Зяблик или дрозд? Поди разбери, Кто смотрит пронзительным круглым глазом. Какой человек у тебя внутри Не верит, что он до конца рассказан? Снимая рубашку, иду на балкон. Шевелится двор, как огромная птица. Там девочка тонкая в платье простом Из тонкого голубого ситца. Она наклоняется прутик поднять. Она так отдельна и так серьёзна. И смотрит вдруг как смотрела мать, Как смотрит свет сквозь беду и слёзы. Ты не поверишь, мой маленький друг, Сияющий радужным опереньем: Я вижу всё, что лежит вокруг Её, этой девочки, тонким зреньем. Я вижу себя в двадцать восем лет, Остолбеневшего в майской пыли, Окаменевший янтарный свет, Птицу, которую не различили. Зяблик или дрозд? Конечно, дрозд. Освобождённый невинным взглядом. Солнце, невидимое из-за слёз. Книга, закрытая где-то рядом.

Птица, выпущенная из гнезда, Пробившая сердце насквозь. В чью сторону светит теперь звезда? Иволга или дрозд, Маленький зяблик, кукушкина дочь, Ворон с одним крылом: Ты на цепочке приводишь ночь, Пахнущую серебром. Ты говоришь: "Я тебя достал." Ты говоришь: "Смотри - Это твоя неживая звезда Вспыхивает внутри." И оживает. И птичья кровь Тихо встает в груди. Звёздочку тихим крылом укрой. Что же там впереди?

В квартире 44 Дебош, алкоголь, туман. В плывущем навстречу мире Полынь, пустота, дурман. В квартире не надо плакать: Забиться в туман - и ждать. А в мире бушует слякоть, Ожидается благодать. А в синем далёком море Корабль застыл на волне. И множество всяких историй Захлёбывается во мне.

Запоминаю тебя, чтобы помнить, Как я запоминал. Эти движения, чёрточки тонкие Впитываются в меня. Это привычное, незаметное, Стёршиеся имена. Порой, уезжая в тревожном автобусе И прикипев к стеклу, Видишь бегущие тени и листья, Бледный неясный круг. Медленным воспоминанием Впитываешься во мглу.

Играет на трубе мальчишка звонкий, И память распрямляется, тонка. Я помню, как звенели перепонки От папиного звонкого звонка. Он приходил с работы неуставший И руки мыл и улыбался мне. И руки непохожи были наши В следах смешных на ледяном окне. Прошло сто лет. Но руки непохожи. Их память злого времени прочней. И сын идет к отцу и молвит: Боже, Я без Тебя воистину ничей.

Идёт по стрелке часовой Маленький часовой. Свет пронзает его бушлат, Пуговицы горят. Шаг – и стрелка ещё чуть-чуть Свой сократила путь. Шаг – и лебедь летит в висок: Путь его нёдалек. Бом – сапоги. И ещё раз – бом. Приказываю: кругом. Пока не ударил своим крылом Лебедь. И снова – бом. Ты позабыл, обернись, постой, Остановись, часовой! Твои ли часики не в крови? Не твой ли смертелен взгляд? Часовой доходит до края и Оборачивается назад.

Засни, малыш, До самых крыш, До тоненькой звезды. Ступай, малыш. Пройдешь и ты От счастья до беды. Но та беда сладка, как мёд: Никто не разберёт. Позволь сказать, Я буду ждать. Ты только возвратись. Я буду ждать. Перекрестись. Назад оборотись. Там счастье – горькая полынь Попробуй, сын.

Я не верю, что может мой кот умереть. Может, максимум что ли, на треть. Смерть врастает в него от ушей до хвоста. Только лапка осталась чиста. Умывается ею он утром и днём. И вот снова хорош и силён. Помурлычь, мой хороший, засни на руках. Твоя лапка, как ватка, мягка. А как чёрные в окна влетят снегири - Грозным глазом на них посмотри. Погрози лёгкой лапкой и выгони прочь. Улыбается спящая дочь.

Как воздушный змей, отданный на волю, По ветру весеннему, притяженья без, Задыхаешься в большом невозможном слове. По миру, как посуху. Под ногами – лес. Мать моя пречистая, это ли не счастье. Машет кто-то лапою, песенку поёт. Чай ты наливаешь мне, ласковое “здравствуй”. Из-за печки, важничая, выдвинется кот… Я не знаю, правильно или нет на свете. Сверху всё немыслимо, снизу – как во сне. Глаз твоих мелодия, звуки чая эти Говорят: “всё правильно, всё напрасно” мне.

Николай оделся и вышел вон И увидел женщину на горе. Она сказала спутнику: это он. Ударила молния. Он сгорел. Но это не он. Такие дела. И женщина, перстень оплавленный взяв, Задумавшись, будто бы всё поняла. (Но ей показывать чувства нельзя.) И чёрный, стремительный лимузин Пропал средь других машин. А Николай оделся и вышел вон. И увидел её на горе. Она стояла, плечики обхватив. И ветер ей дул в лицо. Она сказала: жду тебя целый день. И он ей сказал: прости. И обнял её, к себе прижал: Я думал всегда о тебе.

