Всё дано. Есть ответ на вопросы. На последней странице. Под номером. На воде просто сварено просо. И кисель. Ожиданье? Не умер он...? За спиной сложив крылья горбато, Задержался на вечность над пропастью. В чае запах от перечной мяты. И отчаянье. Грустно. До глупости... Шоколад. Под шуршащей фольгою. Счастье спит. По частям разграфлённое. За окном - дома. В том же покрое... Как и мы, навсегда разделённые. Календарно. На дни и недели. На руинах своей цитадели...

Снов лабиринты, плоские как бочка, - Ручьёв поток, судьба в туманных знаках. Трамвай и масло - всё в одной цепочке - У Патриарших - Воланд и Булгаков. Там простота как свежесть осетрины, Не стоит даже думать по-другому. Там странный бал и гости из камина. За тяжестью - прозрачность невесома. А где покой? Как тень, на грани вздоха, Истерзанный за вечность бродит странник. Над чёрным морем ночью спит Голгофа. Зато улов - бесценной грудой души. Удар кнутом, но был обещан пряник. И голос правды - глуше, глуше, глуше...

На полку - зубы, на разум - иней. На силы в банке кредит не выдан. В ней, трехлитровой, прозрачно-синей, Мне утонуть бы как Мартин Иден. Чтоб не колоться слов сухарями, Бумагу тратить на оригами. И жить в лачуге на Фудзияме. И пить настойку от мишек Гами. И, восхищая без меры нинзя, С улыбкой прыгать на небоскребы. Жаль только горло теперь капризно, От аллергии щекотно нёбу... Блажить похоже - мешки ворочить. Пора на ужин. Темнеет. К ночи?...

Когда мне не хватает нужных слов Я словари вскрываю как консервы. И понимаю, что уже не первый, Кто приготовил несъедобный плов. Не тот в запарке выбран рис-сюжет, Избиты и затёрты рифмы специй. Ума разминка, без души и сердца. Всё списано с изношенных манжет. Не та кастрюля и не тот огонь, Не та плита, совсем не те размеры. Не те дрова, нет масла чувства меры. И смысл - пересолённая чехонь. Всё, решено - коль портить - хокку-фри. Не все ж писать сонеты-сухари...

Оставим пыльной кучей эти списки - Кому и что тут задолжал поэт? Кусочек хлеба и сто граммов виски? И тост - алаверды, аля фуршет? Долг каждому из живших и живущих, Что получил рожденьем божий дар? Живёт уже при жизни в райских кущах И на прилавке строчки - лишь товар? Он должен боль и радость переплавить В узор тончайший невесомых слов. Себя сжигая - оставляя память, Ловя мгновенья - раздарить улов. И вновь в полёт, искать, утроив прыть. Он должен, но не может просто - жить.

Бомжей и нищих, бедных, сирых, Я привечаю - ждёт их дом. Кормлю их супом, хлебом с сыром. Ведут их в баню вечерком. Зимою - тёплые постели, На лето - кондиционер. И выпить, чтобы не хотели - Кефир, текилы - например. Всё что угодно, в самом деле, Получат, моя цель близка, Но уговор, чтобы не ели, На ужин больше чеснока. Ох и трудна порой на диво Жизнь у московского вампира....

Всякое творчество двигает голод. Каждый творит, что умеет порой: Кто-то салат - огурцы, помидоры; Кто-то повадился в ящик Пандоры; Этот ботаник; там, слева, герой. Каждый безценен в миру для декора, Мы волонтёры, шуты, бузотёры, Мимы и трагики, коммивояжёры - За Коломбину - горой! (Ящик Пандоры закрой)

Всё как всегда. Один виток, другой - Меняют дни не изменяя сути. И бродит ветер с нищенской сумой. С извечной булкой, корочка в кунджуте. Всё как всегда. Морочат облака - Вот-вот и дождь. А завтра будет зябко. И небо чуть повыше потолка, Всё в дырах как растянутая тряпка. Всё как всегда. Приходят ночью сны. Уходят утром не оставив тени. И соловьи, наместники весны, Поют себе, усевшись на сирени. А я охрип и голос стал не тот. Да, ты пришли в посылке банку шпрот?

Ш. Силверстaйн (1930 - 1999) Recipe for a Hippopotamus Sandwich A hippo sandwich is easy to make. All you do is simply take One slice of bread, One slice of cake, Some mayonnaise One onion ring, One hippopotamus One piece of string, A dash of pepper -- That ought to do it. And now comes the problem... Biting into it! Гиппо-сендвич это просто! Без ТУ, стандартов, ГОСТа - Хлеба тоненький кусок, Сыр и майонез - чуток, Перец, лук одним кольцом, Слоем бегомот потом. А затем, из озорства, Повторить разок. Иль два? Сделать - это не проблема. Укусить - найти бы схему!

Поэзию любить нельзя, Ей нужно жить, дышать, томиться Восторгом сыгранного блица, Где эндшпиль - пешка до ферзя... А вот любить... любить нельзя. Полировать безумье рифм, Как в первый раз вглядеться в небо И петь настойчиво и смело, Ловя тебе присущий ритм - За штормом слова плачет мим. В просторе тесных мостовых Расставить звезды фонарями, Быть алтарем и богом в храме, Гордыню выбросив как жмых. Признанье - тлен и жизнь иных. И без оков, не лебезя - Люби, а вот другим - нельзя!

