ЯКОВ ЕСЕПКИН ДУБЛЬ Исчезновение Возлил он кровь свою в закат, Но уцелело отраженье. В зеркальном холле автомат Теней дублирует движенье. А в небесах горящий крест Все тяжелее нависает, И чаши млечные Гефест Огнем холодным обжигает. О, ледяное пламя дней, Неспешное теченье Леты! Чем бездны ближе, тем ясней В них блещут наши силуэты. И кровью срам не искупить, С млынами весело сражаться, Кому из вод летейских пить – Кому в их нетях отражаться. Гиады плачут об иных Единородных младших братьях, И угли шпилей именных Кроят узор в их черных платьях. Не все ль равно, зачем ушли Мы некогда во мрак смертельный, Когда любить еще могли Хотя б за сребреник поддельный. Неважно, смертью смерть поправ, Пропавшим не дано вернуться, Возможно разве с переправ Загробных молча оглянуться. Пирамидальные кусты Плывут в астрале отраженном, И снег-сырец из темноты Кропит парадники озоном. Запомни, Райанон, снега

ЯКОВ ЕСЕПКИН *** Не отнимут у мертвых цветов, Ледяные сии, ледяные, А и взняти ли чад от крестов, Сколь преложны юдоли иные. Будут эльфы пурпурно летать, Будут кровию ангелы виты, Как Господь нас хотел испытать, Удались на всеславье испыты. Под мерцанием рдяной Звезды Мешковины кровавые снимем, И собились у мертвой воды – А лилей яснобелых не имем.

ЯКОВ ЕСЕПКИН ПЯТЫЙ АРХАИЧЕСКИЙ ЭТЮД В эту среду, Господь, мало праздновать нам, Мало пить на миру и в красе умирати, Прогуляться ль пойти к шпиленосным стогнам, Там и звезды ярчей, и приметнее тати. Что о райских перстях кровослезно жалеть, Коль не выбрались мы за черту Людогощи, Буде рок указал, так и будем белеть, Зрят пускай косари залежалые мощи. Не могли углядеть, где цветут волошки В сих гробовых местах, да теперь и неважно, Отлетали свое птахи с Божьей руки, В их отбельных пухах Смерти царить куражно. Зазывал белых дев на крутой бережок Среброарфный Эол, но его не слыхали, Повлачились оне под князевный рожок В моротравную твань, где и мы не порхали. Вновь декабрьский снегарь засыпает круги, По которым сошли, всё ироды не минут Кружных бельных стезей, не воротят долги, Тщетно рыцари те у парадников стынут. Проминем Рождество, а засим Новый год, И без нас ангелы восприветствуют святки, Обереги одно расто

ЯКОВ ЕСЕПКИН ТУПИК Золотое черногладье Ростральных колонн, как у Биржи, Здесь нет и порталы не те, Что к золоту горнему ближе, Чем к вежд роковой широте. Сторонне горит Мариинка, Плывет Исаакий в огне Холодном, Большая Ордынка В готическом рдится окне. И кто из него Крысолова Окликнет, кто ангельский хор Узорчатым тлением Слова Ожжет, яко бледный фарфор. Цезурные невские волны Испариной мертвой взялись, Альковницы рейнские челны Топят, сами все извелись. Ищи гордеца-богомола В лазури убойной, под ним Пылает райская фиола, Ероним сейчас не храним. А невские злые граниты Иных фиолетов бегут, Вздыхают легко меццониты, Орфеев и львов стерегут. Лишь только уста открывали Певцы, от румынских графинь Парчи их немые скрывали, Как письма династии Минь. Винтовие челяди адской Свинцами витыми грозит, Се кадиши аднице блядской Веселье несут и транзит. Декором серпы повилики Мерцают на пенной листве,

ЯКОВ ЕСЕПКИН *** За то – со тернием ходили, Были во муках высоки, Нас в балахоны обрядили И шутовские колпаки. И где серебренные кольца, И где нательные кресты, Молчит серебро колокольца И мы, как звоны, излиты. Ах, это вервие сонимут, Нас и пожалуют одних, Цветочков мертвые не имут, А мы воскреснем лишь о них.

