William Shakespeare (1564–1616) SONNET 60 Like as the waves make towards the pebbled shore, So do our minutes hasten to their end, Each changing place with that which goes before, In sequent toil all forwards do contend. Nativity, once in the main of light, Crawls to maturity, wherewith being crowned, Crooked eclipses 'gainst his glory fight, And Time that gave doth now his gift confound. Time does transfix the flourish set on youth. And delves the parallels in beauty's brow, Feeds on the rarities of nature's truth, And nothing stands but for his scythe to mow. And yet to times in hope my verse shall stand, Praising thy worth, despite his cruel hand. СОНЕТ 60 Как волны, исчезая, точат берег, Так дни уходят, истончая нас. Своею чередою души мерят, Собою представляя жизни пласт. Едва родившись, крик подарим свету И к зрелости ползем и вот она. Но искривленной стёртою монетой Мы платим Времени - такая ей цена. Во Времени стихает ветер юный, И Времени сдаётся красота. Живем, отмечен

Из-за Вас привиделась Цветаева, Мне шептала строчку: - ах, нельзя. А с души осыпалась окалина, Как с безбожно ржавого гвоздя. И горели лепестками яркими Вдоль аллеи тени фонарей. Липы стали триумфальной аркою. И мы стали, на чуть-чуть, родней. Мы ругались, темнотою скрытые, Но слова, как выстрелы, точны. Привокзально, колоколом сбитое, Плачет время шелком тишины. В темноте томилась Ахмадулина, Пел смычок: "по улице моей"... И аллеи нервной загогулина Задыхалась тенью тополей. Уходила вдаль картинка плоская, Так звенел Ваш голос серебром, Вихри слов читали Вы из Бродского, Про "тетради", что "не знали про"... И кричала чайка очень мхатово, И звучал над озером закат, С ним вступала в разговор Ахматова, С воспеваньем локтевых заплат. А потом, вдыхая Пастернака, мы Ждали.

William Shakespeare (1564–1616) SONNET 138 When my love swears that she is made of truth I do believe her though I know she lies, That she might think me some untutored youth Unlearned in the world's false subtleties. Thus vainly thinking that she thinks me young, Although she knows my days are past the best, Simply I credit her false-speaking tongue; On both sides thus is simple truth suppressed. But wherefore says she not she is unjust, And wherefore say not I that I am old? O, love's best habit is in seeming trust, And age in love loves not to have years told. Therefore I lie with her, and she with me, And in our faults by lies we flattered be. СОНЕТ 138 Любимая клянётся: я верна. Я верю, даже видя лжи приметы. В фальшивом мире истины зерна Не видит юность. А я молод.

1. Изношены обидами дороги. И пластырем налеплен белый иней. Дождем строки изчерчена эклога, Где, тлена не боясь, приходит Имя. Скользя с улыбкой Незнакомки Блока, Она садится у окна мечтая. И на губах слова со вкусом мокко. Печальная, святая, неземная... Она всегда одна.

Дай Бог, чтоб мне мой стих не изменил. Чтоб голос не сорвался в сильном крике. Чтоб не сломали небеса стропил, Калеча и безликих, и великих... Дай Бог, чтоб откровение моё Не оболгали, лучше пусть на дыбу. Чтоб никогда над миром вороньё Не властно было, пусть я даже сгину. Дай Бог, чтоб позабыли про грехи, За тяжесть их не подставляли спины Под плети - из безверия трухи... Чтоб совесть не была за рубль с полтиной. Дай Бог, чтоб только лучшее сбылось, А не истлело словно ржавый гвоздь...

Дай Бог, чтоб мне мой стих не изменил. Чтоб голос не сорвался в сильном крике. Чтоб не сломали небеса стропил, Калеча и безликих, и великих... Дай Бог, чтоб откровение моё Не оболгали, лучше пусть на дыбу. Чтоб никогда над миром вороньё Не властно было, пусть я даже сгину. Дай Бог, чтоб позабыли про грехи, За тяжесть их не подставляли спины Под плети из безверия трухи... Чтоб совесть не была за рубль с полтиной. Дай Бог, чтоб только лучшее сбылось, А не истлело словно ржавый гвоздь...

