Россия-Мать в опасности, ребята! Со всех сторон нас окружает враг! Так встанем друг за друга, брат за брата, Подымем гордо наш трехцветный стяг! Могучая двуглавая орлица На Запад бдит и сторожит Восток. Скачи, скачи, степная кобылица, У нашего Народа между ног! Тревожно озираются деревни: С заката жарким пламенем несет. Но нарастает сила песни древней, Которую без слов поет Народ: «Молодчикам, кликушам, паразитам В России места не было и нет! Мы как муку просеем мелким ситом Весь этот лживый вражий интернет, Всех сущих в наших землях, всех живущих, И, дабы отделить от света тьму, Мы от геенны отгородим кущи, Чтоб неповадно было никому Плевать на наши мирные посевы, Сжигать леса и гадить в наш песок. Богатыри, герои, вои, где вы?! Пора спасать родимое Гнездо! Серпы и косы, молота и вилы — У нас все гоже к ратному труду. Фашыст, ордынец, ваши где могилы? Растаяли кругами на пруду. За наших Матерей и Бога ради Мы грянем дружно, мощно, словно гимн: «Чужой земли не надо нам ни пяди, Но и св

Как из речки, из священного Нила, Богородица-мать выходила, Злобным детушкам подарки дарила, Очищая их от нильского ила Нижней челюстью белого крокодила: Каждому подлецу — по стальному яйцу, Каждому палачу — по живому мечу, Каждому царю — по хрустальной рю... ...мочке больно — лижет ветер Злым шершавым языком. Самый круглый на планете За моей спиною ком... ...про мат скажу отдельно: Который год подряд Поблизости котельной Детишки плохо спят... ...ил-ил, Кем ты раньше был? Как ты жил, Что делал, А, ил?.. ...ли Ада злобное дыхание, Ли дрожь костей самой Земли, Не упадать в объятия отчаянью — Вот высшее достоинство сопли... ...вый трещание — покаяние, Как испуганное мычание. Право, славное покаяние — Все записано, все заранее...

Просветлел небес окоем. Свистну псице своей: пойдем! Вдоль дороги, как вдоль реки, Сосчитаем свои шаги. Знобко ссыплется вдруг вода Мне за шиворот — не беда, То всего лишь Божья роса. Раскалилась зари полоса, Спеет плод, набирает цвет. Никого на улицах нет. Славься, мир, славься, труд, славься, май! Землероб, корнеплод зарывай! Два моих и четыре ее. Тропка вьется меж трав змеей... Мягким выйдет вдруг из глубин: В понедельник родился сын.

Колобродят по-за стенкой басурмане И ругаются нерусскими словами. Разбери-пойми, чего у них там сталось! Мож, еды кому из них не досталось, Или спорили о сурах Корана. Не пойму чего-то, поздно или рано - Пятый час, заря пока и не родится. Басурманам же не спится, - голосится! Ах вы ж черные степные тараканы, Не берут вас ни морозы, ни бураны! Дай вам Боже все чего бы вам хотелось, Чтоб вам жилось, веселилося и пелось, Чтоб и дальше не брала бы вас усталость... Ну а мы? А мы еще потерпим малость.

Недосыпа сухость во рту, соперничающая горечью с новорожденным воздухом, чуть менее непереносимым, чем пересушенный табак. Небуквальнопереводимые символы языка утра, пусть и весьма расположенного к нам, заставляют усомниться в ирреальности происходящего сейчас - слишком, сложно, слишком неявен лапидаритет. Свинг снега, свинг о снеге, который смыло неожиданным недекабрьским дождем. Свинг льда, свинг обо льде, в который превращается свинг о дожде.

