І очі в небо, Попелом розвіє. Пролито кров І всюди біль гуде. Побачить рідних Хтось старенький мріє, Та от тіла Навряд чи хто знайде. На віки пам’ять. Очі не забудуть. І чути плач Замучених дітей. Та жаль з роками Згадувать чи будуть, Нізащо вбитих, Змучених людей. До праху прах. Зробило ватні ноги. Повільно йдеш, А пам’ять повсякчас: «Там темний жах, До смерті йшли дороги» - Спасибі Боже, Що хоч кого спас… Вірш, пам’яті трагедії в с.Корюківка, часів Великої Вітчизняної Війни

Обними за плечи, И согрей улыбкой. Знаешь, время лечит, Только больно шибко. И по рельсам слезы Поезд переедет, А в душе морозы, Сердце страшно бредит… Может мне в больницу? Может мне лекарства? Пульс пролетом к низу. Сбитое коварство. Песни-одеяло, Нежно так укроют. Да, надоедало. Только нервы ноют… Высказаться надо, Только кто услышит? Бледная помада, Кто-то томно дышит.. Не обнимут плечи, Не прошепчут «Зая..». Снова темный вечер. Знаешь, я скучаю…

Подняли гильотину, и волосы убрали. А тот кто мил – он в маске палача. Ты зря смеялась, ведь враги не врали, Что проклянёшь его рыдая по ночам. А ты дура люби, и верь, и зря надейся, Что снимет маску и спасет от бед. Храбрись, в глаза ему посмейся. Только смирись: он дьяволу сосед. Он там, в аду, где горячо и жарко, Где бродят монстры из кошмарных снов. Он никогда не был судьбы подарком. Oн лишь замок любовных злых оков. Ты поддалась. И сразу в преисподнюю. В потоки лав, и каменный «массаж». Хотя ему досталась ты свободная, Шепча в ночи «Я верю, не предашь!» А в тот же миг, он ангел белокрылый, И любит, сбережет, от боли сохранит. И плача по ночам: «Побудь со мною, милый», Он глянет сухо. К дьяволу летит…

Норд-ост души. И волосы мешают. Идешь по улице, пряча очками страх. Запомни кот: родные забывают. И ты забудешь. И не спорь, дурак. И не поможет торт. От сладкого полнеют. Не кушай много, душу не залечишь. А от тебя, родной. Я от тебя пьянею. Но ты любя все косточки калечишь. Ты добрый доктор, капельница боли. Проверишь пульс, и по щеке удар. Оставишь соловья в своей доброй неволе. И не поможет выбраться радар. Обрежешь крылья, связки обожжешь. И в одиночестве не запоет та птица. Уйдя на подоконнике оставишь нож. Как будто способ улететь, освободится. Норд-ост души, и раны заметает. Но не взлететь. Поворовали перья. Как птице в клетке быть – никто и не узнает. Она останется в подвале твоей чернью…

Ты живешь в потрёпанном мире, И в мечтах лишь игрушки, подарки. Ты мечтаешь о взрослом кумире, Кто спасет из мира неправды. Ты мечтаешь о папе и маме, Хочешь видеть домашний уют. Хочешь с ними сложить оригами, Где есть дом. Где любят и ждут. Ты ребенок. Кого ты обидел? За что в одиночество послан? Ты ведь жизни совсем не увидел. Ты по миру шагаешь босым… Потолок и четыре стенки. Детский плач что рвет все грани. И впервые содрав коленки, Ты кричишь о папе и маме. Вот глаза загорелись надеждой, Увидев семейную пару. «Соберите меня поскорее» Но услышишь «Не нужен и даром.» И заплачешь опять среди ночи. Ты устал.

Кохана ненько, що з тобою стало?! Зніяковіла… бачу – обікрали! Панує кат, крадуть і мову, й волю. Та нищать націю. Вбивають всіх поволі… Та є сміливці, що пішли на кулі. Відкрили серце, суть біди збагнули. Закрили очі. «Нумо, разом браття!» Розворушили нації багаття. ****** Небесна сотня. Край свій рятували. Небесна сотня, товаришів ховали, За свою спину, тілом полягли. Пролито кров. Зате перемогли! Яка ціна державності та правди, Коли вбивають грошей лиш заради. Який народ. Яка сьогодні влада, Якщо панує в серці слово «зрада»?! Це лютий сором!

