Мне есть, чем оправдаться перед Богом, Мне есть, что в оправдание сказать Своим грехам. Мне есть сказать о многом, Сняв с губ своих молчания печать... И вот сейчас, вот в этом Божьем храме, Все временные пропасти круша, Стоит пред Богом и звучит стихами Моя раскесарённая душа! Я жизнь прожил по заповеди книжной: «Кто отдаёт народу, тот и свят!» Я повторяю путь твой, о Всевышний, И тоже буду на кресте распят! И мою душу твоё небо примет, Когда свой крест к Голгофе донесу, И ржавыми гвоздями мусорскими Меня прибьют к кровавому кресту, Душа моя с отмытыми грехами, Как и сейчас, откроет твою дверь И снова зазвучит она стихами Вот так же, как звучит она теперь!.. ...Я не спешу к Божественным чертогам, Но когда смерть закроет мне глаза, Мне будет, что сказать, представ пред Богом, Мне будет, что на тризне написать!

http://www.youtube.com/watch?v=1K7cVp7SAuc Всю жизнь на врача я учился, Где прежде всего — человек! В Москве я не омосквичился, Как сотни продажных коллег! Мне, видно, досталось от бати - Остаться таким, каким был, - Не стал бизнесменом в халате, Не ссучился и не запил! И, верный врачебному долгу, Я «не навреди!» напишу - В душе, будто татуировку, Я заповедь эту ношу! И если на краешке света Придет моя смерть на миру, Одну только заповедь эту На божеский суд заберу!..

Я - пламя, я – свет, я горю и взрываюсь, Я жаром своим полземли освятил, Становится светом, чего я касаюсь, Становится пеплом мой путь позади! Я рыжий огонь и неистовый пламень, Который сердца зажигает людей, От жара которого плавится камень, От света которого людям теплей! Над пропастью бездны, по самому краю, Я факелом этим их путь освящу, И сам, как свеча, в том огне догораю, Скользя в темноте, будто пыль по лучу! Осилит дорогу лишь только идущий, Пока я в том пламени не догорел, Я только на миг – меж былым и грядущим - Всего лишь на миг темноту одолел!

Я не царь и не Бог, у людей пробудить, Если б только я мог, сострадания нить, Пробудить доброту и найти свой ответ, У меня на роду написали: ПОЭТ! Ни судья, ни Пророк, я не вправе судить, Если б только я мог у людей пробудить Чувство жертвы собой для друзей и подруг, У меня в трудовой записали: ХИРУРГ! Если б только я мог и хватило бы сил, Дал бы всё это в долг, а потом бы простил, Отпущение долгов по Руси распростёр, Мне в театре стихов написали: АКТЁР! Искупление моё, эта ноша на мне, Накололи её, будто крест на спине, Что несу на горбу на последний алтарь, У меня на гробу пусть напишут: БУНТАРЬ!

Ни единой не издано книжки, Нужно в Сеть непременно зайти. Корифеи ругают: «Мальчишка! Все стихи твои только в Сети! В паутине всемирной таланты Ты свои зарываешь и стих, Почему до сих пор не издал ты Сочинений собрание своих?» И отцы, помня годы застоя, Когда сборник стихов был мечтой, И писали лишь «в стол», «в антресоли», Проклиная на кухнях застой, Получили свободу и стали Просто сами себя издавать, Сдунув пыль, всё, что было, издали, И неважно, кто будет читать! Важно, чтобы увидели люди Саму книжку – вот в этом вся соль! Накормить бы своё самолюбие – Столько лет голодало в застой! Накормили… И пусть было трудно, Но в поэзию вклад был внесён! Доходило порой до абсурда – В нищете, экономя на всём, Только ради заветного мига – Подержать свою книжку в руках, Никому не нужна эта книга – Исключительно только лишь вам! Места нет уже на антресолях, Полквартиры одних только книг, Вместо мебели, вместо обоев – Только уши торчат из руин! А писательских этих союзов Развелось, что за баней де