Свет угас. Кругом злоба и ложь. Каждый встречный готов воткнуть тебе в спину нож. Но мы поем с волками полному диску луны: Все благое - от Раста, вся скверна - от сатаны! И мы танцуем свой дивный танец На обломках империй, Пусть перед нами закрытые двери, Пусть нам ближе людей птицы и звери, Пусть нас никто не любит, никто нам не верит, Мы танцуем прекрасный танец, Скоро кончится время! Пала ночь. Мы ослепли во тьме. Наши маленькие мечты утонули в дерьме. Но наши братья-волки поют во мраке о том, Что уже наступает полный конец времен! И мы танцуем свой дивный танец На обломках империй, Пусть перед нами закрытые двери, Пусть нам ближе людей птицы и звери, Пусть нас никто не любит, никто нам не верит, Мы танцуем прекрасный танец, Скоро кончится время!

Слабую траву не сделаешь сильней, Слабую траву не сделаешь сильней, Слабую траву не сделаешь сильней, Но она может вырасти сильной сама. Сила и слабость, горе и радость - Растафарай, Выйди из круга, сделай шаг за край И увидишь Зайон, Светлый высокий Зайон! Все, что не убивает, делает крепче людей, Все, что не убивает, делает крепче людей, Все, что не убивает, делает крепче людей, Ну а меня так убило, что я стал мощней слона!

До сих пор я не знаю, Не понимаю, По причине какой Под утро всегда холодает. Земля исчезает, Тает Под инеем или туманом, - Это уж как повезет, Какая года пора настанет В час предрассветный, Когда я одиноко Курю И гляжу в окно.

Всплеснула стаей вороньей Русь. Под этим небом куда я денусь? Еще не всякий изведан вкус, Еще не крайняя песня спелась. Всю ночь машины трудили лбы, Бодаясь с ветром на долгой трассе. Украшены верстовые столбы Цветами, выполненными в пластмассе. В переговорной диспетчер спит, Его не трогают сантименты. Льет осень в души свой древний спирт, Из глаз выхватывая моменты. Теперь недолго уж до зимы - Снегами с севера потянуло. Ко мне вернулись друзья с Колымы, И Магаданом от них пахнуло. Встряхни ж и мной, как крылом, о Русь, Встряхни меня от конца до края! Душа моя расплеснется пусть, Водою с края пера стекая!

Вчера над зоной солнышко сияло, Гадом буду, Как будто сверху улыбнулся Будда. Все арестанты подняли вдруг лица, Чтоб им умыться. А что ж, кому ж, как не невольным, им, Знать, что сей мир - Юдоль несовершенств? И солнце гладит им едва отросшу шерсть.

Цвет неба похож на цвет свежескатанных суши, И мастер заносит над ним серый дождь будто нож На грязненькой кухне бывшей шестой части суши, Усеянной по полу рыбьих обрывками кож. Уют бесприюта родится на сломанном стуле И за колченогим наследственно старым столом. Желать, чтобы в душу мне рыбьи глаза заглянули, Пустые и мертвые, будто зима за углом. Биремы и барки, баркасы и бригантины Сновали над вотчиной этих внимательных глаз. Как грубо матросы их брали за нежные спины! Вы в рыбьем раю помолитесь, бродяги, за нас. Окончена трапеза, стихло далекое море, А нам-то из вод остаются все те же дожди. Так близко до неба, и так далеко до сатори: На души натянуты парки, манто и плащи...

Мне вовек не собрать Столько нужных ненужных слов, Чтобы дать вам понять Жизнь камня, Спокойствие тока Соков, День мира, Блестки воды В обмороженных небесах И на висках Матери сына, Меня.

День который льет прощелыга-дождь, с рук моих смывая запах твой. За ним, как за стеной, лепет веток жалок и понур, а жесты ломки и немного вялы. Все притаилось, как под одеялом жила любовь, потом ее не стало, потом о ней забыли, а любовь... Ну что любовь... Она течет как кровь с рук осени умытая дождем, как запах твой стекает тихо в землю, дробясь кристалликами брызг электролун. Да, в сентябре бывают дни, что дни! - недели, когда осенняя вода приносит отголоски и обрывки, паутинки прошлых лет, частицы дыма давно, увы, потушенных костров, и каждая, увы, неповторима.

