Закрылась дверь, звук каблуков затих. Ушли слова, что сказаны той ночью. Они звучат во мне, как будто стих, Но на листе свелось всё к многоточью. На смятых простынях остался след И запах тела, пахнущего морем. Она ушла, не взяв с собой букет, А я остался с утренним прибоем. Nessebar 2012г.

Он не пел дифирамбы, Не шептал в уши лесть, Не терпел он неправды И сбивал с многих спесь. Он шёл прямо по жизни, Не искал лёгкий путь. Никогда не был лишним. Он не мог обмануть. На беду откликался И друзей не бросал. Никогда не сдавался, Если трудность встречал. Он не нАжил богатства, Был духовно богат. Говорил – наше братство Дороже наград. Нас судьба разбросала, На стене лишь портрет. Ярких личностей мало, В основном серый цвет.

Клубился дым от сигарет. В кафе за столиком под вечер Сидел стареющий поэт, И не был он никем замечен. Когда-то был кумир толпы, Здесь на руках его носили. Он им читал свои стихи, Его все женщины любили. Ему кричали все – талант, Он был умён, красив и знатен. Не может он сейчас понять, Где его прежний почитатель. Остался в старости один, Ушли друзья и с ними Муза. Зато добавилось седин, Он загрустил под звуки блюза.

Страну ведут на эшафот, Её приговорили к смерти. Молчит измученный народ, Растерян в этой круговерти. Стоит палач, топор готов, Заточен остро, словно бритва. Он снёс немало с плеч голов, И не поможет здесь молитва. Дадут ли слово ей сказать, Или казнят, не сняв повязки. Кто будет Родину спасать? Или герои только в сказке?

Мне б сравниться с Маяковским, Чтобы крикнуть на весь мир. Что ж ты Русь моя святая Вся застирана до дыр. На тебе одни лохмотья, А в руках два костыля. Ты как нищая старуха Греешь мощи у огня. Ты на паперти у церкви Руку тощую суешь. Чтоб тебе подали милость, А то с голода помрёшь.

Оторван лист календаря, И день прекрасный прожит. Их рву, наверное, я зря, Ведь жизнь моя проходит. Мелькают годы чередой, Их в зеркале я вижу. Пока что волос не седой, Что ждёт меня - предвижу. Стоят на столике часы, По кругу стрелки мчатся. И тихо шепчут, не спеши Ты с юностью расстаться. Закрою двери на засов. Чтоб с временем бороться, Остановлю я ход часов. Мне спрятать их придётся. Не приобрёл я календарь, Трюмо соседу сплавил. Я буду жить без них, как встарь, Так молодость оставил.

Сердце моё вдребезги, Осколки вонзаются в тело. Стрелы остро заточенные, Чувствую холод железа. Они не пронзили насквозь, Только под сердце колют. Болью душа отозвалась, Чем её успокоить? Надо мне выпить зелье, Где найти эти травы? Осколки сердца чем склеить? Чтоб не болели раны.

Не выражаю я протеста, Аполитичен я совсем. Жизнь наблюдаю, сидя в кресле, Не надо лишних мне проблем. Здесь нет двойной сплошной разметки И нет «травматики» в руках, Нет и премьера, президента, Нет слов: дефолт и полный крах. Здесь все свои, и нет мигрантов, Нет мэра, нет и пацанов, Нет МВД и медицины, И я практически здоров. Здесь нет министра обороны, Нет ФСБ и МЧС, Нет педофилов, проституток И наблюдается прогресс. Здесь нет продажных прокуроров, Попсы и олигархов нет, Отсутствует судья, чиновник, А за стеной только сосед. Никто не рвёт на себе майки И не кричит: «Беги за мной». Нет «Фронта», нет и «Ополчения». Я отдыхаю здесь душой.