Вокруг меня идёт кровавый пир, Я вашу жажду крови успокою, Ведь я такой же, как и вы, - вампир, Но переполнен собственною кровью! Я, как бармен, в заплёванной пивной, Под вывеской кривою «КРОВЬ ПОЭТА» Напиток разливаю всем хмельной, И сам ещё же и плачу за это! И я готов всю землю напоить, И каждый раз, когда стою на сцене, Я чувствую невидимую нить, Торчащую в моей ярёмной вене! И кровь моя пульсирует по ней, В меню так и написано об этом: «Вместе с душой – изысканный коктейль Под фирменным названьем «КРОВЬ ПОЭТА»! Пить медленно, со вкусом, не спеша…» Все в очередь! Только по литру в руки! И помните, что там – моя душа, Вы ж мне теперь как братья, вампирюги!

"...укоротить поэта - вывод ясен, и нож в него, но счастлив он висеть на острие, зарезанный за то, что был опасен!" В.С.Высоцкий Я в душах людей отыскал уголок, Где есть сострадание к боли, К чужому несчастью, и если б я мог, Своей бы душою заполнил! Я голую правду стихами кричу, Сражаюсь с ножом против танков, Смеюсь на прицеле в лицо палачу, Играя со смертью в орлянку! Мой нож – это слово, мой верный клинок, Он режет броню и железо, Кого-то спасая, и если б я мог, То только б и делал, что резал! На свежие раны я б швы наложил, А танки я жёг бы глаголом! Я б скальпелем вырезал опухоль лжи На теле народа на голом! И плавится сталь под ударом ножа, Под танк, словно голову в петлю, Стихи, как гранату, зубами зажав, Руками обняв эту землю, Я делаю шаг.

Я в жизни умирал уже не раз, Клиническая смерть с моим здоровьем Свой дьявольский танцует реверанс – Опасная игра с Потусторонним… И каждый раз парил мой гордый дух, Оставив тело, - то врачей забота, Взлетал над миром, словно белый пух, И с высоты орлиного полёта, Расправив крылья, камнем падал вниз, Будто Икар.

Растут мечети и ашрамы, И их числа уже не счесть, И вот уже и наши храмы Сдают в аренду под мечеть! За кем же всё-таки победа? И кто в полшаге от беды? Крепчает войско Магомеда, Редеют русские ряды. Кругом исламовы солдаты, Их сосчитать я не берусь, Несут доктрины шариата В оправославленную Русь. Под шариатовы доктрины, Исподтишка и под шумок, С афганским вместе героином Иисуса стал теснить Пророк! Трезвей, моложе и сильнее, Ислам христианство потеснил, С Национальною идеей Всех шариатовских доктрин Мухаммед встал с Иисусом рядом – Глаза в глаза. Глядит в упор! И дырку прожигает взглядом У мироточащих икон! Всё меньше в этом взгляде страха, Всё больше Спаса на Кровях! Всё чаще воины Аллаха Намазы делают в церквях! Во время каждого намаза Они приходят в русский храм И в позе рака ждут приказа На переписанный Коран! Звучат Аллахи и Акбары В оправославленных церквах... Попы сдают в аренду храмы - Святые корчатся в гробах!

Толпа гудела. Трясся прокуратор. И с хрустом гвозди пробивали плоть. Стонал Иисус, и плакал оператор, Слезами по щекам катился дождь… Вбивали гвозди. Так реалистично, Что кровью заливало объектив. И режиссёр сказал: «Теперь – отлично! Последний дубль. Потом – на перерыв!» В массовке кто-то вдруг перекрестился, И замер на мгновенье чей-то перст: Распятый на кресте. Дождь прекратился, А рядышком стоит свободный крест! Как будто ждёт. Великий комбинатор Садится ночью к чистому листу, И римский или русский прокуратор Скажет: «Виновен!» И прибьют к кресту! Каждый себя увидел на мгновенье, И моя жизнь, словно в кино идёт. Я следующий!.. …Вдруг всё пришло в движение, Толкнули в спину – теперь твой черёд! http://www.youtube.com/watch?v=--ZzI2rj_yg

Бескрайняя пустыня и пески. В тени под сорок, и воды на донце, И пожелтели белые носки, И выгорели волосы на солнце. И не было пути того длинней, Это был хадж – я освящён отныне! Страна песков и выжженных камней Сменяется оазисом в пустыне. Седые пирамиды бытия, Словно картинка из «Азирис Нона», Пять тысяч лет…Вот, наконец, и я Стою у пирамид Тутанхамона. Он здесь родился, жил и был убит – Убийственная простота в сюжете, Который вся история повторит В Иерусалиме, в Мекке, в Назаретте… Значит вот здесь, пять тысяч лет назад, До Будды, до Иисуса, Магомеда – До всех религий!.. Был и рай и ад, И был Пророк.