Чернильное сердце – любовь из трех слов. Из гласных, согласных, с вопроса «Готов?». Из криков в ночи, и с объятий с утра. Только ты не молчи. - А любовь ведь ушла… -Как ушла? Как уйти так смогла не придя, Как посмела вернуться оставив дитя? - Кто дитя? Ты о чем? Мы же взрослые люди. - Человек но не я. Я убит без прелюдий. Я закопан в сугробе обмана и лжи, Где на каждое слово «А ты докажи!», Где нет веры и правды, где грязная совесть. - Во мне совести нет. Не моя это повесть. -Ты не ври, я же вижу, что ранен смертельно, И от боли гниешь, не спеша, постепенно. Но храбришься, дерешься за яда глоток. Сдайся миру, вздохни. Оживешь ведь, сынок. - Нет не сдамся. Уж в волю меня потерзали, Обещали любить но так подло предали. Научился не верить и бороться за правду. - Ты наивный дурак.

Выдумай мне сказку, расскажи о мире, Где еще есть ласка, матов нет в эфире. Ты соври о счастье, про любовь солги. Нет, это не страшны с совестью долги. Мне поведай повесть, кофе завари. Стих сложи покамест, кстати, где враги? А, их в сказке нету? Быль тогда скучна. Попрошу совета. Но совсем одна. Среди ночи темной, обними покрепче. Вытащи с обоймы все патроны. Легче. Музыку погромче. Бас в эфир и драма. Я плохая дочка. Ты простишь мне, мама?! Выдумай легенду, рифмы разложи. Как там начиналось: «В поле и во ржи..»? Сказочником стань мне. Будь души поэтом. А когда приеду - все расскажешь летом. В августе на пляже, сядем с мягким пледом. Мне расскажешь сказки из души поэта. Я поверю, правда, в наши небылицы. А пока прощаюсь. Бешеная птица…

Знаешь, мам, не хочу больше чая. Не с мятой, не с липой, ни с чем. Мам, пойми, он по мне не скучает, Без меня уже сотни проблем. Мама, знаешь, а он был мне миром. Миром снов, в котором жила. Он мужчиной, моим был кумиром. Но ушел. И я умерла. Пап, не надо жалеть свою дочку. Я жила, я когда то была. Он уйдя оставил лишь точку. Ну а я… а я молча ушла. Стала грустной, поломанной куклой. Ни души, ни любви, нету слез. И не надо травить прибаутки, Для меня этот мир не всерьез. Тучи серы, и окна потеют, Что тут врать, все тут серо вокруг. А друзья… эти люди не греют. Я ушла.

Я в клинике несбыточных желаний, Где мозг – главврач, а сердце – ортопед. Здесь есть закон: ЛЕЧИТЕ ДУШУ САМИ, А наше дело дельный дать совет. Ну что ж, моя палата номер девять. Вот тумбочка, кровать и полоток. Здесь персонал улыбку должен сеять, Но хочется забиться в уголок… Прием лекарств! - Вам грусти посильнее, - Пилюлю получила и назад. Ведь чем сильнее, тем и медленнее Грусть проявляется в измученных глазах. Сижу под стенкой, жду обход врачебный, По списку я девятая, напомню. Сейчас обязан гул побыть лечебный, По этому врачей завалит с сотню. (Ну как всегда, когда терзает рану, Все лезут, говорят, советчики нашлись.) И вот тогда, ну поздно или рано, Действительно захочешь сменить жизнь. Уйти с палаты, выписку подделать, И убежать неведомо куда. Ведь лекари души по сути звери. Нас лечат смесью «грусть вам и вода». Ушла я с клиники несбыточных желаний. Где был обман, ирония, сарказм. Мой вам совет: ПЕРЕБОЛЕЙТЕ САМИ, Ну а потом беритесь и за нас. Какая суть.

