Бледнеет ночь, уставшие глаза В тумане сонном открывают веки: Глядит в окно холодная звезда, Стучат в стекло расплывчатые ветви. И каждый раз, когда я обойдён Твоим давно утраченным вниманьем, К тебе летит мой выстраданный сон, Как облако в тумане утром ранним. Я не хочу, быть может, не могу Остановить восторг его безбрежный, А потому я сдержанно молчу, Когда с тобой он ласковый и нежный. Не знаешь ведь, что я с ним – тождество, И смотришь сон с улыбкой чуть приметной. Бледнеет ночь. И я не сплю давно… Придёт ли сон влюблённый безответно?

Иду, как будто червь ползу, Подошвою асфальт ровняю. Дойти я, Боже, не смогу… Так помоги, к Тебе взываю! Но вижу только звездный мрак. Душа неверием объята. Так вьется по земле червяк, Когда над ним висит лопата.

Я тихо, в блаженстве мечтаю, Спиной повернувшись к стене, Вверху штукатурное небо Да лампочка-солнце в окне. Мечты, как бумажные змеи, Взлетают и падают вниз, Проблемы для них – не проблемы, Любой исполняют каприз. О, тихая серая скудость, Мечты твои крайне бедны. Привыкшая жить экономно, Сколь в малом нуждаешься ты. А рядом бегут мерседесы— Утопия жизни твоей. Быстрей бы подул свежий ветер, Спасать надо душу скорей. Скрипят подо мной половицы, Вокруг твои, скудость, следы. Гляжу в штукатурное небо И вижу лишь отблеск мечты…

Долго сижу у стареющих окон. В трещинах стекла и погнут карниз. Дождь вдоль бордюров бурлящим потоком, С пеной и грязью проносится вниз. К вечеру стихнет. Сухие поленья Снова подкину в дымящую печь. Стану невидимой в сумерках тенью, Чтобы надольше твой образ сберечь. Сон улетает испуганной птицей, Манит иллюзии плен сквозь стекло. В сад выхожу в бледном свете зарницы. Где ты, незримое счастье мое? Сад поутру зарыдал желтолистьем, Пряча под ними ночные следы. Что же приходишь в наш сад только гостьей, Светом далекой, холодной звезды? Я ухожу от стареющих окон, Утро уставшее гонит меня. Мысли бегут безудержным потоком, Как же мне плохо теперь без тебя…

Смотрю в себя – все понимаю: Что с телом делает душа! Пред ней трусливо отступаю В покорном образе агнца. Лицо мне время обнажает, Морщинки страха приоткрыв, И все, что душу привлекает Даю ей, обо всем забыв. Да зря, жестоко издеваясь, В безнравственности бытия, Беспечно телом наслаждаясь Грозится выйти из меня. Ну что ж, стареющее тело Неотвратимо отцвело. Плыть в мир теней душа созрела И не боится ничего.

И снова солнце загрустило, И вечер тучами оброс, И все вокруг заледенело, – Бахвалится собой мороз. Луна бледна, как с перепоя, Безлико звезды смотрят вниз. Идут, шатаясь, полем двое, Доносится собачий визг… А поутру, как солнце встанет И пробудятся голоса, Мороз еще свирепей станет, Ведь скоро уходить пора. Такая вот моя деревня. В ней все чужим сдается мне: Не то, не то настало время, Живет здесь каждый сам в себе. А потому и ветер злее, А потому мороз трещит. Кто беден был, тот стал беднее, Кто был подлее, жизнь вершит.

Я будто не вижу, Но видится все. Я будто не слышу, Но в звуках живу. Все слышу, и вижу, Но сердце мое Остыло давно На холодном снегу. Мы вновь разойдемся Как два корабля: На юг твой фрегат, Мой – на север тогда… Быть может, так надо? Видать – не судьба. Я дал тебе шанс, Но застыла рука. Летишь мотыльком На горящий огонь, – Падешь обожженной, С разбитой мечтой, И скажешь: «Прости мне, Вновь сердце открой». Но сердце остыло. Как быть мне с тобой?