ЯКОВ ЕСЕПКИН *** Давай в Его поправим волосах Терновые колючки и цветки. Сколь жалки ангелочки в небесах, Сплетающие кровью лепестки. Почто Господе гнилостный венок Надеть на Сына милого велел, Спаситель на миру был одинок, Никто Его тогда не пожалел. Христос, Тебя споили беленой, А смерть была красна да весела, За Богом, как за каменной стеной, Ты цвел, она Тебя и погребла. И сами здесь давали мы зарок, Сыночка восхотели отыскать. Пресекся этой жизни ручеек, Чего гнилой уж кровушкой плескать. К прекрасному Христосу подойти Решилась только смертонька одна. Не мог ей никого Он предпочти, И свадьба их всеприсная черна. Но истинно измертвым говорю, И сам я не дошел до алтарей, Поднесли иудейскому Царю Терницу за невенчаных царей. И был венец безбрачия тяжел И выплетен из розочек двоим, И мальчик Иисус тогда пришел За смертию своей в Ершалаим.

ЯКОВ ЕСЕПКИН *** Гвоздей не станется кровавых И мы двуперстия вознимем, Нет о помине ясноправых, А всё цвета благие имем. Им весело глумиться в тризне, Царя Христоса лихославить, Багрец искати на старизне И тще витийственно лукавить. Но будет время – приидете К столам, где нощно пировали, И те явятся во золоте, Кого шипами совивали.

ЯКОВ ЕСЕПКИН *** Нас губители во сновиденьях настигнут, Мрак предвечный измерит очей глубину, И тогда побежденным во славу воздвигнут На крови храм и узрят и нем бездну одну. Все звучали надрывные речитативы И литании тяжки гнели алтари. За торжественность мук и благие порывы Нас в карьерную цвиль окунули псари. Восскорби, ибо разве рыданья сохранны Пред небесной свободой от псовых потрав, И уже грозовые сады бездыханны И понуры лучи гробовых переправ. Здесь помимо снегов ничего не приметим, На державных щитах, в латах смерти -- как есть Ледяными слезами позвездно осветим Те истлевшие стяги погибших за честь. Лишь успение неотделимо от славы, Свято наше истленье, а в царстве теней Не прожечь и каленою сталью державы Вежд, налитых понтонною кровью огней.

ЯКОВ ЕСЕПКИН *** Убийцам не снесть этих свечек, Оне благовестно красны, Мерцают огранкой сердечек И с вервием звезд сплетены. Теперь не испытывать жажды, Сколь мертвых криниц расплескать Нельзя и убить ли нас дважды, Пойдемся любови алкать. И вот мы соняли короны, И вот пред Господем стоим, И рубища наши червлены – В них звезды и свечки таим.

ЯКОВ ЕСЕПКИН *** А и к Господу мы повлачились напрасно с тобою, В райских селищах нет для умерших целебной травы, Но архангел зазвал-поманил вопиящей трубою, Растерявши цветки со венчаной своей головы. «И почто же пришли, -- вопрошает Господь, -- коли Сына Оберечь не сумел, не просите успенной кутьи, Нет и яств у меня, а забойная есть мешковина, Так идите назад, выносите распятья свои». Ни уйти нам нельзя, поелику мертвы плотогоны, Ни обочь посмотреть, ни еще оглянуться, Отец, Возлетаем, смотри, мы пред ясные очи Горгоны, Видишь, змеи сплелись, голубой лобызая венец. Потому и пришли, что нельзя меж людей оставаться, Сволокли на кресты распоследних оне горемык, Под Полынью-звездой напослед им вольно торговаться, Тех не мучай, кого там огонь всеисчадный проник. Так и будем стоять, а присадят на ветхи ступени, Изойдемся в слезах, все и выплачем слезы тогда, С кровью их изольем, поуткнувшись в Господни колени, Ах, чернее они и юдо

ЯКОВ ЕСЕПКИН *** Во зерцале истаяли темные свечки И звезда Рождества окунулась в купели, И волхвы с красной хвои скололи сердечки – Не за ними ли ангелы нощно летели. Налетали оне, опереньем играя, Неумолчное пенье лилося небесно И юдольное небо светлело от края, И со мертвых тогда воскресали чудесно. Обведут сонных чадушек сребром и мелом, Покладут в изголовие снежны сувои – Отразится Господь в нашем зеркале белом Подле кровью Христа изукрашенной хвои.

ЯКОВ ЕСЕПКИН *** Уроним яхонты во снеги, Лежат пусть дарною тесьмой, На всех в миру хватило неги, Все благодарены сумой. Ах, нам ли сиро веселиться, Горчить уста свои вином, Сколь крови боле не прелиться – Тлести о цвете расписном. Господь, и боем сладкозвонным Кровинки эти не затрут, Мерцая золотом червонным, Их ангелочки соберут.