Для них, за отрицание Христа, Готова месть, достойная подонка. Душа его прощения чужда, Лишь на словах, за спинами, вдогонку. К чему жалеть, стереть их навсегда. И оболгать, чтоб было неповадно! Чтобы рабам не стала правота, Зовущей к воле, нитью Ариадны. Чтобы рабы не знали правды слов, И с гордостью носили свой ошейник. На тухлую наживку нужен клёв. Для золота и пущей власти денег. Для рыбака, убийцы и позёра, Пример всегда - Содома и Гоморры...

Мой голос стал неотличимым От песни ветра за окном. Не горлом, а душой кричим мы Надежды покидая дом. И с нами голоса любимых, По осени шуршат листвой, Дыханьем согревают в зимы, Поют капельною весной. Прохладу дарят жарким летом... Пока живём, живут они. Мой голос, тенью неприметной, Ещё им, чуточку, сродни... Его почти не слышат люди, Он тихим шёпотом звучит. Мгновенье и его не будет, Но он пока и меч и щит. Как жаль, что скоро он утихнет, Не взят на вечность мной билет. Но на прощанье, вольным вихрем, Нарушит тишину бесед. Мой новый голос, незнакомый, Узнать вам будёт мудрено. Не будет больше в нём истомы - Пульс шторма в стереокино.

Для смерти не хватало только фарта. А жизнь мешок, безжизненный балласт. И если был... талантливым когда-то, Настолько же бездарным стал сейчас...

Изношены обидами дороги До крови на губах пустых обочин, До шёпота в любовном монологе, Где каждый выстрел безупречно точен. Там каждый шаг упруг и многомерен, Но обречённо грезит поворотом. Там ночь, оскалив зубы, смотрит зверем, Для снов свои отсчитывая квоты. Там нет тебя и ты всё время рядом, Тревожа дней задернутые шторы. В ладонях темный сумрак и прохлада В бокале нежно-кружевного флёра. И на дорогах заживают раны. От слов твоих. Безумных и желанных.

Нет бога на небе, на небесах - бесов. Меж ними земля, освещённая прессой. Запретные книги пылают кострами, Столбы электронные ставят меж нами. На каждую мысль - электронный ошейник - Для денег у власти и власти для денег. Для каждого, каждому выбор свободы - Дырявой сумы или участь Иуды... Нет правды и ей разрисованны стены. Лежит на прилавках, для знающих цену. Её нарезают на тонкие ломти Продажные руки: Порядок. Пройдёмте. Развешана совесть по мелким пакетам, Её подают с коньяком подогретым. Все в коме. Заборы с изящным узором. Почти санаторий. Сосновые боры...

Закат и тишина ажурной вышивкой. Дождём над лесом плачут облака. Из тела душу беспокойством вышибло Гудком ненужным глупого звонка... Слова холодной обжигают заводью, Но пересох, так странно, ручеёк. Не унижай меня последней жалостью. И не смотри. Я просто так, прилёг. Истрачены меж сомкнутыми стенами Порывы горьких сумрачных минут. Уже неважно, что когда-то сделали. Пора идти. Прости, меня зовут...

Одиноко, однобоко, одновесело... В одной комнате осталась тишина. Однозвучно, однозначно, однопесенно Отгорожена, тоской остеклена. Однородно, односложно, одновымыто... На столе один стакан, один цветок. Одномерно, одноцветно, одноименно, Одночисто, однопросто - одинок... Одноветер, одношторно, однотрепетно, Отрывает для гаданья лепестки. Односолнце в окно светит однослепетно С однонеба, стае тучной вопреки... Однослово, под гитару однострунную, Замолкает на стене затертой руною...