Против правил в ладонях - огонь. Бьётся в комнате запах полыни. В зеркалах, отзываясь чуть тронь, Кто-то близкий, закованный в глине. Тонкий флёр от церковных свечей Обжигает, сбивая дыханье. Яркий свет, потому всё темней, Тени дней занавешены тканью. Горький привкус ненужных побед. И хмельны обречённо потери. Серый пепел. Рассвет. Силуэт, В чёрно-белой, знакомой манере. И не важно - ты нищ, ты богат... Ты портрет между прожитых дат...

Ліна Костенко * * * Не говори печальними очима те, що бояться вимовить слова. Так виникає ніжність самочинна. Так виникає тиша грозова. Чи ти мій сон, чи ти моя уява, чи просто чорна магія чола... Яка між нами райдуга стояла! Яка між нами прірва пролягла! Перевод с украинского Януш Мати * * * Не говори печальными глазами То, что боится вымолвить язык. Так самочинно нежность возникает. Так возникает тишина грозы. А ты мой сон, мечты моей начало, Иль магия ты чёрная чела... Как между нами радуга стояла! Так между нами бездна пролегла!

Усталый путник под дождём - промокший серый плащ. Офсетность луж, свет фонарей. И каждый шаг - звенящ. Но за плечами у него - закат, закат, закат... Уходит в ночь. И только взгляд так странно-угловат. Мелодия его тоски - под льдом шуршит асфальт. Где улиц тесных поворот - заманчивая даль. По паутинке, а за ней - паук, паук, паук... Где город - сеть, ладонь пуста - в перчатке из разлук. Давно уже размылся грим. Картонный сполз колпак. Шутник, но камни острых слов - к изжоге натощак.

Ты не бойся взойти на Голгофу, Видом всем выражая протест. Говорят, там не так уж и плохо, Только жаль, что висеть надоест. Вольный ветер там будет подмогой, Там, где жар мириадов свечей. Это больно, но, право, немного. Ты не дрейфь и иди побойчей! На груди разрывая рубаху, Очень просто кричать из-за спин Палачам, приготовившим плаху, Что ты лучше, чем их властелин. А безбожно призвав катострофы, Что бояться? Всего-то Голгофы?

Что-то было, а что?... Дело прошлое. За заботами стали безгрешными. Где ответ на вопросы: А можно ли? - Заедали сомнений орешками. Скорлупа превращалась в кораблики. Ожиданья - тягучими речками. Тучи небо дождём раскорябали, Всё под видом чего-то извечного. Были споры скупые задверными, Снег дороги скрывал белым саваном. Там клубки разлохмачены с нервами, Чем-то сделанным, но недосказанным... Целовалась с морозами непогодь. Ненавязчиво-искренне. Походя...

На столе чистый лист пергамента, От свечи - точной строчки дым... Отречённо. Знакомо. Пламенно. Жест за жестом сплетает мим. Сном и светом - тени картинами - Оглушительно тихий звук. Между стен - покой паутиною Тянет ночь из молчанья вьюг. Ожидая. Не ждя. Нечаянно... Угольком на яркий кармин. Я проснусь... на дороге каменной Без особых на то причин... За спиной оставляя правила, Я скажу: так судьба направила...

Принёс нам кризис двадцать первый век - Пегасов нет, теперь седлаю пони. Зато есть плюсы: маленький разбег И запросто пасётся на балконе.

Поэты что, поэтов пруд пруди, А дегустатор слов - моё призванье! Лежишь себе, балдеешь на диване, И ловишь кайф смакуя ассорти. Есть марочные, скажем - Пастернак, У Бродского коньячный тёплый запах, Ахматовой - изящность в гандикапах, Мускатный Блока лёгкий быстрый шаг. Оценишь тонкий вкус и аромат, Метафоры и значимость цезуры, Но больше даже спиртовой микстуры Я ненавижу самогонный мат. Поверьте мне - от этой бормотухи, Стошнит. Помрут и критики и мухи... С Благодарностью Нине (Vesnag) за идею произведения!!!

Я почти сегодня, скажем - в пятницу, В том винить других, какой резон, Видел как по набережной пятится Странный тип, по виду Робинзон. Брел он стороной левобережною, Пивом невским поливал гранит. Глазом вижу - движется небрежно он, Глаз другой твердит - да он стоит... Что-то захотел в порыве высказать, Но проблема - слов ни бэ, ни мэ. Полон рот, а мыслей-то не выказать, Как с таким играться в буриме? На него смотрел я с укоризною. С островом расстался он пожизненно...

То бред, то блажь. Как ночь - так песни. Что делать с этою бедой? Уйти? Нельзя. Нельзя, хоть тресни, Утырят мигом шар земной. Почти изучены дороги, Но тем не менее, хоть вой, Все рифмы скучено убоги, Но рвутся властвовать тобой! Они тебя почти изгрызли И тянут жилы в провода. Наивны, глупы и капризны, И потеряли тень стыда. То вверх, то вниз - летают нудно, Стремятся к лучшему, как-будто...