Без особого выпьем азарта Крепкий кофе. Проснулся апрель. На дорогу составлена карта, И указана точная цель. Знать, недаром зовёт голос крови, Словно чувствуя чистый сюжет, Где в своей настоящей основе Изливается солнечный свет. Там такое бездонное небо, Что действительно хочется жить. Я так долго в лесу этом не был, До конца не разорвана нить. Порываюсь я вспомнить о многом. Зеленеет душистая сныть. Молчаливо стою перед Богом. И пытаюсь без слов говорить. 2015

Жми на газ, Сергуня, до упора! Сколько дней, часов ещё и лет Будет вновь преследовать нас город, Оставляя в зеркале свой след. Жми на газ, оставим сантименты, Скоростью гордыню укротим, Пусть печаль свои эксперименты Пробует над кем-нибудь другим. В шуме ветра голоса' тревоги Притупляют первобытный страх. Что нам толку в милицейском боге В плотных фиолетовых штанах? Шелестит ореховая трасса, Тишина вечерняя вокруг, Нам вполне хватило получаса Оторваться от дорожных слуг. Вот уже обрыв за поворотом, Залетели в монастырский лес. А вверху на мощных оборотах Проскочил служивый «Мерседес». Мы с тобой запомним это лето, Где при свете трепетной звезды Дождалась с тобой нас Виолетта Прямо у источника воды. 2015

Однажды Августин гулял вдоль берега моря и увидел незнакомого мальчика, который вырыл на песочке ямочку. Он спросил мальчика: «Что ты делаешь»? Тот весело ответил: «Я хочу все море перелить в свою лунку». «Да как же ты сможешь это сделать, море такое бескрайнее»? Вдруг мальчик посмотрел на незнакомца светлым ангельским взглядом и сказал, называя его по имени: «А как же ты, Августин, хочешь маленьким человеческим умом понять тайну безграничного Бога». Я Тебя никогда не пойму, Не смогу. Невозможно. Но свою мне рассматривать тьму Можно. Мы язык с ней находим вдвоём С муравьём среди ночи. Мне хотелось дружить с муравьём Очень. Я в ладони держал муравья, Хоть и было щекотно, Он цеплялся за тьму, как и я – Плотно. Может, где-то и есть торжество – Счастье Вечного Лета, Мы хотели же с ним одного – Света. 2015

Пересилив желанья заветные, Весь во власти мечты. Чем короче записки ответные, Тем бесценнее ты. Как же это случилось, любимая, Что меня ты нашла? Ведь свобода моя неделимая Несвободой была. Обнадёжила сладкою мукою, Научила летать. Стала музыкой, словом, разлукою, Чтобы верить и ждать! Мне улыбка твоя, как спасение, Чтобы вместе с тобой Уплывать в это небо весеннее, В тихий цвет голубой. 2015

Прости, не унывай и за туманами, Когда утихнет глупая молва, Покажутся нелепыми и странными Холодные вчерашние слова. И за признаньем следует признание, И каждый вечер кугом голова. В огне любви меняется сознание И в лето превращается зима! Прольётся свет и снова распогодится. Лучом надежды на исходе сил Нам снова улыбнётся Богородица, Блаженны все, кто искренне любил! Сгорают, исчезая в бесконечности Нелепые ошибки, как листва. Горит свеча, касаясь тихо вечности, И ни чему здесь лишние слова. 2015

Мне когда-нибудь всё надоест, Не имеют слова больше веса. Я сбегу из насиженных мест Наслаждаться безмолвием леса. Там на пальцах дубовых ветвей Будут петь мне счастливые птахи, И от глаз любопытных людей Лес прикроет зелёной рубахой. Заберу свою звёздную ночь В незнакомую тихую рощу И уеду из города прочь, Где мозги мне никто не полощет. Городская уйдёт беготня Мне в лесу и спокойней, и чище, Там берёзы обнимут меня, Даже если сегодня я – нищий. Укрываюсь до лучших времён, Мой покой здесь никто не нарушит. Здравствуй, Царство зелёных корон, Исцели мою бедную душу! 2015