Пришла весна, но сердце остывает, А по артериям течет холодный сок. И от морозов раны разрывает. Собрался боли сгусток, зла большой комок. И положа ладони к батарее, Лишь обожгусь, не греет ничего. Возможно просто надо быть смелее, И отыскать кого то своего?! А этот свой, поможет ли согреться? Спасет от стужи и растопит лед? Заботливо заставит ли одеться И в край любви с собой ли заберет?! И сколько в жизни я наубеждался Что нету человека своего. И на судьбу не надо обижаться, Ты не дублируешь себя же самого… И стоит просто зубы сжав покрепче, Собрать все силы, завернув кулак. И может быть однажды станет легче В этой пустыне сделать сотый шаг. В пустыне предрассудков и сомнений, В оазисе вранья и темноты. Где бродят караваны поколений Ища вакцину против пустоты…

- Я не вернусь назад, - Кричит кусая губы, Тот жизни кто был рад, Скулит сжимая зубы. Исчезли все цвета, Как сепия все стало, Тот жизни кто был рад, Завыл в ночи устало. Глаза как серый дым – Пусты, ничто не значат, И вывод: «Черт уж с ним, Ушел – пусть. Не задача» Привыкший к боли волк, Рычит в ночи устало, Но вдруг стук сердца смолк И жизни – все – не стало. Из взвыв из тела дух, Кружит под этим небом. Он был вернейший друг, И боль он принял смело. Он слишком полюбил Душою, чистым сердцем. Но ложь он не простил, И вырвал жизни дверцы. - Вперед, и ты иди, И выбей с души окна. Раз был удар судьбы, Я за вторым умолкну…

Отнюдь любить не стану, уж увольте, Мне говоря вам честно, надоело, Вы бога ради просто мне позвольте, Вам выплеснуть все то что сердце ело. Так вот, любовь. Ну разве это счастье? Сплошные нервы, слезы, туга, боль. Как будто линия подписана – «Ненастье», Откуда вам с мешка на рану соль. Завод по производству «не хотела», И целый цех с названием «прости». Продажам слов пожалуй нет предела. И полюбив – с завода не уйти. Ты раз оступишься, второй, затем и третий, Потом вернешься по своим следам. В любви все люди глупые и дети. Как в садике: «Ты сердце хочешь? Просто так отдам». Мы любим, и в любви – котята слепы, Кричим, жаждем тепла, и мир весь не по чем. А разлюбив, становимся что пепел, Который стал после огромного костра.

Тебя люблю я или нет – Не знаю, не понятно, И неуверенный ответ, Я прошепчу невнятно. Позволить полюбить – Я права не имею, И прошлое забыть Наверно не сумею. Но к тебе, знаешь, тянет, И магнит ты будто, Однажды день настанет, Когда страхи уйдут все… ***** Наверное позволю, Наверное влюблюсь, Пока что не рискую, И я не тороплюсь, Хотя, возможно, просто В себе я потерялась, Уже влюбилась глупо, Себе не признаваясь. Возможно окрылил ты, Наверно полюбила, Но отложу ли карты? Маршрут ведь изучила… ****** А может нет уж мОчи, А вдруг я вовсе сдамся, А может не захочешь Со мною ты остаться… Как два фрегата, Бороздят просторы, Но у меня пустыня, А у тебя там море…

Люблю тихие зимние вечера, когда за окном светят фонари на твоей улице, а ты сидишь в кресле с чашкой любимого чая, укутанная пледом и, слушая любимые песни, перелистываешь мысли в своей голове, смотря в окно.... Пожалуй эти вечера и делают зиму прелестной. Тебе ли не знать, дорогая, как много значат эти вечера, как многое они способны решить. Смотря в окно, наблюдая за прохожими ты имеешь право утонуть в себе. Ты можешь тихо поплакать вспоминая прошлое, или помечтать улыбаясь, думая о далеком будущем. Но не меньше красоты добавляют зиме те часы, когда на улице маленький мороз и идет лапатый, мягкий и пушистый снег… Ты идешь по городу, когда загораются фонари на проспектах, когда гаснет солнце которое сверкало днем, и все обретает новые краски. Ни в коем случае все тускнеет, нет. Город оживает заново, засыпая до этого на секунды. Тротуары засыпанные снегом начинают сверкать от того, что свет фонаря падает на снег.

