Рассыпай передо мной блёстки – им на утренней заре смяться, я в рожок сверну твою плоскость, чтоб июлю пастораль сбацать. До тебя лететь путём звёздным, от лучистости глаза раня, но со звёздами играть поздно, а звездою догорать рано. Моё царство по углам прячешь, а для целого – угла – мало, я его под переплач грачий променяю на закат алый, на коняку с волоском красным, на гитару с голоском вербным: ну, куда тебе моё царство, ты и царству не хранишь верность… Ох, уж эти мне графья! Дразнят, а щедрот всего на пол графства. Любо царство – так цари, властвуй, либо графа под графин празднуй…

Я в городе Загорске, ища тебя глазами, себя зажала в горстку, а ты, конечно, занят. Дела твои, возможно, во много раз важнее таких неосторожных души моей движений. Ты занятой и мудрый, стезя твоя благая, мой «сын ошибок трудных» с тобой не помогает… И «парадоксов друг» мой лежит горбушкой чёрствой, расклёванный на буквы у города Загорска…

Стану ласковой тебе кошкой или сукой, если ты хочешь, приколюсь на воротник брошкой, расстелю тебе себя ночью переливчатым путём млечным, сяду птицей на плечо пёстрой, разольюсь вокруг тебя речкой, сотворю тебе на ней остров. Стану Сивкой пред тобой Буркой, иноходной и такой вещей. Ну, куда уж нам теперь в жмурки: в горло волжская волна плещет… Сатана ли за плечом, Бох ли – по следам твоим иду, милый… Нынче кошка во дворе сдохла, ночью сука под окном выла…

1. Прощание с героями (послесловие к циклу «Над садом») Я нежную лиргероиню скрывала по нишам, кормила паксилом, хотела отправить в больницу, а всё потому, что у бедной поехала крыша, когда ей приспичило вдруг не на шутку влюбиться. Читала Курпатова о половой доминанте – не слушает, дура, заходится прямо на людях… «Вот чёрт!» - говорю, а она мне всё «Санта» да «Санта», запал, видно, в душу герой безупречных прелюдий. И свет, словно клином, сошёлся на кренделе этом, как будто бы лучше его не найти в поднебесной. А может, и правда… И как ни печалься, ни сетуй, она будет петь ему вечно любовные песни. Такой вот расклад… И что лучше, что хуже, не знаю: разумно и тихо прожить без любви и паксила иль падать в рассвет откровенно-влюблённой Данаей, от ласки и нежности в летнюю ночь обессилев… Дай стойкости, Боже, лирическим этим героям и цельности дай, чтоб себя не делили на части. Я с ними прощаюсь… Пора их оставить в покое. Надеюсь, они без меня дострадают до счастья. 2. Прощание с гер

Вот и стали… (песенка) Вот и стали длиннее дни, вот и стали короче ночи… Мы с тобою почти одни из апреля вплываем в май, надрывая свои сердца, заливаем любовью очи. Ты серебряного кольца с безымянного не снимай: мне его на своей руке до печали носить, возможно, до рогоза на бережке, до ограды с простым крестом. А кораблик судьбы моей из тебяожиданья сложен, а кораблик судьбы твоей на причале стоит чужом… Исход ) Мне из Александровского сада в Ленин приснопамятный тупик, мимо долга кованой ограды недалече, если напрямик. Мне бы невербально притаиться, временно за умную сойти, - слёзы музы капают водицей на моих стихов речитатив, стынут в мелкий бисер год от года… Но с моим рисковым языком к нелетальному лечу исходу над унылым этим тупиком.

Всё же ты боишься, что тебя обижу, всё же ты боишься, что возьму – да брошу. Чёрный пудель ночи руки неба лижет, чёрный ворон думы мне подкорку крошит… Ты не бойся, милый, отпою – остыну и не трону струны робким перебором. Я с тобой, хороший, но со мной отныне верный чёрный пудель, мудрый чёрный ворон…

Прости, мой милый. Даль моя светла, пора туда, где страсти не тревожат и где мою пылающую кожу разнежит серебристая зола. Ты уготовил долю не по мне: с тобой – безумье, без тебя – предсмертье… Ах, как сегодня ветер снегом вертит в моём ночном завьюженном окне… Люби другую, с кем привычен быт и без которой – страх и неизвестность. Рискнув сгореть, найду свой путь воскресный, что так не нов и всё же неизбит. Я нелетальной стану по весне в своём прощальном бархатном романсе, озвучив все любовные нюансы, которых нет кристальней и честней.

Помолчу о том, что я, как глухая и слепая, неприкаянно хожу между елью и ветлой. Тонкой петелькой капель к шее с ёлки повисает, и качаюсь на весу так печально и светло. С поцелуйным ветерком из ветлы кудрявых веток на меня слетит весна на ветловом помеле, я качнусь к его губам и сорвусь в беспечность лета от бутона до цветка за ночь летнюю теплеть…

(банальное...) Есть любовницы и жёны, как известно. На любовницах не женятся, ты знаешь: близко к сердцу грешный пыл не принимая, к ним пылают воспалённым крайним местом. Не для жизни их изящные запястья, тульи шляпок, пояски в изгибах талий, эти мелодраматические страсти… К ночи вспыхнуло – под утро утихает… Далеки и несерьёзны их обиды, этим всхлипам кавалеры непричастны… Отхлебнут от них своё ночное счастье и жене несут воскресшее либидо. Даме плоти – шоколад с названьем «Гейша», куча роз, а после – клиника неврозов. Даме жизни – подозрения и слёзы, а под старость – репутация мудрейшей…

Кормлю с ладони стайку строк морошкой дум, черникой будней и чем-то тайным и подспудным, что, как игла, мне колет в бок. Пряду макошину кудель, веретено крутя событий, и из её неровной нити вяжу свой собственный апрель, в котором тихий голос мой поёт тебе гитарно-вербно и самой тонкой ноткой верной переплетается с весной...