Шумит одиночество, как простыня, Неясной надеждою белой. Моя независимость мучит меня, Сидишь и не знаешь, что делать? Друзья, словно крысы, бегут с корабля, А мне бы за жизнь ухватиться. А в городе жёлтом шумят тополя, По небу проносятся птицы. И кто его знает, что там впереди. Безумием мир разворочен. Как вовремя тихие эти дожди, Безлунные долгие ночи! Пробудится память: какие грехи В том самом улыбчивом марте, Когда пишешь первые в жизни стихи Красивой соседке по парте? Узнать бы всю правду, и что за беда Судьбу благодатную носит. И ходишь по кругу туда и сюда, От марта в забытую осень. 2015

Мой сон отступает И медленно тает, Как девственный снег. А утро не хуже, Подумаешь – лужи, Дожди не навек. И день уж зачался, Но конь не валялся Ещё у меня. Беда проворонит, А счастье догонит Средь белого дня. Письмом электронным, Звонком телефонным, Когда и не ждёшь. А что до сомнений, Пустых подозрений, Так всё это – ложь. И кто-то средь лета За капелькой света Из окон следя, Шепнёт моё имя Губами сухими Под песню дождя. 2015

Я не помню начала, Что откуда взялось. Совесть тоже молчала, Так у нас повелось. Приласкаешь удачу – Ускользнёт, как змея. Я об этом не плачу, Плачет верба моя... Жаль растраченной силы, Только встал на крыло. Но чутьё изменило, Не туда занесло. Распрямишься немного, И опять: «Уходи!», Уходить? Ради Бога! Значит, всё впереди. Одинокий мой голос Плыл над пропастью дней, И берёг каждый волос Тот, Кто смерти сильней. 2015

Забылось тело зыбким сном, Темнели смутно пятна окон, А рядом в сумраке ночном Душа сидела одиноко. Всю жизнь она, что было сил, Рвалась к воздушному уделу, Но кто-то душу пригвоздил До срока к чувственному телу. Ей, одичалой, не спалось, Ей всё на свете надоело. И накопившаяся злость Выплёскивалась то и дело Натужным скрежетом зубов И пробужденьем без причины, Тоской прорезавшихся слов Ложась на свежие морщины. Она к бесчувствию давно Навек себя приговорила, Буравя чёрное окно Безумным взглядом старожила. Шершавой ночи полубред Был, будто след среди дороги, Где в ледяном тумане лет Остались плачущие боги. 2015

Выключаю ТВ. Скоморохи, Лицедеи, послушаешь – скучно. Доедаю последние крохи Вдохновения. В комнате душно. Я хочу, чтобы этот шипучий Небосвод был бы грозами вспорот, Чтобы дождь целый день, чтобы тучи Не спеша опустились на город. Чтобы молний секундные вспышки Будоражили душу и тело, А тоска по компьютерной мышке От меня до утра улетела. Нет, наверно, мечты примитивней В жаркий полдень в провинции где-то. Задержались прохладные ливни, Без которых и лето – не лето. 2015

Гроздь виноградная. Рыжая медь Мохнатых лучей уходящих. Сквозь канитель городскую смотреть На это хотелось бы чаще. Выдохнув всякую блажь из себя, Смириться без лишнего шума. Мягкий узорчатый лист теребя, Все думы свои передумать. И улыбаться, отдавшись мечтам, Душистое трогая чудо. Спелые ягоды, сок по губам, Созвездия чувств ниоткуда. 2015

Светает, а мне – параллельно. Мертво. Бестолково. Смурно. Плюётся труба над котельной В свинцовых небес полотно. С холодною мысленной ношей Приходится день начинать. А хочется жизни хорошей, Спокойной такой: тишь да гладь. Покинув семейное ложе, Моих земляков большинство Покатится в баню, похоже, К друзьям или типа того. Суббота покажется раем – Счастливее нет полосы! Мой город едва узнаваем В бескрайние эти часы. Приходишь в себя понемногу, На лицах – любовь без пяти. А солнце в полнеба, ей-богу! С ума б от него не сойти. 2015