Я не пишу – испытываю волю, И ломится от рифмы голова. Тяга сильней, чем даже к алкоголю – Тяга писать. И рифмовать слова. И свою боль, спрессованную рифмой, Ношу в себе, как нерождённый плод, Но не пишу – играю в прятки с Лирой, Как будто жду околоплодных вод. Это наркотик круче героина, Это проклятье на моём роду – Сначала копишь, а потом – лавина, Записываешь и горишь в Аду! И схватки в животе, как родовые, И сутками кусок не лезет в рот, А строчки получаются кривые, Пока не вскроешь душу, как живот! Все круги Ада Данте я изведал И колесо Сансары раскрутил, Но свою Лиру в схватках я не предал: Как воды отошли, так и родил. И снова не пишу – беременЕю, Вынашиваю нужные слова, Тайком блюю и от стихов пьянею, И ломится от рифмы голова!

Отрывок из пьесы «Экспертиза». В центре сюжета -нарколог, главный врач клиники лечения запоев, в которой умер сорвавшийся больной. Показания доктора Прокуратура «Вот не единой клеточкой не лгу! Клянусь, начальник, ты меня послушай: Я от себя по жизни не бегу От этого мне вряд ли будет лучше. И разве может кто-то осудить?.. Ведь это — санитарные потери, Статистика. Россия будет пить! И вымирать, в спасение не веря!..» ...«Как вы прошли сквозь милицейский пост? Как вы проникли ночью в помещение?» «Я же ответил вам на ваш вопрос, Глубокое сенсорное внушение...» «Хватит молоть мне эту чепуху! Что вы гипнотизируете взглядом! Вот санкция! Подписана вверху! И мера пресечения! За нарядом? В СИЗО Бутырки?

Я на Поклонной продаю стихи: Брошюры, сборники и альманахи, В них боль простого парня от сохи, Гордыня разрываемой рубахи. Пусть семем называют Сатаны Мою Гордыню. И душой, и телом, Этим грехом, как запахом весны, Не надышаться, как перед расстрелом. Своей Гордыне памятник воздвиг, Как Пушкин Саша, только рукотворный: Из всех неизданных при жизни книг Сложил я баррикаду на Поклонной. - Что продаёшь? Поэзию? Стихи?- Спросил остановившийся прохожий. - Гордыню и тщеславные грехи, Не продаю, а отдираю с кожей! Он усмехнётся, купит пару книг, На каждой нацарапаю автограф, И полетит моя гордыня в мир, Почившая на лаврах всех греховных! Я Ада не боюсь, уже давно В девятом круге в озере купаюсь, Правда, недолго: холодно оно, И снова я под солнце возвращаюсь. Транзитником летаю в Рай и в Ад С бессрочной визой в мир потусторонний… «Подвинулся рассудком», говорят, А я душой торгую на Поклонной!

ОН: Я как Есенин, хотя я-Рудковский Махнул стакан сивухи, как воды, И вышел на дощатые подмостки Читать стихи для сброда и толпы. Меня никто не приглашал на сцену, Никто не ждал поэзии в кабаке, Не ожидал седого Мельпомену С зажатым микрофоном в кулаке. Я глянул в зал. И мутными глазами Зал с интересом наблюдал за мной. Я стал читать дрожащими губами И чувствовал, как крепнет голос мой! И микрофон сжимая, как гранату, Готовую вот-вот взорваться в зал, Как будто без страховки по канату Свои стихи по памяти читал! И гул затих, читал я на подмостках, Я падал на колени и хрипел, Как Окуджава, Пастернак, Высоцкий Читал стихи. И зал оцепенел! Все замерли, как сцена в «Ревизоре», И сотни глаз смотрели, не дыша, А я читал. И в каждом мутном взоре Мне отражалась русская душа! Я чувствовал себя единым целым С этим народом пьяным и толпой, И в воздухе пронзительно звенела Святая Русь вот этой тишиной!