Мне бы взлететь, да все выше и выше, В черную бездну бегущих веков. Там где-то судит правдиво Всевышний Всех, в том числе и моих земляков. Ангел-хранитель стоит за спиною, Тихо мне шепчет: «Уймись, не спеши». «Так одари меня правдой земною, Здесь мне её никогда не найти! Что же молчишь, верный ангел-хранитель? Есть ли другие пути? Подскажи. Где справедливая Божья обитель? Или зомбируют нас муляжи?» Вздыбились кверху земные ступени, Не одолеть крутизну к небесам. Бродят по стенам холодные тени, Молятся люди незримым Богам. Мне бы взлететь, да все выше и выше, В черную бездну бегущих веков. Может быть там отыщу свою нишу, Сбросив неверия тяжесть оков.

Вокруг – сплошной иллюзион. Мы говорим, а мысли стонут. Неискренность словесных волн Порой затягивает в омут. В нём слов и мыслей толчея, Закрученных в узор двулико. Одна открыта сторона, Другая тайны прячет тихо. Они там временно молчат И в тине мирно дозревают. Рождается вампиров ад, Когда оттуда выплывают. Он так устроен, человек: Язык плетёт, а мысли стонут. Такой уж век, проклятый век, Что даже дети врут, как могут. Кругом сплошной иллюзион Двусмысленностью правда дышит. Искать её, то моветон – И не помогут, не услышат…

Увековечить бы свой стих! Но где и как? Да Бога ради… И неоконченный триптих Чеканю бисером в тетради. Я не кидаюсь в лоно СМИ, Не тороплюсь на плаху славы, Туда так просто не дойти, – На том пути одни завалы. В мытарствах мается душа, Кидаясь в омут интернета, Надеется найти слова Необходимые поэту. И прошибает тихо стыд, – Неужто сердцем измельчали? Кричит поэзия навзрыд… А кто поймет, коль не читали? И не читают… И не ввысь, А в бездну падаем с годами, Привычно с серостью сжились, Бодая все двумя словами. Быть может, нет ничьей вины – Такая уж страна родная. В фаворе деньги, болтуны Все ниши заняли до края. Увековечить бы свой стих. Но где и с кем, так и не знаю. Пыл к интернету поутих, Клуб потихоньку забываю.

Привычно в обществе вранье И лицемерие Иуды, Им оправданье все равно Находят мозг, язык и губы. Врут каждый день, даже когда Ты не жилец на этом свете, Необходимые слова Всегда находят в нужном цвете. Зря не старайся, не найдешь, – На грани лжи гуляет правда, Себе, родному, тихо врёшь, Боишься собственного взгляда. Ложь вездесуща и во всем Она присутствует незримо, И в подсознании твоем Добро и зло сплелись правдиво. Скрывая правду в тяжкий час, Сочувствуя и сожалея, Хочу понять, нужна для нас В одеждах правды лгунья фея? Враньем заботливо укрыт В тени двусмысленного слова, Я, раздражая жизни быт, Живу, как белая ворона.

Я помню Вас… Но прок от этой встречи? Вы – там, я – здесь, и жертвенно молчу. Таинственность, пьянящий шелка трепет, Плеч наготу забыть я не могу. Отель «Бристоль», огни вечерней Праги, Желанья миг в смеющихся глазах… Ах, сколько раз нас чувства раздевали Нагим восторгом ночью при свечах. Вы увезли с собой разлуки тайну. Вновь кабинет и деловая жизнь Стандартной леди, если б не случайный Крамольный флирт и вето: «берегись» Как хороши бальзаковские дамы, Их не пугает жизни марафон. Вы строгости дресс-код одели сами, Не думаю, что Вам подходит он. Ведь Ваш удел – любить и быть любимой, В роскошном теле жизнь еще кипит. Зачем казнить инстинкты гильотиной? Сам Бог велел красу освободить. Еще чуть-чуть и поутихнет буря Желаний тела, сердца и души. Поторопитесь! Вас, как прежде, жду я, Томлюсь греховным маревом любви.

Бывает страшно и смешно, Когда луна, как шар, в зените, И желтое ее лицо Заглядывает мне в зеницы. Так смотрит только врач, слегка Приоткрывая тайну смерти. Ретируюсь бегом с крыльца, Вслед тянутся, как руки, ветви.

Я в этом мире трижды клятом, Которым правит жадность войн, Смотрю «звезду» в теледебатах – В кудрях весь, крашенный сурьмой. Гром дифирамбов с авансцены, Хрипит растроганный кумир, До наготы раздеты девы, За кадром предвкушая пир. Самозабвенно бьет в ладоши Взволнованный и полный зал. В экстазе слезном Жанны, Гоши Ему внимают – что ж сказал? Не что, а как – вот в этом фишка, И в чем одет, какой прикид… Все Чересчур, Бравурно, Слишком! И потому душа болит.