А если в негодность придёт эта игрушка? Вы купите новую? В новой всё так, да не так. Здесь волк заводной, и ягнёнок, и маленькая пастушка. А в новой шарнир, изгибающийся во мрак. Когда ты был маленький, завод никогда не кончался. Ягнёнок дрожал, и волк по дорожке бежал. Стучал кулачком ты, смеясь. И вот, достучался: Ягнёнок зарезан при помощи злого ножа. Кровавую сталь вытирает, оглядываясь, пастушка, В рубашке смирительной бьётся испуганный волк. А ведь учили тебя: жизнь твоя - не игрушка. Садись и впиши себе двойку за невыполненный урок. И вот тебе новое: грани, дуги, шарниры. Здесь остр, и тёмен, и плох рычажок любой. Сиди, постигай, чем схожи игрушки мира. Смерть пройдена. Новый урок: любовь.

Сны белые томительно скользят, Пылинка каждая значенье обретает. Судьбу выдумывая, врать совсем нельзя: Поманишь голубя, но голубь улетает. В твоей руке ни крошки, ни зерна. Но прорасти его, и голубь снова Вернётся, возвращая имена Секунде траченой и крохотному слову. Произносимое сгорает на ветру. И в отблеске последнем что-то вроде Того, что меркнет в небе поутру В принадлежащей не тебе природе...

Стань рыбою и заведи пиджак. Свою любимую не называй никак. Земля придонная уютна и холодна. Забудь притворные ласковые имена. Всё то случайное, шныряющее над тобой - Неразличаемо. Забыл ты цвет голубой. Стоя у зеркала, порежешься при бритье. В глазах померкло. И чёрная кровь в воде.

Дорога белая. Деревья по сторонам. И это белое Являлось и раньше нам. Казалось призрачным, Единственным на земле. Я сам был призраком, И ты улыбалась мне. Ничто не кончилось. Дорога летит вперёд. Сонная конница Над белой рекой плывёт. И обретаю я Ответный счастливый взгляд. Всё обитаемо, И ноги уже стоят На белой скатерти, Которой и края нет. Вы тихо скажете: «Ты в вымышленной стране». Мне всё лишь кажется. Течёт молоко из рук. Но капля каждая Родной обретает звук.

Сейчас я буду писать ни о чём. Вот кресло, рубашка, плечо. Вот ветер, кружащий перо, а с ним Из труб вылетающий дым. Вот месяц, сияющий в вышине, И жёлтый огонь в окне. И всё это сказано ни о чём. Ни обо мне, ни о ком. Но жизнь, вместившая ничего, Не стоящая ничего - Единственное, что есть у него. Что будет всегда у него.

Как прекрасен день такой: Жёлтый, белый, голубой. Ждёт меня недолгий путь: Будет время отдохнуть. Я не покидаю вас. Это раз. Во дворе растёт трава. Это два. Бездна вымыслом полна. Это три. На меня ты посмотри: Красный, медленный, протяжный, Синий, шёлковый, бумажный, Всепродажный и отважный. Всё неважно. Только где-то в тишине Кто-то верит, верит мне. И олень идёт во мне, В красной дышащей стране. К звёздочке на том конце. К блику на лице. Оставляя влажный след. Смерти нет.

Ты вычеркнешь себя из мёртвых списков, И жизнь опять наполнится тобой. Идёшь ты рядом. И смеёшься близко. На плечи свет ложится золотой. Нечаянный, медлительный прохожий Вслед обернётся. И промолвишь ты: «Его лицо я вспоминаю тоже». Дождь зашумит. Раскроются зонты. И в этом пёстром, разноцветном шуме, В горении твоих бессмертных глаз - Никто и никогда, нигде не умер: Ты вспоминаешь каждого из нас.

Тёмная комната. Сброшенное покрывало. Свет умирающий из-под задёрнутых штор Этого в жизни так много, так мало бывало. Лебедь на чашке крылья свои распростёр. Ты улыбаешься, жизнь, и чему-то внимаешь. Слову случайному, голосу моему. Лебедь взлетает. А ты почему не взлетаешь? Но не взлетай. Здесь холодно одному. Медленно встанешь, наденешь мохнатую шапку. Выйдешь на свет ослепительно белого дня. Ты улыбаешься, вслушиваясь в загадку. Но не разгадывай, не отпускай меня.

Январь пришёл ненастоящий. В какую воду ты глядел, Коснулся ты крыла какого? Но ты увидел корень спящий, Перо на дождевой воде, Лицо усталое без грима. Всё, что в тебе неповторимо, Что вспомнишь и забудешь снова. Ты открываешь эту дверь, И кто-то маленький и странный Протянет зеркальце: гляди. Вздохнёшь устало: что за зверь? В каких не побываешь странах, Не встретишь ты лица такого: Что смотрит на тебя сурово, Ненастоящего среди.

Надень свой праздничный пиджак И розы захвати. И тогда ты узнаешь сам, Что без кастета и ножа На солнечном пути - Дорога к чудесам. Когда ударят первый раз, Стерпи и устои. И покрепче сожми букет. За взгляд любимых синих глаз, За солнце в твоей крови, Ты в вены впускаешь свет. Когда ударят под ребро, Шагни тихонько вдаль. И боли и смерти нет. А даже всё наоборот: И этих упавших жаль. Я розы принёс. Привет.