Лежу. Распростерся. Мну. Щекочут. Дрожат. Зеленеют. Гнутся. Кивают. Растут. Повисло. Застыло. Греет. Стрекочет. Жужжит. Шелестит. Дремлю. Улыбаюсь. Вдыхаю. Трепещет. Рвется. Летит. Ловлю. Чувствую. Знаю. Открыл. Поднимаю. Смотрю. Мечтаю. Ищу. Восхищаюсь. Громоздится… Благодарю. Молчу. Наслаждаюсь. Рождаюсь.

Мне давно надоело лето. Я жестоко обманут весной. Кареглазая осень, где ты? Лишь с тобой обретаю покой. Я ищу небеса пожухлые, Разоренные годом поля. Занесенные скукой и тухлые Эти дни так дурманят меня. Пусть любители неги бесятся- Наступает суровый сезон. В телогрейке сосед на лестнице: Рюмка водки, аккордеон… Много листьев в вечерней сырости. Мерзнут пальцы и тянет дымком. Что за прелесть в хмурой сонливости! Счастья всхлип удержу я с трудом. Мне давно надоело лето. Я жестоко обманут весной. Кареглазая осень, где ты? Лишь с тобой обретаю покой.

Линией ровною, как по линейке Кардиограмма вчера и сегодня. Плавно по руслу и без идейки На берег, что рядом выкинуть сходни. Кончилась ручка, ну и не надо. Что написал то и оставлю. Но вдруг проснулся от твоего взгляда- Рябью пошла гладь от одной капли. Театр теней, касание рук, Ресниц еле видимый взмах, Полудвижение и каждый звук, И непоследовательность в словах. Будешь? Налево. Тепло. Милая. Милый. Свет. Вечер. Снова. Алло. Улица. Лавка. Привет. Мороженное. Шарф. Весна. Дождь. Можно? Утрись. Ваниль. Губы. До дна. Как в кино. Мурашки. Жизнь… Взрыв! Извержение! Смерч! Обернусь и как в первый раз Увижу волосы ниспадающие до плеч И влажное сияние глаз. Счастье! Рядом! Вдвоем! Пальцы на пальцах спят. Мы по разному, но об одном. Милая! Милый! Подряд. Танцую в очередях, Улыбаюсь кондукторам. Мой мир сиренью запах, Обрел смысл чердачный хлам. Бабушка в автобусе смотрит на нас. Что-то вспомнила, к окну отвернулась. Радужной искоркой в уголках глаз Слезинка о молодости.

Мне снится лес в предутренней тревоге, Там, где рассвет росы не обивал. Сквозь дрему долго дрыгаются ноги Того, кому в затылок я стрелял. Был молчалив в последние мгновенья, И даже взгляд его без робости молчал. Приходит часто мне немое привиденье Того, кому в затылок я стрелял. На папортнике высохли слезинки Кроваво-красные, где человек лежал. Ищу во тьме я просыпаясь с криком Того, кому в затылок я стрелял.

За что любить толпой гонимого тирана, Уж если он допек своих. Хотя всего скорее поздно или рано Причислен будет к лику он святых. Причисленный за то, за что его травили Он в демократа перекрасится в момент. Теперь иконы с ним рисуют или Его портретом украшают кабинет.

Иногда на пути гора без вершины С вызовом наши мечты заслоняя. Карабкаться вверх, обойти ли равниной Каждый из нас решит для себя. Жизнь преподносит порою сюрпризы. Если все гладко, то мы вне игры. Смотрю в вышину, а сам стою снизу. Ты- вершина моя без горы. Ночью и днем полз бы по склону, Парили бы гордо у солнца орлы, Меня почитая глупым влюбленным Ищущим здесь иные миры. Вот предо мною новые кручи, Сзади, как пасть, зияет обрыв. Ты же застенчиво прячешься в тучи. Ты- вершина моя без горы. Камни осыплются вдруг под ногою, Но удержусь на весу до поры. Ближе чуть-чуть я любуюсь тобою Хоть и повиснув, но не из норы. Лучше уж так, чем по другому. Все же надежды мои не серы. Недосягаема и невесома Ты- вершина моя без горы.