Пора бы по параболе Нам, братцы, прокатиться И радостною радугой На небе очутиться, Порадовав той радугой И братьев, и сестрицу. Вот только по параболе Нельзя остановиться: Пробив навылет небо, Любой утратит цвет. А бездна - не погребует Сожрать твой цвет и свет...

Где-то очень далеко от меня Тает день за пеленой другого дня. Неуютно моросит свежий дождь - Непонятно, то ли правда, то ли дрожь. Я забуду то, что было со мной, До тех пор, пока не стану горой, Подрасту еще немного, чуть-чуть, Посижу, - и в путь. Я не знаю, что мне делать со мной До тех пор, пока не стану горой, Только память шепчет мне: "Все забудь, Ведь не в этом суть". А только я вот забывать не хочу, Мне любая грозовая по плечу, Мне лететь и громко петь ни о чем - А чего исчо?

В воздухе густом запах августа С примесью сушеной смородины. На спине крестом слово "радуйся", На лице - слезами невзгодины. Разъедала душу мне патока, Прожигала нАсквозь изжогою. Ослепила глаза мои радуга, Обернулась веткой крыжовенной... В воздухе густом паутинками Мысли недозрелые кружатся. Скоро захрустят под ботинками Первые замерзшие лужицы. Машинальны лета движения. Расплетает ночь косы темные. Может быть, спадет напряжение По веленью Бога огромного. Август не дает основания Петь ему хвалу поминальную. Я - на гребне этого знания. Я - за далью этою дальнею.

Лязгнул в голове затвор, Звякнула гильза. Как-то так: кто пойман, тот вор, Кто не вор - умылся. Ропотом отчитают меня В лесу деревья. На закате смутного дня - Петухи в деревне. Бросили рассвету росу, Будто копейку. По росе я ведра несу, Шайку да лейку. Нечем за Расею платить, А цена - полушка. Стал быть, до весны провисит В лЕднике ея тушка. А по краю ходют-ползут Мысли как тучи: Если же и ты уж не тут, Кому лутче? На шершавом нёбе стерни - Фиксой гильза. Каплей пули, как не поверни, Месяц слился.

На окраинной остановке плеча моего коснулась девушка с чем-то собачьим. "Мелочи у Вас не будет?" - спросила она. Я ответил: "Я дам тебе сто рублей, если ты мне скажешь, что мы делаем здесь." Я лишился одной из сотен. Мы всегда всего лишь живем. Несмотря на разъедающий глаза пот, изобилие и накладные карманы - живем! Невзирая на отравление мясом века без возможности восстановленья утраченной нетрудоспособности - живем! Трудно смотреть, как твой мир становится не твоим. Червоточина здравого смысла проедает огромную брешь в бюджете умопомрачительного безбрежного счастья. Не для нас уже поет соловей одиноким голосом пьяной разлуки - мы слишком размякли под пристальным недоумением глаза пластмассовой куклы, которая тучной мамашей льет и льет в пуповину нам ядовитую свою кровь неприятного красного цвета... Отдупляясь, реальность гремит костяшкой по пыльной равнине стола.

Чуть с неба дождь задразнится - В ногах сам черт проснется: Какая, к черту, разница? Иди, куда идется Отложится на памяти - Вдруг позже пригодится - "Твой мир давно сосвампился, Теки по нем водицей!" Но крутанет Царицыно Перед усталым взором Холмами-ягодицами С улыбчивым укором, - И заполошным яблоком Душа моя очнется, И маленьким корабликом В пространстве покачнется. Я утолю сомнение Надеждой, как едою, Я из стихотворений Себе гнездо устрою, Я стал недосягаемым И неприкосновенным, Я душу собираю, Как кубик разноцветный.

Переплетаются мгновенья В руке моей, как нити зла. Их узловатое сплетенье Не расплетет и -Узала Дерсу. А белое светило Несет двусмысленный ответ Сквозь пелену того что было Во мрак того, чего уж нет. Ткань времени промнется вяло, Пойдет невидимой волной Над островком того, что стало, Не колыхнув его покой. Но всё учтет, не позабудет, Затянет мир наш, словно дым, То, что через мгновенье будет, Навек сплетенное с другим.