«Зачем за воротник мне дождик льешь? Ты хочешь, чтобы стал таким же пьяным?» Я знаю, что тебя не перепьешь, Ну, разве что обкуришься кальяном. Кого угодно можешь напоить, Чтоб мокрым стал от пяток до макушки. До чертиков с тобою пить и пить, Потом стрелять по воробьям из пушки. Тебе, конечно, есть, чем закусить, Травою жухлой, падшею листвою. «Послушай, дождь, а можно откосить? А то, как ты, заплачу и завою».

Баран из кожи лез, чтоб быть одним из первых. Искал момент и лез всегда вперед. И столько тратил сил, здоровья, время, нервов, Короче, городил себе он огород. Мечта сбылась у нашего барана, Пришло признание к нему издалека. Должно случиться это поздно или рано: «Вкусней не ели мы сегодня …шашлыка!»

Стучусь, стучусь. А мне не открывают. Я знаю, в доме кто-то есть и свет горит. В окно смотрю, столы там накрывают, И кто-то низким басом говорит. Откройте, люди. Мне здесь одиноко, И хочется взглянуть мне вам в глаза. Но, зуб неймет, и потускнело око, И крестится рука на образа. Ну, слава богу, наконец, открыли, Знакомый голос прозвучал в тиши: « Все выпили? И по второй налили. Давайте за помин его души».

Своих желаний ветер не скрывает, Деревья обнажает без стыда. В порыве страсти листья с них срывает, Пусть мерзнут без одежды в холода. Не от любви их ветер оголяет, Скорей, от злобы или от тоски. По осени он «пьяный» и гуляет, На ветках сморщились от холода «соски». Стволы озябли, скрючились бедняги, Дрожит на ветках кое-где листок. Вид неприглядный. Словно у дворняги Отняли хлеба найденный кусок. Зимой оденутся в пушистые одежды, Их холода не станут донимать. И пусть ветра, проказники-невежды Не будут эти шубы с них снимать.

Мы думали, что мы о чем-то думали, Но, это все иллюзии и бред. Как жизнь прожить совсем не мы придумали, И смысл искать наносит только вред. Взять телевизор с сотнями каналов, Он ведь не думает, что есть, тому и рад. Наш мозг – приемник и частот не мало, Диапазон, конечно, мелковат. Транслируем с рожденья и до смерти, И файлы памяти мы грузим через край. А модераторы: то ангелы, то черти, Одни шагают в ад, другие в рай. Любовь транслируем, заботы и печали, Работу, отдых, скрытые грехи. И пустословье. Лучше бы молчали, Или писали музыку, стихи. Мозг-телевизор или ретранслятор, Глаза-видеокамеры у нас. Переключатель есть и регулятор, И режиссер. Ну, просто супер-ас.

Они уходят в небеса, Оставив нам свои творенья. У смерти острая коса, Острее, чем стихотворенья. Друзья, признания, успех. За жизнь свою успели много. На сайте "Творчество для всех". Теперь на "Творчестве для Бога". Мы не забудем их имен, Для нас потеря и трагизм, Но не уроним мы знамен: Аркадий, Толик и ninizm. Они живые среди нас, Ведь с сайта их не удалили. Читать мы будем их не раз. Стихами жизнь свою продлили. На сайте "Творчество для Бога" Творят нетленные их души. К нему ведет одна дорога. Немного жаль, лишь Богу в уши.

Стихи не водка, не компот, не чай. Их не нальешь в гранёные стаканы. А если «вкусные», скорей себе скачай, Коктейль словесный, типа «Тропиканы». Стихи разлиты в души и умы, И не найти для них удобней тары. Лекарство от невежества и тьмы, На них ложатся песни под гитары. В какую тару разливать стихи? Да, ни в какую. Пусть родник клокочет. Порой пусть неумело, от сохи, Напьется тот, кто этого захочет.