Забудь обиды, латаные души, А память сукой безобразной душит, Я не уйду, я глупый мазохист, Рисую кровью, вот красная кисть. Слепой художник – я не вижу света, Иду по стенке словно пьяный краб, Иди, прохожий, не прошу совета, Я в Сахаре потерялась как араб. Забыла рифмы, и пишу сквозь слезы, Моя роль забыта, а душевны грезы Просто принимаю, я увы привыкла, Моя роль – забыта. Собираю рифмы… *****

А без тебя болит голова, А без тебя по крови ломка, Подсажен я, ты как трава, А я ломаюсь как соломка… Ну что, дожил, людьми болею, Ты мой бронхит, моя ангина, И вылечится не посмею, И не посмею дать я вида Что не приятны мне симптомы, Что 38 держит ртуть, И не нужны ведь мне уколы, Ты навестить лишь не забудь… ******* С тобой, поверь, я сняла маски, С тобой спокойствие внутри, Похоже все на глупость-сказку, Но ты улыбку подарил… Глаза смеются, непростая, Ты 2 в 1, и так и сяк, Но хоть стреляйте – ты родная, А это, знаешь, не пустяк. Ты шутишь – клоун-обольститель, А душу развернешь – ты ангел во плоти, Но ты существования спаситель, Ты меня от бед смогла спасти. ******

Город окутан серостью будней. Солнце уже, который день прячется за тучами. Людей, толпами бегущих по улицам, обжигает весенний, но еще очень холодный ветер. Их пробирает, вызывая мурашки по коже и неприятную дрожь. По пути, каждый прохожий пытается хоть как-то согреться, пряча руки в карманы и повыше поднимая воротник. Никто и не улыбается. У всех хмурое выражение лица и уставшие остывшие глаза. Но неожиданно улицу пронзает яркий свет. Это сияла идущая по дороге молодая девушка. Нет. Она была без украшений, и как бы абсурдно это не звучало, но она не несла в руках зеркало, от которого по логике и отбивался бы свет, озаряя всю улицу и прохожих. Эта прелесть просто улыбнулась. Хотя она была одета в не приметную, серую одежду, как и любой другой прохожий. Её глаза были серыми, как и все вокруг. Длинные черные реснички и довольно таки пухленькие розовые губки. По плечам спадали локоны волос, волос черных как смоль. И она улыбалась. Не смотря на суету текущих мимо нее будней.

Земля уходит из-под ног. Ступаешь на чужой порог. И белый свет. Тоннель большой. И предстоит войти самой. Ступаешь, шаг и воздух перекрыт. И больше нет. Другими ты забыт. И длинный путь. Идешь совсем одна. Не провожает как зимой луна. Нет звезд. И неба вовсе нет. Лишь яркий, белый-белый свет. Не слышно шума ни дорог, ни моря. И что же ждать: улыбок или горя? Не схватят здесь за руку, не уведут домой. Осмелится, осталось, и продолжать самой. Но вот мелькает силуэт. И слышишь громко, звонко «Нет!» - Останься, глупая, ты здесь нужна. Не многим и не всяк, но все таки важна. Взгляни-ка, ну же, я с тобою, здесь, Сейчас принадлежит жестокий мир нам весь. Смотри, там солнце и бежит волна. Она как ты, грустна, совсем одна. Но ведь бежит, не падая на дно. Борись. Сердечко остановится ж само. - Но нету сил. Куда еще бороться? Не вижу волн, не вижу вовсе солнца. Колени стерты. Надоело падать. По глубже вздох… - Не смей сейчас же плакать! Ты сильная, я рядом.

А утром я забыла. Ну да, соври себе. Как сильно я любила… Моя душа – тебе. Ну застрели. Давай. К виску, подставив дуло. И закричи «НЕ УМИРАЙ!» - А вот меня от холода продуло. От холода. Одной и без тебя. От холода. Одной тебя любя. От холода Ушел ты, не придя. От холода. Умру себя губя. Уйдешь. Ни слова, ни полслова. Ушел. А боль уже не ново. И я. Осталась задыхаться. С собой За жизнь соревноваться. И глухо. Тихо в душном поле. Жара. Июнь. Помешана на боли. А без тебя дышу уже сполна. Смотри – душа опять жива.