Разговорчивый март подошёл торопливой походкой и разлил во дворах серо-синие реки речей. По Смоленке плыву несмолёной безвёсельной лодкой, только мачту мечты отражает весенний ручей... :bigwink:

Не настаивай любовь на лимоне быта, не настаивай любовь на рябине жажды: будешь стопочку искать, а найдёшь корыто, что в старушечьих руках билось не однажды... Не настаивай! Меня не возьмёшь измором, не настаивай меня на угрюмых мыслях... Я сама к тебе приду летним разговором, вёдро ласки раскачав звёздным коромыслом... Прим. "вёдро" - хорошая погода (простореч.) :bigwink:

Волосы пшеничные косами-колосьями. Ты ко мне по личному приходил по осени… Приходил по личному и смотрел доверчиво, я иконы ситчиком закрывала к вечеру. Говорил – я слушала, мол, «какая женчина!», и звенела душенька золотым бубенчиком. Высекал по высверку всё моё первичное, загорались искрами волосы пшеничные. Были мы-вчерашние кока-кольно молоды, но пахнуло с башенки колокольным холодом… Отдалась до крошечки, до сердечной мякоти, что ж теперь, Хаврошечка, по колосьям плакати…

*** Отвяжись от меня, весна с ненасытной своей утробой: мне катать языком по нёбу карамельку благого сна. Отвяжись от меня, любовь: мне сегодня готовить ужин и считать, что никто не нужен, поднимая скептично бровь. Мне под ноги рябины кисть, запорошена снегом, брошена. Отвязалась бы эта жисть, привязалось бы что хорошее… *** Как я плакала в подушку и в плечо своей подружки, полоумная, в лёгкой ступочке по небу, пролетала на потребу полнолунию. Мне ему хотелось в спину то ли плюнуть, то ли кинуть «а пошёл бы ты…», но любила и жалела на зелёном и на белом ночью шёлковой. - Э-э-э…, как посетуешь ты, мол, бросает меня из огня в полымя, от черты до черты, а у меня под ногой ни земли, ни воды, ни твердыни одной, лишь пушинка мечты… *** Сказала «Всё», и слово костью в горле застряло и дыханье перекрыло… Мой личный бес утешен и накормлен, а я опять безлика и бескрыла. А я опять хожу по коридорам, по лестницам и тёмным закоулкам и всё ищу заветный смысл, который ко мне летит неясным

Всё получается сиюминутно: ночь наступает, кому-то не спится, и начинают позванивать спицы в женских руках, а у лампы уютной трое юнцов критикуют законы… Падают шпильки в подушку привычно… Снег осыпает идущих влюблённых, зимнюю полночь деля на частички… Сиюмоментности этой причастны, здесь и сейчас углубляются взгляды. Что с нами будет – и Богу не ясно… Что с нами было? Об этом не надо…

"Мне было довольно того, что плащ остался висеть на гвозде" (Н.Матвеева) Ты между моих коленей восполнишь нехватку смысла... Сказала "халва", но всё же нисколько не стало слаще. Мой номер - второй. Глотнула - и привкус халвы размылся, и мало гвоздя, который держал бы твой летний плащик. О вспухшее к ночи нёбо давлю алычу догадки... Сказала "люблю", но всё же нисколько не стало проще. Забить бы зловредный гвоздик, поверх прилепить заплатку, зажмурить глаза и рядом тебя отыскать на ощупь...

Пьёшь под вечер водку с перцем из пластмассовой посуды. Вроде, рядом дама сердца, так печаль тогда откуда и откуда мысли эти гуще лондонского смога? Нас поймала, будто в сети, богом данная дорога. Словно белка в колесе ты и как белка в колесе я... Не нырнуть ли в речку Сетунь вроде барышни кисейной? Лучше я с тобою выпью, укрощу свои мороки, а потом заплачу выпью по тебе, зеленоокий...

Как любимая-чужая с нелюбимою-родной окружают, осаждают то вдвоём, то по одной. По чужой томится тело, о родной болит душа. Пахнут яблоком неспелым ночи, ласками шурша... И, сложней брюссельских кружев, думы - дымом в полутьме: "Был бы я кому-то нужен, был бы кто-то нужен мне..."* *Д.Артис "Ветер вьюжен" http://www.litsovet.ru/index.php/material.read?material_id=78893

С этой дамой на перроне распрощался бывший милый, под осенний грай вороний дама руки уронила, опустила очи долу, а потом взглянула в небо и смотрела очень долго в предназначенную небыль. Нервно сумку теребила дама, стоя на перроне, и не верилось, что милый стал отныне посторонним. Электричка укатила, и стоял, себя не слыша, на перроне бывший милый, воротник подняв повыше…

Наконец-то этот снег выпал, грязно-серое прикрыл белым. Из гранёного кагор выпью за любовное его дело... Ляжет иней на ветвях нежно, так блистателен и так светел, и приду к тебе опять прежней и твоей совсем ручной йети...