«Да, ты не вяжешь лыка, дорогой»- Кому же не знакомы эти строчки? А если б было лыко под рукой, Связал бы лапти я любимой дочке. Надрал я лыка липового впрок, Чтоб от меня вопрос тот отвязался. Решил связать в катрен я пару строк, Но, лыком шит мой опус оказался. Вяжите лыко поперек и вдоль! Не получилось? Так начните снова. Корзину, лапти? Что еще? Изволь. Чтоб стих сплести возьмите лучше слово.

Звезды в лужах всегда отражаются, Я по звёздному небу плыву. И ко мне небеса приближаются, Эта близость, как сон наяву. Но, откуда взялось раздражение? Что не так с наступлением зим? В лужах тоже мое отражение, А я думал, что неотразим.

Осень плачет. О чем она плачет? Небо серое пухнет от слез. Если плачет, обидели, значит, Не по-детски, взаправду, всерьез. Обижается Осень на Солнце, Не заманишь теперь калачом. И в прореху, меж туч, как в оконце, Пробивается редким лучом. Обижается Осень на Ветер, Что холодным и ветреным стал. Что он воет, как брошенный сеттер, Что ласкать и любить перестал. На Людей обижается сильно, Из листвы понаделали куч. Вот и плачет дождями обильно, Скоро «перхоть» посыплется с туч.

Выбирайте «кукол», господа! На ночь выбирайте иль на час. Поиграть хотите? Вам сюда. Все фантазии любовные для вас. Вам какую «куклу» завернуть? Выбор есть на возраст, цвет и вкус. Эта «кукла» Вам не даст уснуть, Ей уже давно «16+». Хлопают ресницами «игрушки», И кричат частенько слово «мама». Одеяла смяты и подушки, То не игры. «Кукольная» драма.

В церковь однажды зашла проститутка, К батюшке каяться, видно, пришла. Исповедь грешницы - это не шутка, Видно, до ручки, бедняжка дошла. Губы, дрожащие, в кровь искусала, Впалые щеки, болезненный вид. Искоса взгляд на иконы бросала, Телом больна и душой инвалид. Старый священник в коричневой рясе, К ней подошел и в глаза заглянул. «Как тебя звать?». Тихо молвила: «Ася». Поп покрестился и грустно вздохнул. Долго о чем-то шептала путана, Часто крестилась и слезы лила. Стала у батюшки мокрой сутана, Тихо спустились с небес два крыла. Душу очистила, будто родилась. Божья сошла на нее благодать. Праведной стала и честно трудилась. Замужем. И многодетная мать.

Ванька Жуков прильнул к монитору, Он для деда письмо сочинил. Год седьмой был Ванюше в ту пору, А письмо без бумаги, чернил. Он недавно лишь выучил буквы, И на «клаве» их ищет с трудом. Отличить может репу от брюквы, Алфавит - это сущий дурдом: «Милый, дедушка Костя, я внучек, Телефон твой не знаю, и вот. Без бумаги, чернил и без ручек, Я пишу. А со мной рядом кот. Приезжай к нам ты, дедушка, в гости, Привези телефон, чтоб играть. А собачке нужны только кости, И коту тоже надо пожрать». P.S. Ванька Жуков заерзал на стуле, Он отправить письмо не сумел. Написал: «На деревню. Дедуле». Сопли вытер. Нажал на «пробел».

Важно щеки раздувая, «Доллар» «рубль» поучал. И упреки раздавая, он орал, чтоб тот молчал: «Ты худой и нестабильный. И имеешь бледный вид. Я большой и самый сильный. Без претензий и обид». «Рубль», как Путин, усмехнулся И сказал: «ВОЛЮНТАРИЗМ». «Доллар» сразу поперхнулся: «Что за новый афоризм? Выражаться в моем доме?» - «Что такого я сказал?» Тут «рублю» «юань» китайский Что-то тихо подсказал. «Рубль» почесал в затылке И «юаню» подмигнул. Отхлебнул он из бутылки, Крякнул, выдохнул, икнул: «Подожди, чуть-чуть, зеленый. На исходе популизм. И поймешь ты, удивленный, Афоризм «ВОЛЮНТАРИЗМ».