ЯКОВ ЕСЕПКИН АРХАИЧЕСКИЕ ОПУСЫ Пятый фрагмент Вот суббота когда воспредстала в черни, Смерть белеет одна вдоль точащих оконниц, Наши слезы топят и серебро терни, А излито оно в лед-молчание звонниц. Се молчанье царям осеняло уста, До ступниц и костей раздевало царевен, Чадов усны молчат, аль их доля злата, Пусть уйдут со церквей те, чей промысел древен. Ангелы, Господарь, надвигают столы, Вижди этих балов сапфировую яву, Как одесно стоим в бельной требе хулы, Как приносят испить нам лихую отраву. И Христоса агнцам услыхать не дают, Заглушают Его терневые пеянья, Буде сами в татьбе пирований вспоют Юродивы нищи, их отрини даянья. Много ж стоил, Господь, нереченный завет, И парнасская персть оказалась маною, Полетали птушцы да слетели в несвет, Их кровавы пуха под гурмой площадною. И на выях у нас от задушек следы, И во периях мы, удушаясь, гибеем, Наши персты в крови – не сыскали Звезды И попадали ниц, и сукр

ЯКОВ ЕСЕПКИН ПАМЯТНИК Мы храм возводили из глины И слезы гранили нам речь, Но все превратила в руины Осенняя черная течь. Сиреневой кровью фиалки Горят на распутье дорог, Тенями влечет катафалки Цирцея в загробный чертог. Мы здесь ожидали извета, Летали вверху ангелки, У Господа белого цвета Просили – светлить потолки. И вот сей чертог неохранен, И вот нас камены манят В лазури, где тенник возбранен И мертвых пиитов хранят. Ах, поздно теперь веселиться, Прельщать небодарственных муз, Бессмертным не стоит улиться, Тристийский стопрочен союз. Но время речи и молчанье Возвысить до маковниц сех, Где красное Гебы венчанье На царствие милует всех. Тот дом на Щепке иль на Мойке Иным нотодержцам вспевать, Тесно в Малороссии тройке, Тще мрамором смерть лицевать. Алмазы нам здесь положенны, Затем царствий маковых строй, А сказки на крови блаженны, А сами усладны игрой. Летят меловые квадриги, Камен мировольных несут

ЯКОВ ЕСЕПКИН *** Что еще у Царя-сироты испросить, Всё считает он звезды в узилище тихом. Разве ангелов смерти нельзя искусить Ни зарайскою кущей, ни Божеским лихом. Возлетают и денно, и нощно оне, Рукавами пустыми с земли им возмашем, Леденеть пусть испробуют, гнити в огне, Повлачатся в худом одеянии нашем. Здравой будь, лихоимная смерть-простота, Посиди на поминках по Божием Сыне, И всего мы хотели снять розу с Креста И цветочек сухой припасти сиротине.

Яков ЕСЕПКИН СКОРБИ Шестьдесят шестой фрагмент Сад не вспомнит шагов опоенных, Виноградов горьки остия, Если пить – из амфор червопенных, Восьмисвечья в серебре тая. Мглы сие и хрусталь преложатся, Белый чай нам заварит Колон, Тут ли фавны слепые кружатся И куррару лиет Аполлон. Будем пестовать гроздия гнева, Нетлеенные кисти с хламид Обрывать и тлести, Женевьева, Сумрак жёлтый древней пирамид. Наши ль статуи плачут наивно, Чу, в музеях канцоны звучат, Покрывало небес благодивно, Гипс кровавый юниды влачат. Широки арамейские сени, Ал ещё их оплаканный тлен, И упали бы здесь на колени Во крови – нет у мертвых колен. P. S. Когда сегодня Сева Новгородцев, иные мнимые антагонисты режима в компании с Никитой Высоцким и прочими посвящёнными героями, вспоминая Высоцкого, позиционируют себя в качестве интеллектуальной советской протестной фронды, возможно лишь улыбнуться печально.

ЯКОВ ЕСЕПКИН *** Прекричат о любови живые, Отверзая во черни уста, Их поныне хвалы даровые, Не застигнуть рекущим Христа. Мы и немы одни, буде Слово Паче немости, лучше молчать, И не нужно реченья иного, И алтарникам туне кричать. В Царстве Божием крови остались, Василечков синей прахоря, Мы сполна за любовь рассчитались – Пусть Христос не печалится зря.

ЯКОВ ЕСЕПКИН *** А собиты давно и ночные певцы, Серебром их горит оперенье, Господе, Так и мы премолчим, покладая венцы, Каждый пурпур излил на еловой колоде. Тяжело ль нас влекли по юдольным стерням, Василечки-цветки не сминались ногами, Но вернемся еще к фарисейским огням, Чтоб и книжников жечь расписными слогами. Персты наши в терни, деток ироды зрят, Смерти черную тушь сами уснами ловим, И не алчем Тебя, и серебром горят Наши перья, Господь, -- нощно как суесловим.