Бой шёл за кресло президента, А там все средства хороши. Дождался всё – таки момента И крикнул он – врагов кроши. В бой брошен клин широкоплечих. Шёл впереди отряд бойцов, Из «открепительных» рабочих И «карусельщиков» юнцов. Начштаба был там режиссёром, Он за столом как ртуть кипел. В чужой карман не лез за словом, И дифирамбы громко пел. В ополчении сплошь артисты, В засаде «Альфа» и ОМОН. Мелькали также там чекисты, А заправлял всем избирком. Собрал полки он из народа, Кто добровольно, кто силком. Как тот московский воевода, Он учинил врагу разгром. Свершилось третье восхожденье На государственный престол. Одни ликуют в умиленье, Кто проиграл – пьёт корвалол. Страна распалась вдруг на части. От многоцветья глаз рябит. Какие ждать теперь напасти, Что рог волшебный протрубит.

Стоит на площади Дворцовой Огромный Столп, взметнувшись ввысь. Он создавался в честь победы, Сей Монферанов труд, всмотрись, Как выглядит он гладко, Вокруг ограда из орлов, Вот только в нынешнее время Не досчитались мы голов. Их обломали петербуржцы, А для чего, мне не понять. Не надо было той зимою Здесь развлеченье затевать. Дугой прогнулось зданье штаба, Его нам Росси возводил, Соединил всё триумфальной аркой И колесницу водрузил. Напротив, Зимний – он красавец, Не оторвать от него глаз, Стоят шедевры величаво, Кто краше и милей для нас. За спиной Адмиралтейство По чертежам творца Петра. Здесь чудеса для вдохновенья И для любви, и для пера. Вдали стоит Гвардейский корпус, Его Брюллов для нас создал. Какие люди здесь творили, Всех возвести на пьедестал!

Стоит на камне Пётр Великий, На город смотрит свысока И взгляд тяжёл, и конь копытом, Наверно, стукнет, а пока… Окинул взором берег Невский, Река в граните, как всегда. На месте все его строенья, Те, что поставил на века. И успокоившись, довольный, он впал опять в глубокий сон. А конь, под ним немного вздрогнув, Уснул под тихий перезвон, Но за спиною самодержца Творится полный беспредел. Нам облик Невского меняют На современный новодел. Уничтожаются строенья, Архитектура града Петра. Воздвигли «Стокман» на проспекте, Алчность всё – таки сильна.

Как пойдем мы от Восстания, оглянись и посмотри, Что ни дом, то всем понятно, часть истории Руси. Каждый дом произведенье, посмотрев, пойдем вперед. Обо всём не написать нам, лишь о том, где рифма ждёт. Мы шагаем по проспекту, широко раскрыв глаза. Слева память, справа память, так по Невскому всегда. Перейдём проспект Литейный, видим мы дворец стоит, Белосельских - Белозерских, у него чудесный вид. Подойдем к реке Фонтанке, перекинут здесь нам мост, На нем лошади четыре, водрузил для нас их Клодт. Мост сей Аничков, а справа дом Шарова видим мы. Аничков дворец налево, в нём колонны все белы. Чуть поодаль видно зданье - Елисеевский стоит, А напротив, как приятно, Катькин сад – чудесный вид. Там стоит Екатерина, величава и горда, А за ней театр нам виден, Александровский тогда. Вот Пассаж – и он приятен, а напротив видим мы – Двор Гостиный, лицезреем Деломотовы труды. Вот и башня старой Думы у Гостиного Двора. Впереди нас ожидают и другие чудеса. И подходим мы к каналу - Грибоедов то

С загадок соткан мир - мы знаем, Их много в нашем бытие. Хотя бы, часть постичь мечтаем, Ещё при жизни на Земле: Волшебный звук цыганской скрипки И перебор гитарных струн, Секрет Джокондовской улыбки И тайный смысл норвежских рун… Секрет уходит вглубь столетий. Узнаем ли когда - нибудь. Есть путь познанья – фантастичный. Нам надо время вспять вернуть.