Рифмобогатство, рифмочувство... Не. это сложно. Не по мне. Из всех искусств мне ближе люстра И муха пьяная в вине. Бездарных истин выше муха, Особый нужен тут талант - Слона создать, скажу вам сухо, Из мухи круче, чем брильянт. И к чёрту правила, каноны - Пишите маслом по воде. И пусть не гении - потонут В речений пафосном дожде. А муз - сослать в кариатиды, Пусть украшают города, Тогда мы с ними будем квиты (Всё не найти на них суда). Пора порвать под финиш ленту И гонорар собрать в карман. Не слышу гром аплодисментов! Чего ату? Да, каплю пьян. Я на газетке, без обмана, Всю правду настрогать смогу. И без сомнений форте пьяным Сгибаю, под баян, в дугу. Да, побуянил. Вы простите? Пятнадцать суток? Да за что? Я мученик! Поэто-мститель! Здесь мне не цирк? Не шапито? Ну ладно, ладно умолкаю... Не дали воли шалопаю!

Мелькают тени за спиной, Листают книги. Есть память - горечи полынь. Минуты - миги Сшивают вечность дратвой снов Иголкой сути. Шаги становятся слабей В чужом уюте. Из отражения зеркал Свет льётся чёрный. И амальгамой плачет дождь Под смех валторны. Ненужность кажется святой, За шторой ночи. Замри и рядышком постой Под властью точек...

Приходит слово. Или нет, лишь вздох. Оттенок мысли, отголосок эха. Непрочный мост, спираль иных эпох. За звонким треском скорлупы ореха. Под молотом дождя, под песни луж. За тенью на стене. Вода в стакане Бурлит и, тут же замерзая, манит... Не вдаль. Какая, право, чушь... За поворот прямой струны тропы. Всегда в полшаге, в шепоте толпы. За полутенью в сжатый миг поклона. За гулким незвучаньем камертона... Приходит. И становится другим. Роль доиграв, актёр смывает грим...

В седло со скрипом. По тропинке вниз. Родник и пруд. Две липы. Рассвет в ладони. Несколько синиц Между ветвей трезвонят. Медвянный запах, Яркий блеск росы, Туман в еловых лапах. Улыбка утра - Нежность бирюзы С игрою перламутра. После прогулки всё вкусней. Пора вернуться в сад камней...

Мне часто снится ярко-белый город, Где башни в небо - стрелы в облака. Где шелковые тени вдоль домов, Изменчиво-тонки - изгибы ленты. Где побеждает эхо звук шагов, Бросая в тишину звенящих улиц. Где слово, разрывая немоту, Становится цветком огня в ладони. Где громом шепот и бессилен крик. Где одиночество точёно-неприметно. Ребёнок в теплой колыбели сердца, Доверчиво, с улыбкой, крепко спит...

Кто тут святой? Какой красивый нимб! Поправь чуток, его совсем не видно! А лучше покажи, что там, за ним - Должно быть личность очень колоритна? Э, тю... Да это, право, моветон - Свои огрехи скрыть чужою ширмой. Всё "Я", да "Я". "Высок и Одарён. И нахожу свой кругозор обширным! А как правдиво я умею лгать - И в этом, верьте, мне уже нет равных. А тех, кто против - будем упразднять, Не убежать от мненья равноправных. А нимб... А что, он разве не хорош? Ты кто такой? Молчать! Вельмож - не трожь!"

На дураков уже не злюсь давно - Могилу пусть себе копают сами. А их потуг прогнившее сукно Ко лбу прибито ржавыми гвоздями. На разум их сам Бог поставил крест, Не мне дано такую править малость. Как жаль, что в мире не найти тех мест, Где дураков в помине не осталось. Они слова, от скудности ума, Бросают в мусор, с гонором и шиком. Не хватит их, в чужие закрома Спешат. Эх, как бы протянуть их лыком... Представьте, что вся дурь побеждена - Внезапно обезлюдела страна...