Мне снятся умершие люди, И я, засыпая, порой Не знаю, кто утром разбудит - Жена иль старуха с клюкой. Менты, наркоманы, бандиты, Кого не забыть до сих пор, Умершие так, иль убиты, - Приходят и смотрят в упор. И я каждый день ближе к краю, Закрыт для меня Божий Храм, И в мёртвых глазах я читаю: «Пора бы давно уже к нам!» Мне рано прощаться со светом, Оставим чуть-чуть на потом, Я не надышался на этом, Я не надышусь и на том! Я должен хоть что-то оставить, И, в царство теней уходя, Меня не преследует память, И я не бегу от себя! От вас никуда мне не деться, Но дайте мне сына поднять! Со смертью живу по-соседству, Но рано ещё умирать! С единственным этим мотивом Уже не во сне — наяву Всегда просыпаюсь счастливым - Ещё один день проживу!

Глобальным потеплением грозят И топят льды Гренландии джихадом. Жара в Москве, и плавится асфальт. И пробки раскалённые за МКАДом. Сегодня утром было тридцать два, К обеду показало тридцать восемь… Жара в Москве, ужасная жара, И небывалые зима и осень. Глобальным потеплением грозят, И Англия становится подводней, Но я-то знаю: это Данте ад, Горячее дыхание преисподней! Но не боюсь я Адова огня, Я там бывал и чалился на нарах. Жара в Москве, но в сердце у меня Холодный лёд Колымских коронаров! Глобальным потеплением грозят, Доверчивых пугают концом света, Но для меня не завершён гештальт, Во мне душа бродяги и поэта! Ведь мой удел – всечасно быть в пути, Пусть этот путь страшнее ада Данте, Я не могу по аду не пройти, Не ошарашив ад своим талантом!

Рвутся бомбы совсем уже рядом, Гибнут люди опять и опять, Мы бессильны пред этим джихадом, Остаётся молиться и ждать. Мы беспомощны и беззащитны Против страшного слова - «террор»,- Рвутся бомбами вдовы-шахидки На Сокольничьей ветке в метро. Мы всегда под прицелом джихада: На земле, под землёй и с небес На нас движется целое стадо С полумесяцем наперевес! Остаётся лишь ждать и молиться, Выходя из метро, пока цел. …Смотрят в нас бородатые лица Сквозь оптический, точный прицел!

Прожито! Сожжено! Словно забыто, И в моё прошлое Двери закрыты. Планка завышена Самообманом, Прошлое выжжено Будто напалмом! Стихами на сайте, И алкоголем, Прошлое залито Кровью и гноем, Слизью животною И сукровицей, Массами рвотными – Не подступиться! …Угасшие чувства – Гемиплегия. Ночные дежурства, И хирургия. Все эти прошлые Холециститы – Всё это прожито, И позабыто! …Сожжено прошлое В Храме свечами, Что же ты, что же ты Снишься ночами?!..

Зачем я отпустил тебя? Зачем не задержал? А сердце мечется, любя, и я на газ нажал… Я нёсся в ночь, один, в метель, я нёс какой-то бред, Стелила вьюга мне постель, и снег клубился вслед. Я словно бы оцепенел, не видя ничего, И тут возник милиционер: я удивил его: - А ну-ка, руки на капот! – сказал суровый мент. – Несётся пьяный идиот... Карманы! Документ! А я никак не мог понять, перчатку теребя, Что может мусор мне сказать? Сказать вместо тебя? Зачем он нужен здесь сейчас? Куда девалась ты? Будь проклят этот день и час! Будь прокляты менты!!! …Я был, наверное, смешён, не нужно было жать; Они же всё-таки Закон, их надо уважать… Через себя перешагнуть? Назвать его на «вы»??? Нет!