Зайца зачем-то курить научили, Ходит и курит одну за одной. Ну, а потом очень долго лечили: «Будь музыкантом, поэтом, родной!» Заяц напрягся, и стал музыкантом, Бросил курить и давай сочинять. Бог обделил, правда, зайца талантом. Трудно шедевры зайчонка понять. «Музыка мне надоела изрядно, Стану поэтом»- так заяц решил. Стих написал, получилось нескладно, Только зайчиху свою насмешил. P.S. В этом рассказе не будет морали, Заяц, похоже, мозги нам дурил. Мы за основу талант божий брали. Лучше бы заяц всего лишь курил.

Он шел туда, куда не надо, Всех, увлекая за собой. И шло за ним покорно стадо, Куда попало, на убой. Когда пришли, то поздно было, И нет пути уже назад. Пустили стадо все на «мыло», Хотели в «рай». Попали в «ад». Вот дали власть такому «дяде», Теперь причислен к вожакам. И мы идем за ним. Мы в стаде. Закон не писан дуракам.

Вы никогда не разводились? Я тоже. Но понять хочу. Ведь если по любви женились? По выгоде? Тогда молчу. «Любовь живет всего три года». Так люди часто говорят. Любовь - капризная погода, Как гром, как молнии разряд. А дальше долгий дождик нудный, На сером фоне серых туч. И десять лет-период трудный, Преодоленье гор и круч. День изо дня одно и то же, В крови исчез адреналин. Лицо любимой стало рожей, Был запах роз, вдруг нафталин. В постели стало что-то тесно, Один к стене, другой на край. А для любимых, как известно, И в шалаше бывает рай. Скандалы, крики, недомолвки. «Все. Завтра к маме ухожу». А дальше больше. И размолвки. А дети? «Больше фиг рожу». Ну, все, приехали. До ручки. Развод и все напополам. Одни - «козлы», другие-«сучки». Печально это мне. А вам?

«Салон Красоты» под названьем «Осенняя стрижка», Клиенты, обычно, деревья, трава и кусты. Сначала покраска, и в этом особая фишка, Движения плАвны, как вальс, и, к тому же, просты. Смочить надо прежде густую и сочную гриву, «Дождь-мастер» всегда обеспечит холодной водой. Березу, осину, а также плакучую иву, И даже клиентов с шикарной густой бородой. А «Мастер-пигмент» свои дивные краски разводит, Его акварели завидует сам Васнецов. Он с кистью огромной меж сосен тихонечко ходит, Рисует картину осенних чудесных дворцов. Но, сказки цветные кончаются быстро и скоро, «Ветер» директором в этом «Салоне» служил. Наголо сдул головные цветные уборы, Быстро клиентов раздел и разул. Обнажил. Двери «Салона» в конце ноября закрывают, Некого стало ни красить, ни даже мочить. Хлопают ставни, собаки вдали завывают, Скоро зима будет снегом клиентов лечить.

Я сегодня напьюсь вдрабадан, Просто так, потому что хочу. Под рубаху засуну наган, И предателей всех замочу. Есть такие, кто в душу плевал, Кто мне строил преграды из бед. Кто мне гадости пел-напевал, Рано стал из-за них стар и сед. Я сегодня, быть может, напьюсь? Или это минутный порыв? Сам себя я в угаре боюсь. Может, лопнет душевный нарыв?

Из чего состоит голова? Череп – это защитник и друг. Ртом едим, произносим слова. Носом нюхаем воздух вокруг. Чтобы видеть даны нам глаза. Уши – слышать, кто что говорит. Сера в них, а в глазах-то слеза. И в носу (не дай бог) гайморит. На зубах поистерлась эмаль. И оптически влажная слизь. И не то, чтобы мутная даль, Да к тому же размытая близь. А еще в голове мОзги есть, Но, быть может, не всем повезло. И больных головою не счесть, А мозгов - то от силы кило. И чему там, казалось, болеть. И в работе процентов-то пять. Об одном остается жалеть, Что с мозгами рожает нас мать.