Филе виляя филигранно (Ты взгляды чувствуешь спиной)- Прощай Крыжопль! Ждите Канны! Спешишь на рандеву с мечтой. Ты помнишь бабушкины сказки? Ах, королевич Елисей!... Твой бывший был скупой на ласки. Такой вот мягко скажем гей. Давно в пыли девичьи грезы, Но все же есть в глазах задор. Принципиально встала в позу, Представив взорам свой зазор. Ну в воспитании конечно. Утрите слюни, пошляки! Да, предположим она грешна, Но Бог прощает все грехи. Особенно для русской девки. Но Богу очень ты не верь. Увы, вдали Лазурный берег. Турецкий рядышком бордель.

А на последок я схожу… Дороги дальней мне мерещится призыв. Собрав тюки, присяду на дорожку. Ах, зря наелся я немытых слив. Схожу в уборную и попыхчу немножко. А на последок я схожу… Ну все, пора. Вот запираю дверь. В воображении уже пути картинки, Но чрево не дает покоя мне теперь. Вернусь назад и отложу личинку. А на последок я схожу… Трясусь в купе я под соседский смех, Веселье, песни, а я как обреченный. Надолго раб страшнейшей из помех- Конца не видно санитарной зоны. А на последок я схожу…

Сбила щенка машина. Над телом мечется мать. Тычет носом в мертвого сына, Тщетно пытаясь поднять. Хмурые люди проходят На горе чужое косясь. Сука скулит и воет, Плачет, низко склонясь. Вот они, лапки родные, Вечно лохматая шерсть. Лаи твои заливные Помнишь? Осталось все здесь. А когда на мохнатой мордашке Перестал таять снежок, Жалобный вой дворняжки На хриплый визг перешел. Сбила щенка машина. Над телом мечется мать. Тычет носом в мертвого сына, Тщетно пытаясь поднять…

Где сейчас на самом деле Знает верно только Бог На моем изиащном теле Мой блуждающий сосок. Доктора мне пишут справки, Но какой сухой в них слог: Пепелярная бородавка… Нет! Блуждающий сосок! Просыпаюсь- он подмышкой. Засыпаю- между ног. Непоседа- шалунишка, Друг- блуждающий сосок. Я однажды растерялся- По спине вдруг холодок. Да куда же ты девался? Где блуждающий сосок? Ну-ка быстро раздевайтесь! На других скакнуть он мог. Обнаружив, не пугайтесь, Приласкайте мой сосок.

Родись ты девушкой- женился б на тебе. Ведь меряешь тайком ты платьеце с фатою. Мечтаешь, чтобы лучший это был из дней, И чтобы я тебя назвал своей женою. Чтоб мы под ручку по аллее шли, И нежно мне нашептывал на ушко: “Ну, будь смелей! Ты мой цветок сорви! Ведь я же твоя маленькая плюшка!” Медовый месяц- как медовый сон, Как искренняя, чувственная пьеса. Молва не скажет: это Он и Он. Тебя все назовут моей Принцессой. О детях ты задуматься спешишь. В истериках ночами громко плачешь. Родился парень- в этом минус лишь. Родись ты девушкой все было бы иначе.

Ты не фея из грез возвышенных, А игрушка для пошлых людей. Так вот жизнью постылой обижена Королева ночных площадей. Весь твой мир- переулки грязные И заплеванный пол кабаков. Ты восходишь звездою отвязною И до третьих горишь петухов. Под кого же ты, девочка, стелишься? Хоть знакомых полно рядом лиц, С ними болью души не поделишься- Разве есть эта боль у блудниц?