Ладонь к ладони прижимая, Идем по улице седой, И скрип дежурного трамвая Нам детской кажется игрой. Морозно, город отдыхает, Притормозило время бег, Да жемчуга порой роняет С деревьев перезревший снег. Но жизнь заждалась у порога, Хотим того мы или нет. У сказок всех своя дорога, Для нас туда билетов нет. Проснулся город, шумно ожил, С деревьев пали жемчуга. Я время сказочное прожил, Осиротела вновь душа. Ладонь к ладони прижимая, Идем по улице иной. Вернусь ли в сказку, я не знаю, Но, обязательно, с тобой.

Жизнь ставит шах и вскоре будет мат. Спасенье есть, и это – наступленье. Хватай ее за шиворот, собрат, И придуши хоть на одно мгновенье. И завопит, заплачет от тоски, Смиренно будет лобызать ботинки. Небрежное податие руки Сочтет за честь, чтоб сдуть с неё пылинки. Руби с плеча, иначе с ней нельзя – Высокомерно держит высший статус. Ну почему, жизнь, столько в тебе зла С приправой горькой под названьем Фатум? Ты для меня, что неподъёмный груз, Коварно ждешь миг неповиновенья. Я открываю свой последний шлюз В надежде сбросить все в страну забвенья.

Один лишь штрих и все исчезло вдруг: Прелестных губ невинное дыханье, Взволнованного сердца гулкий стук И дивное цветов благоуханье. И, как художник кистью на холсте, Пытаясь штрих старательно исправить, Корил себя, что показалось мне, Да было поздно что- либо добавить. Тот штрих – мазок улыбки на лице, Мелькнул на миг, надменностью ударив, И на моем картинном полотне Залег строкой, неровный след оставив. Один лишь штрих и нет портрета, нет! Как долго он писался в муках страсти. Глядит в глаза мне сексуальный бред, Испепелив любовные напасти.

Спешит навстречу мне другая, Не та, с которой был вчера. Под солнцем юга загорая, Делю: ей день, а ночь – моя. Жизнь, как волна, шипящей пеной Обдаст и снова отойдет, Улыбкой непритворно-нежной То правду скажет, то соврет. Лежу ленивою амебой Средь здоровеющих людей. На фоне голубого неба Она – в фантазии моей. Не та, не эта и не третья… Единственная! Видит Бог, Ищу давно на этом свете Мой затерявшийся цветок. Цветочек аленький, аукни! Молчит пустая синева… В задумчивой смотрю я грусти, На распростертые тела.

Слова бегут, а мысли – тормозят Стремления в распахнутой надежде. Я возвращаюсь в прошлое опять, Где будет старт и финиш, как и прежде. Мне не подняться, глядя ввысь душой, Так велико земное притяженье. А вдалеке, за синею чертой, Рисует мир другой воображенье. И я стартую раз, и два… и пять, Назад не глядя – пусть идет все прахом, Но задыхаюсь и ползу опять На старт надежд, вперед гонимый страхом. Не хочется так в мире этом пасть… Ну разве ты подымишь, друг мой близкий! И, нахлебавшись этой жизни всласть, Тебе поклон я посылаю низкий. А хочется, так хочется мне вновь С надеждами проснуться в упоеньи И неземную испытать любовь, – Не ощущать мучительных смятений. Так манит мир за синею чертой, Он близок мне, в нем брызжет смех и радость. Готов к нему, но только лишь с тобой! Да тянет вниз грехов земная тяжесть. Слова бегут, а мысли – тормозят Стремления в распахнутой надежде. Я возвращаюсь в прошлое опять, Где будет старт и финиш, как и прежде. Мне не подняться, глядя

Нападки тихо предвкушая, Ловлю забытую строку. Стихи на холоде читая, Жую из баночки треску. Транзистор проруби вещает О бреднях избранных властей. Мне ветер слушать помогает Ко льду прикованных людей. Я слышал думы непростые В признаниях замерзших губ. О жизни лучшей, чем есть ныне, – Простой вздыхает тяжко люд. А чертов ветер хриплым воем Напрасно голос гнал на клев. Их мысли буксовали в споре И стыли мертвым мотылем. И громко стих читая снова, Вбивая каждую строку, Я пробуждал в них жажду слова, Я пробуждал их на борьбу.