медиум, Некто заносит подлунную письменность в ведомость. В видимость. Тень от смычка посредине безмолвия - Взрыв, меж зрачком и листом порождающий трещину В виде строки - называется Божией волею. Сном называется. Чудом. Как правило - вечностью. Вечность граничит по берегу строк со Вселенною. Карта им - сгусток извилин, зажатых в руке... Как не признать, что и мир, полный тьмой и Селеною Движется к точке. К финалу строки. К точке. К . 30.03.96

Ты сегодня на дне. Как тусклое верхнее «ля», Исчезает вверху твой побег от рояля неба; И мои минус восемь до твоего нуля Простираются осью, кроша раскаленным хлебом - Чтоб лететь к праотцам, по закону сменившим знак На беззубую свастику - лучшую часть прицела, Заставляя меня повторить в безвоздушных снах Этой странной симметрии - это земное тело. 23.03.96

Что делать?! Восставший из мятого ада с вкраплением тела, Из мела Глухим звероящером, апофеозом господних изделий - Я ангел постели, Ее неизбежный подтекст, словно в воздухе - гелий, Как гений, Зажатый мечтой меж строками седых цитаделей, Чей белый Парик, превратившийся в кость из застывшего геля, Пастелью Привычной выводит на стеклах автограф недели... Как «девять»?! И вновь я снаружи: изыди изысканный сеятель сеять. Что делать? 17-19.03.96

1. Ночь расширяет зрачки освещенных подъездов Это уже не жизнь, но и не повод для реанимаций: Анабиоз, словно волшебный фонарь, развлекающий плясками в бездне, Вас заставляет дышать, а будильник - натужно смеяться. 2. Ночь - негатив дня, апофеоз возмездий, Время, когда небо - везде: недоступнее рыбы В пальцах творится рассвет, и живут фонари-эпигоны созвездий - Вечное «нет!» темноте, сатанински глядящее с дыбы. 15.03.96 (ночь)

Вышел разумным животным, а возвращаюсь бюстом - Снова я мертв, снова меня изваяли. Я идеален, чтобы геройски бросаться на бруствер, Иль озарять профилем скользкое тело медали. Я извлечен метким пинцетом погоды из дымного круга, Вновь удостоен шагов, улиц высокого слога... Нынче я - зримая запись последнего звука, Что издает шестиногая жизнь под пятой гарнизонного бога. 14.03.96

1. В этих стенах - полуживой, но и выживший Ной, (Не из ума, только из рук, что молились усердно на факел) - Так и травлю жерло свое цианистой кофейной струей, Сам себя - вечный Нерон, и любезный палач, и Архангел. 8.03.96 (Яуза) Медная сеть, должная нас ограждать от воды, неотличима От узелков собственной тени, что делит собою пространство На кислород и nevermore, на который имеем мы зуб, не имея причины Оный иметь... И застревает в руке черная шишка, как голова африканца. 12.03.96 (Кремль) Обожженное яростью глины, так тело монаха-афонца, Вечной святости место не дремлет и не бывает пусто. И Васильевский храм - угловатым ожогом на фоне Солнца, Словно четвертая, смертная степень шестого чувства. 13.03.96