Цепляясь за вершины елей, Не хочет растворяться ночь. Крупинки с неба полетели, А ветер их уносит прочь. Еще не толстый лед на речке, Еще в лесу не вырос снег, И пар над пашней, как над печкой, Белей всего и чище всех. Луна погасла. Кислым светом Не льет на землю до поры. Мороз и ночь родили это- Родился первый день зимы.

Поля пусты и лес вдали белеет За пеленой туманов и дождей. На небе солнце но оно не греет, От света тусклого его лишь холодней. Прохожие, укрытые зонтами, По улицам снуют туда-сюда. И им не видно, что под их ногами От листьев падших желтая вода. Но невозможно изменить слезами Бегущий быстро времени поток; Вся жизнь твоя летит перед глазами, Как с ветки ветром сорванный листок.

Прошла уж осень золотая, Настала серая пора. Не видно ни конца, ни края; То снег, то дождь идет с утра. Дожди последние пролились, Как слезы осени больной. Леса, поля преобразились: Своей зияют пустотой. А молодую зелень дали Сменил совсем иной пейзаж: Сначала звезды все упали, И запылал лесной мираж. Потом потух почти раздетый. Лишь белый пепел на земле Напоминал: уже не лето, Уж нет листа в календаре. Кроваво-красные рубины, Заледеневшие, в снегу- Большие ягоды рябины Гнут ветви дерева в дугу. Земля под листьями седая Укрыта снегом до весны. О, нет, она не умирает, А только спит и видит сны.

Август ярко-золотой. Все поля полны пшеницей. Запах яблок. Дом родной Часто ночью будет сниться. Шпалы. Шпалы. Шум колес. Ветер в волосах играет. Темною полоской лес Быстро вдалеке мелькает. Солнце весело блестит, Медом пахнет где-то. Поезд как стрела летит К окончанью лета.

На белый лист, что слог тяжелый Гвоздями рифм к земле прибил, Спланировал листок зеленый, И словно чтеньем увлеченный На нем с ухмылкою застыл. Я тоже пробегусь глазами Там, где знакомыми строками, Будто на свадьбе гармонист, Испачкал прежде чистый лист. Нет, не питал я притязаний К тем, кто умен и полон знаний. Писал я не для вас. Кто думою отягощенный- Раздумьем редкий раз смущенный Молчи, мудрец, сейчас. Я грешен дерзким устремленьем Слегка улучшить настроенье Забывшим годовой отчет, (Я знаю их наперечет) Кто скрепит сердце и прочтет. Иметь мечту порой мечтаю. Чтоб к ней себя мог устремлять, Тянуться и не достигать, В блаженстве гонку продлевая. Чтоб бросить вызов снизу вверх. Ползти по солнечным ступеням, Сквозь сотни жизненных помех Поцеловать ее колени… Покрыт смущения пунцом- Порвала привязь мысль шальная, Что я стыдливо укрывая, Вдруг представляю вам лицом. Назад, несносная, назад! Озвучена- большая вольность. Опасней потерять в сто крат Читательскую благосклонность! Наивно вер

Пригласила гитара к печали И к саднящей тоске во хмелю. Дайте срок: я аккорд доиграю. Дайте вздох: я куплет допою. Эта песня, как птица живая. Для нее я стекло разобью. Струны рву, но аккорд доиграю. Связки рву, но куплет допою. Бьет озноб и усталость шатает. Словно колос стою на краю. Понимаю, что не доиграю. Сожалею, что не допою.

Окна погасли давно, Закрыты кафе и кино. Каждый свой мир ограничил стенами комнаты. Немногим на небе видно Облаков лоскутных панно, Но у тебя опять занавески задернуты. Но у тебя опять занавески задернуты. Черная духота, Душная чернота. Плавится свет фонарей над улицей. И до самого до утра Впитал шаги тротуар, Но завтра все непременно образуется. Но завтра все непременно образуется. Солнца приветствую свет, Старый приелся сюжет- Следущей ночи я жду с нетерпением. Слаще мелодии нет. Снова с ней тет а тет К окнам твоим я приду без сомнения. К окнам твоим я приду без сомнения.

Не считайте вы нас, не считайте. Ведь довольно и вам уже боли. Все мы здесь- только это и знайте. Такова уж солдатская доля. На ресницах уснули туманы, И не видно бескрайнего неба. Из гранита стоят великаны- Нашим павшим плохая замена. Как не может стать белое черным, В каждом сердце исчезнуть тень скорби, Так нельзя перечесть поименно, Но всех вместе, конечно же, помним.

“Привет, Олег!” “Привет, Неолег!” “Все шутишь?” “А ты все смеешься?” “Ретив же мыслей твоих бег…” “Не догоняй, а то запнешься.” “Да, ты- заправский острослов!” “И ты, мишень моя заправься! Не гы-гы-гы! Разойдется шов!” “Какой ты вредный!” “Я старался!” “Ну, хватит! Что ты? Прекращай!” “Самой уже бы кончить время.” “А я то что?” “Не обольщай Своими прелестями всеми. И не смотри! И не дыши! А лучше в угол встань подальше!” “Ух, разгорелся как!” “Туши!” “Самотушись, дружочек, чаще!” “И это я то пустобрех?” “Ну каюсь. Сорвалась!” “Предтеча…” “Прощай, Олег!” “Прощай, Неолег! А может все таки до встречи?...”