Мой приятель, предатель недавний, Если есть что сказать, говори! Пусть слова твои бьют, словно камни, Только не ври. Обижаться – плохая манера, От обиды до подлости – шаг. Где кончается дружба и вера – Холод и мрак. Говори, говори дерзновенно, Отрекаясь от гнусного дня. Как плевок, эта вся откровенность – Мимо меня. Объяснений прощальных не будет. Ни к чему дорогое винцо, Ведь смотрю я в глаза не Иуде – Смерти в лицо. 2015

«Одно дело жить и бороться, когда есть куда вернуться, другое дело, когда отступать некуда.» В. Шукшин Уйти в отрыв хотя бы на полтрети, Оставив грусть на долгое «потом»… Мне будущее видится с трудом, Как профиль полустёртый на монете. Так холодно от ощущений зыбких. И чем исповедальней тишина, Когда, казалось, жизнь изменена, Тем лучше видишь прошлые ошибки. А ветер дул холодный и серьёзный, Дрожало от бессилия стекло. Но это буйство дикое прошло, И появились спрятанные звёзды. Отсвечивала полночь с циферблата Сиреневым покоем в феврале. И небо заскучало по земле, И падал, зависая, снег мохнатый… И вынимались снимки осторожно, Где памятные даты и друзья – Всё то, что бередить уже нельзя, И не потрогать тоже невозможно… 2015

«Есть какая-то глубина покаяния, когда достаточно всем сердцем пожалеть о драконе и он превратится в принца»…сл. неизвестного автора Я уехал от всех В настороженный лес, Взяв с собою любимые книги. Здесь – беззлобия мир, здесь не мучает грех, Городские уходят интриги. К своему шалашу Никого не зову, Словно мне одному места мало. Благодатью лесной голос плоти глушу, Чтоб свободней душа задышала. А раскаянья стон Лучше тысячи слов – Это новая жизнь после жажды. Может быть, станет принцем небесным дракон, Приземлившийся в сердце однажды. 2015

Мой собеседник пресловутый – Ночной обманчивый покой, Побудь со мной хоть две минуты Сиделкой, уткой подсадной, Потусторонней ахинеей Средь хитроумной западни. Твоё дыхание сильнее Непрошибаемой брони. Твоё присутствие знакомо, Как слов бегущая строка, Как старый снимок из альбома Измятый временем слегка. В глухом молчании так странно С иконы смотрится порой Невозмутимость Иоанна* Предутреннею тишиной… 2015 * Иоа́нн Крести́тель, Иоа́нн Предте́ча - ближайший предшественник Иисуса Христа, предсказавший пришествие Мессии.

У разлуки голос потрясающий. Несмотря на долгие дожди, Жжёт накалом чувств по нарастающей, Оседая медленно в груди. Дарят разговоры телефонные Мир незабываемых минут. Словно звёзды, в речке отражённые, Их благоговейно берегут. Чьё-то очень близкое дыхание До предела обостряет слух. Это даже больше, чем свидание, От него захватывает дух. Самые простые и обычные, Переполошённые едва, Для двоих – святые, слишком личные, И такие нужные слова.

Устав ходить вокруг да около Пустых идей, лежу скучая. Ни в горы вверх, ни в небо соколом, А что поделать? Жизнь такая. Неутомимая попутчица, Печаль свидания ночного! Разговориться не получится – Нашла коса на камень слова. Междусобойчики совместные Уже порядком надоели. И соловьи мои чудесные Куда-то тоже улетели… Но всякой ночи, к удивлению, Заря сильней и многословней. Пусть по её благословению Случится всё, что суждено мне. 2015

Человек лежал в болезни, мало спал, не ел, не пил, представлялся мир железней, чем на самом деле был. И смотрел он исподлобья: ни подняться, ни вздохнуть, словно огненные копья глубоко вонзили в грудь. А вангоговские маки в жёлтой рамке на стене в предрассветном полумраке оживали в тишине. И дарили солнце, лето в бесконечном феврале, и ему казалось это самым лучшим на земле.