Фёдорович закрыл боковую дверь в гараже, подпер её лопатой и пошел в дом. В доме было тепло и уютно. Вымыл руки, вытер о тряпицу «для рук» у рукомойника, прошел и сел за стол. – Что Мишка-то хотел? – жена Татьяна села рядом. – Ты думаешь, – он сам знает? …Что все сейчас хотят? «Захотел – получил» - другого на уме и нет. Фёдорович смотрел в окно. …Ночью выпал первый снег, он закрыл землю аккуратно, покрыв её легким, почти прозрачным пушком, что вселяло надежду на то, что трёхдневные морозы перед ним не успели ничего плохого натворить с подземным миром. Всё-таки пришлось закрывать цветы – лилии, которые «по кой-то» Татьяна понасажала вдоль всего дома и которые были последние годы главной её «головной болью» и предметом для любопытства всей живности вокруг. Даже Дик, случайно оказавшись в огороде, стремился первым делом подбежать к ним и «поздороваться».

Ветер врывался в гущу голых ветвей деревьев, стараясь сбросить, покрывшиеся за день корочкой льда барханчики снега. Путался в них, слабел, стекал по стволу на землю, собирался с силами, и, опять, набравшись сил, бросался в атаку. Рыжий круг света фонаря выхватывал из сумрака то серые ветви смородины, то, стоявшие, словно в окружении и готовые к бою, букетики хризантем, астр, не успевших или не захотевших, расстаться с уже увядшими головками цветов, то поникшие стебли травы, почти прижатые к земле снегом. Снежная крупа беспорядочно каталась по корочке подтаявшего снега, пряталась в канавках грядок, либо у стволов деревьев и затихала, боясь нового порыва ветра, который мог опять подхватить и погнать ее до нового приюта. Анна Семеновна сидела у окна, положив левую руку на подоконник. Правая - лежала, прижимая настоящий старый добрый, когда-то пушистый, шотландский плед, прикрывавший ноги, к колену. Спину приятно поджимала спинка кресла. Было тепло, спокойно и уютно.