Понедельник. Двадцать пятое. Слава дня не знаменитого Как клеймо горит проклятое Для него тупой обидою. Еще утро конопатое. Солнца светом освещенное. Понедельник. Двадцать пятое. Словно рай, хоть не крещенное. Середина сильно мятая- Задаюсь порой вопросами. Понедельник. Двадцать пятое- Я затерт между торосами. Сумерки жду бородатые. Оглянувшись не увижу я Понедельник. Двадцать пятое Скрыто темнотой бесстыжею. Жизнь моя уже початая: Сколько дней пустых и красочных. Понедельник. Двадцать пятое. Нет. Тебя мне не достаточно.

Прости меня…Молю тебя прости! Я не сумел взрастить свою влюбленность. И между нами неопределенность, И недосказанность, что нынче не в чести. Забыть хочу, но нечего забыть… Брожу по коридорам жизни сонной. Найду ли впереди я свет притворный, И может ли теперь он мне светить? Немножко о несбывшемся грусти, Порой в раздумье невпопад вздыхая. При встрече мы друг дружку не узнаем. Прости меня…За все меня прости!

А часто ли Тот Кто Все Видит подсматривает? Бывает ли что Тот Кто Все Слышит подслушивает? Возможно ли что Тот Кто Все Знает угадывает? Тогда разве Он нашей веры заслуживает? Зачем на ухо нам дерзкие мысли пошептывает? Разве мы не марионетки на небесных нитках? Тогда по какому признаку Он нас отсортовывает? Кого в адову пасть а кого к золотой калитке? Роптать против Него грех или самоосязание? Почему агнцев сбивает Пастух в стадо? За что наделил Он тупых кукол тягой к Знанию? Как возможно что сейчас я пишу и Кому это надо?

Хозяин умер, развалился красный дом. И пес теперь остался беспризорным. Злой лай соседских шавок: “Поделом!”, Хвостом вилявших ранее притворно. Пес цепь свою так никогда не проклинал, Как сердобольные в хозяйском доме гости. Но вот у пасти бешеный оскал- Потребность чтоб глодать чужие кости. Он голодал в февральскую метель. Выл на фонарь как на Луну так неуклюже. Под драной шкурой притаился зверь, И бойтесь чтоб не вырвался наружу.

Залетают случайные птицы Даже в наши пустые края. Снег кружится, кружится, кружится И в сорочке белеют поля. Ночь- блистательная царица. Только вот не хватает царя. А метель над убогой глумится. Но несчастной сочувствую я. В свете станции желтые лица Нос прикрыли себе тепла для. Мне в холодном вагоне не спится. В отражении вижу тебя.

Пройдут года- бухать он перестанет, Последний раз затянется дымком. Да, неизбежно этот день настанет. Но все потом, когда-нибудь потом. А сейчас ликуйте… Со временем изменится он сильно. Слова его и песни об ином. Исчезнет может быть и смех дебильный. Но все потом, когда-нибудь потом. А сейчас ликуйте… И вот в далеком будущем успешный Придет зачем то он в свой старый дом, И в голове замкнется все по прежней. Но лишь потом, когда-нибудь потом. А сейчас ликуйте…

Несбыточные сны как тени наслажденья. За спешку проклинаю я рассвет. И с каждой ночью тухнет отраженье Той, в дне которой меня нет. Шепчу, как заклинание я имя. Шепчу слова похожие на бред. Сплетенье рифм- но все они немые Для той, на языке которой меня нет. Пока пишу ее сейчас ласкает Совсем другой счастливый претендент. Не тронет строчка эта молодая Ту, в юности которой меня нет.

Нет женской бани без щелки. Их просто не строят так. Чтоб не топтался без толку Каждый праздный дурак. В стране давно у нас гласность, А теперь еще и обзор. Народу нужна ясность. Сокрытие фактов- позор. Не достаточно в бане света- Экономика на мели. Пора продавать билеты К этой заветной щели.