Как мало от тебя во мне уже осталось. Еще не потеряв из виду я забыл И живость глаз и губ горячих сладость. Как я тебя любил! Как я тебя любил! Перетерплю, хоть не хватает твоей ласки, В ладони локонов, дыхания тепла. С тобой вдвоем мы были словно в сказке. Она уже прошла! Она уже прошла! Нет, не собрать нашей истории осколки. Любви руины прорастут сквозь времена. И надписи на них холодные без току. То наши имена! То наши имена!

“Демаскируй свои глаза, От солнечных очков дай им свободу. Кто за любовь? Я лично за! А ты, давай, решишь по ходу!” “Зайчонок мой, ты- егоза! Фата и платье уж подогнаны по моде. За свадьбу кто? Я лично за! А ты, давай, решишь по ходу!” “Брезжит надежды бирюза- Задвинуть позабыла ты щеколду Кто за побег? Я лично за! А ты, давай, решишь по ходу!”

Как глупо, странно и чудно Звучит глагол безличный “умер”. Но все слова на свете в сумме По весу менее его. Коль страшной тяжестью на грудь Однажды вам оно надавит- На сердце вмятину оставит И с этих пор сложней вздохнуть. Мне доводилось испытать: О дорогом… врасплох… услышал… И стали все слова чуть тише, Глупей, странней, чудней звучать.

Шумит сосновый лес, Где хвоя до небес. Смола блестит на солнце золотая. По мягкой по траве Идем рука к руке И счастье нас с тобой переполняет. Мы маленькие здесь- Вокруг огромный лес Над нами свежей зеленью качает. И держит на весу Прошедшую весну, Воспоминанья наши оживляя. Ах, ветер не шуми! Не долго нам идти. Мы на опушке расстаемся, знаю. Побыть чуть- чуть с тобой С моей земной мечтой. Не разжимай ладонь свою, родная…

Мой верный друг, ах, не смотри так грустно. Ведь сердце разрывается, поверь, И сдавливают горло чувства. Ты умираешь, оставляя мир людей. Тот мир, куда щенком визгливым Как в комнату тебя огромную внесли. От света яркого зажмурясь боязливо Дрожал комком пушистым у земли. Спустя года матерый и лохматый Последний сделав шаг собачьего пути Терзаешь душу долгим взглядом- Противно ноет что-то изнутри. Но мир жесток: потеря так ничтожна. Ты был собакой, это ж мир людей. А оценить жизнь невозможно. Да и вздыхал ли ты о ней? Глаголу “должен” подчиняемся мы слепо. Ограниченья на мечты.

Моя тайна живет на земле. Ходит в гости, гуляет, смеется. А в раю нет ни капли эмоций. Лишь покой опостылевший мне. Все стремятся сюда, за черту, Чтоб безделием праздным упиться. Я ж мечтаю по новой родиться. Не калечьте чудную мечту! С моей тайной встречаюсь я в срок. К ней тяну неуклюжие ручки. Улыбнется- как свет из-за тучки, И услышу:”Ну здравствуй, сынок!”

Как-то жил престраннейший субъект. У него врожденный был дефект: На любую махинацию ведом- У бедняги не хватало хромосом. Удивится умник: “Вот те раз! Не совсем правдивый твой рассказ. Ты, писатель шибко не шали. Их всегда точненько двадцать три! Эти враки развращают молодежь, К деградации ведут, едрена вошь! Может быть ты Запада агент?” Выдвигаю контраргумент: “Успокойтесь, уважаемый ботан, Я не из разведки других стран. Тех кто умный- рифмой веселю, А кто очень умный не нарочно злю.” Собеседник мой, конечно, закипит: “Пустомеля вы и паразит! Вам бы братец из-за кафедры в дурдом Даже если вровень хромосом. Начитался я за жизнь свою дерьма, Где нет ни сюжета ни ума. Без политики все графоманство, ерунда. Где у вас про правящую партию строфа?” Защищаюсь, латами скрипя: “Эти то напишут сами про себя! Не с руки мне, милый оппонент Гадить прям на политический момент. Лучше предъявите документ Как же вы читали экскримент. Назовите автора труда. Не было ль других работ: Что? Где?

Дрожит вода тончайшей рябью О лодки ветхие борта. Двенадцать лилий были явью, Мерещится еще одна. Окружена гнилою тиной Той чистой дюжины краса. Сорву их всех я по причине, Что где-то есть еще одна. И вот на лодки дне белеют Двенадцать лилий, вот беда. Из них о каждой сожалею, Но мне нужна еще одна.

Да, ничего уже не изменить. Быть бабочкой воздушною бесцельной, Иль нимфою сгореть пастельной,- Как будто от цветка к цветку парить. Дорога в ад при жизни начата, И с этого пути никак не сбиться. Мечтаешь каждым шагом насладиться, Но как порочна, низменна мечта. По воле ветра крылья распустить И грешным ангелом пархать между бутонов. Но молодость иссякнет скоро. Нет, ничего уже не изменить.

Поправишь локоны рукой Небрежно и с ленцою. Зачем в истории чужой Придумана такою? По воле автора чудна Веселостью шальною. Но ты увы не для меня Придумана такою. Мириады искорок в очах, Меня в улыбке доля. Иначе и нельзя никак- Придумана такою.

Я дерево у дороги, Что тень ветвями сплело. Листва на кроне широкой Как кудри обвила чело. Мчатся машины по трассе, А я все стою и стою. Большой одинокий ясень. И молчу песню свою. Осень тоскует- неважно. Дождь зачастил- ну и пусть. Птиц вереница протяжно Уносит с собою грусть. А когда весь иссохну древний, Такая, увы судьба, Придет мужик из деревни И порубит меня на дрова.