Пионерская правда. Это случилось в те благословенные времена, когда на прилавках продуктовых магазинов почти ничего не было, зато можно было без страха ночью разгуливать по улицам. Когда мои родители стояли в очереди за телевизором «Витязь» и радовались подписке на собрание сочинений Дюма. Кода кофе, сосиски и апельсины считались роскошью, но пенсионеры и ветераны чувствовали себя уважаемыми и социально защищёнными, а пионеры являлись юными строителями коммунизма, трудились и учились на благо Родины. Стоял солнечный июньский денёк, не предвещавший нам с моей одноклассницей, круглой отличницей Светкой, ничего особенного. Лето. Каникулы. Нам по одиннадцать лет и мы, конечно, пионеры. Ноги, не ощущая асфальта, легко несут нас по одной из центральных улиц тихого провинциального городка. Мы болтаем о пустяках, и нам весело просто так, без всякого повода, – от ясного уютного денька, свободы, лёгкости и нерастраченных молодых сил.

Сказать, что он был странным – ничего не сказать… Собираясь проехать пятьсот метров до гаража, он досконально проверял наличие всех документов на машину, но, отправляясь в поездку за четыреста километров, запросто забывал взять страховку. Отказываясь от трёх вёдер картошки в подарок, собирал для бомжей картофельные очистки, тщательно отмывая их от земли и храня до поры в морозильной камере. С пристрастием целый день отстирывал носовой платок, полиэтиленовый пакет и трусы, ставшие почти прозрачными и совершенно бесформенными, но ходил постоянно в грязной куртке, причём её – двустороннюю чёрно-бежевую, надевал принципиально светлой стороной наружу. Всё грязное именовал почти ласково – грязненьким и вонюченьким, а всё дырявое – дырявеньким. Кидаясь, как в омут, помочь всякому встречному-поперечному в решении его проблем, совершенно запустил своё жильё, оно буквально рушилось от прикосновения.