Я Сфинкса часто вижу, сидит он у воды. Омыт дождями, снегом - они ему вредны. Сфинкс прибыл из Египта, где солнце и песок. Он охранял там Фивы, а здесь он одинок. Сфинкс очень не обычный, в природе таких нет. Тот, кто его придумал, наверно, был поэт. Мне Сфинкса очень жалко, приду к нему тайком, Рукой его поглажу - повеет холодком. Тебя не понимают, ведь людям не дано. О чем ты там страдаешь - им просто все равно. Стою со Сфинксом рядом, смотрю на гладь воды. Прощаться с ним мне надо, домой пора идти. Но Сфинкс мой не согласен,кто так его опять, Погладит, пожалеет - не хочет отпускать. Он хочет, чтоб еще раз пришел к нему тайком, Чтоб было с кем общаться, обижен очень он. Прошу, не обижайся и не грусти, мой друг. Приду к тебе я завтра, обнимемся – и вслух, Поговорим с тобою о вечности твоей. Стоять тебе здесь долго, чтоб радовать людей. Ты украшаешь город, пойми, мой друг, пойми. Раскрой ты пасть в улыбке и больше не грусти. Так мы проговорили весь вечер дотемна. Со мной он сог

Я случайный попутчик В этой жизни разгульной. На вокзале купил я билет не туда. Мне был нужен обычный – плацкартный, Но судьба подарила купейный тогда. Я катил в том купе. Жизнь казалась прекрасной. Деньги были, кутил, был доволен судьбой. Проводник объявлял, как всегда остановки, И попутчиков лица менялись чредой. Заводил я друзей. И подруг было много. Мне казалось, что жизнь удалась, Но друзья все сошли на своих остановках. Кто – то очень спешил, кто – то не торопясь. Время быстро прошло. Не успел оглянуться. Никого уж в купе со мной нет. Проводник объявил мою остановку И вернул мне обратно билет. Мне бы только сойти, Не упасть, не споткнуться, Оглянулся вокруг, не встречают меня, ни души И пошел я туда, где фонарь загорелся, Но, наверное, мне до него не дойти.

Забраться в стог, вдыхая запах сена. И молча слушать трели соловья, Смотреть, как дождик тихо льётся с неба. И как трепещет на ветру листва. А утром встать и босиком по полю, Пройтись к реке и громко крикнуть вдаль, Что же ты Русь, согнулась под пятою. Не гнись, прошу тебя, скорее встань. Ты же стояла, долго, не ломаясь. Кто заложил в фундамент динамит. И кто бикфордов шнур поджог, скрываясь. Когда он будет найден и убит. Не жажду крови, а хочу расплаты За всё, что власти сделали с тобой. Фундамент новый возведём, ребята. И будем верить, Русь станет иной.

Живём теперь в другой стране, Сменились все приоритеты. Народ стремится к новизне, В кино, на сцене все раздеты. Ценился раньше ум, талант… Сейчас же ценят грудь и попу… В Москве проходит гей-парад, Страна готовится к потопу.

Пытался он сыграть кумира, Но маска на лицо давила. Улыбки нет и нет страдания, Надрыва нет и нет отчаянья… Безликим получился персонаж, Напрасен был ажиотаж.

На глубине всего двух метров Нашёл он очень ценный клад. Две амфоры лежали рядом, Шестого века, говорят. Но это лишь пока разминка, Всего пока что пробный шаг. Найти он хочет Атлантиду, Сменив костюм на акваланг. Когда найдёт он Атлантиду, То Шлиман будет посрамлён. Он откопал всего лишь Трою, А наш докажет – прав Платон.

Жизнь променял на карты и на женщин, Иду по Невскому, распахнуто пальто. А дождь пытается смыть мне с лица улыбку, Чтоб не увидели, как на душе легко. Десятка, туз в руке, и я богат сегодня. Иду я к женщине, в руке моей вино. А дождь пытается смыть на земле тропинку, Чтоб не нашёл знакомое крыльцо. Иду хмельной не от вина - от счастья, Свободен я, в руке моей кольцо. А дождь пытается смыть нежный взгляд из окон, Чтоб я забыл любимое лицо. И оседлав судьбу, как всадник лошадь, Я мчусь к успеху, и готов к борьбе. А дождь пытается из рук поводья вырвать, Мне удержаться надобно в седле.