ЯКОВ ЕСЕПКИН *** Ты розы любила при жизни Пурпурные, с черной росой, Но время торжественной тризне Сверкать белоснежной красой. И вот окончанье недели, И рушат литании высь, Убойные брызги сордели, В алмазных следах запеклись. Мы вместе стояли пред Богом, Дождешься, явлюсь ко шести, Чтоб демонов пестовать слогом, Во адских зерцалах тлести. Забыть ли последние встречи -- Венец наших тяжких надежд Из роз, обжигающих речи, Истерзанных льдом твоих вежд? Уверуй, за крестные муки, Брильянты кровавые слез На небе положат нам в руки Букеты невянущих роз.

ЯКОВ ЕСЕПКИН *** Нощный плач на Господнем пороге О четверг лишь внимут ангелки, И приветят собитых в дороге, И возьмут горицвет-васильки. Это сирые утвари наши, Это сребро цветочков земных, Те внелистники горние зряши, Не могли и набрать мы иных. И мертвы, и лазури алкаем, А воссветятся хоры огней, Мы такою красой засверкаем – Наших вретищ не будет красней.

ЯКОВ ЕСЕПКИН *** Узрел аз, яко скорбно молился Отцу Иисус, как просил Он защиты, Но кровавые змейки текли по венцу, Серпантином серебря ланиты. Мы прошли Галилею в канун Рождества, Приближались чудесные святки, Изо уст солоных восточались слова, Всё уродцы казали ухватки. В темных келиях звезд юровых не видать И Господе не слышал моленье, И потщился Христос вековечно рыдать Во Отцовских грехов искупленье. И лились из очей прелядащих Его Только стынущей крови потеки, И просил Он у Господа лишь одного, Чтоб не были продавцы жестоки. Но послали Христоса за мертвой водой, Ах, неможно в нея заступаться – Воскресать Ему нощно с исчадной Звездой, В ледяной колыбели купаться.

ЯКОВ ЕСЕПКИН *** И краски нет – воскрасить свеи, Иконы течные сорвут, И нас архангельские веи К одесным жертвам призовут. Хотя и смертники мы были, И растерзались на веку, А нашей кровию избыли В миру по царствиям тоску. Сколь могут цвет и немость длиться, Один Христос пусть говорит, Вновь крови этой не прелиться, Днесь о венцах она горит.

ЯКОВ ЕСЕПКИН *** И когда нас найдут со свечами в руках Ангелочки Господни во нощи, Мы очнемся чудесно и в кровь-огоньках Преломим залежавшие мощи. Все узнает Господь и пожалует чад Кутией, и тогда переступим Тот привратный порог, за каким вертоград Восцветает и очи потупим. То же лихо поет в поднебесной дали, Поприпали уродцы к корытам, Ан мы сами рыдати и петь не могли, Кровь одна и текла по ланитам. Истекла она днесь -- к ручейку ручеек И слезами ея не разбавить, Четверговые вина пошли нам не впрок, Стали мы лиходеев забавить. Начали на трапезе вино допивать Да макать в него белые хлебы, Гвоздевое серебро костями сбивать Со Креста – для юдольной потребы.

ЯКОВ ЕСЕПКИН ЭЛЕГИЯ Зной, терпкий августа воздух заверчен пока что Ветра фигурами, отблесками золотыми Фей фьезоланских, впорхнувших в октавы Боккаччо, Всех перед ними бредущих иль следом за ними. И не успели еще нас предать полукровки, Смерть далека и не тщится одесно рыбачить, Что ж, возгорайтесь ромашек лихие головки, Белым огнем ныне время архангелов значить. Свой аромат нам отдарят цветки полевые, С ядных столов занесутся и вина, и хлебы, Темные эльфы вспоют: «Се елико живые, Им уготовайте пурпуром витые небы». Тягостных снов боле мы не увиждим вотуне, Серебро в кровь и ковры со перстов изольется, Щедрые дарницы плачут о красном июне, Скаредных нив не исжать, а вьюнок ли упьется. Даже в объеме, астрийским днесь залитом светом, Пристальный взгляд так и не различает пробелы, Краски горят, осязаема даль и предметы, Рябь по воде убегает все в те же пределы. Нети цезийские ждут нас еще и Вальхаллы, Грешницы р

ЯКОВ ЕСЕПКИН *** Убиенный апостол приидет Ко царям, не распятым досель. Ничего здесь уже не увидит Кто на Божью воссел карусель. Младших братьев зачем распинали, Им неведомы тайны двора, А иных царедворцы не знали, Мертвородная их детвора. Но мирские картины преложны, Август падом гнилым и дарит, Были сретенья наши возможны, Только сжег очеса лазурит. Исполать, велико обозренье, То чистилище, то кайнозой, Помраченное смертию зренье Ангелок закровавил слезой. Воском тем позалили кровати, До костей опалили уста, И в аду будем скорбно молчати -- Наша доля вовек золота.

ЯКОВ ЕСЕПКИН *** Что еще мне юдольному свету отдать, Не осталось другого в смертливой придухе, Как царей потешая, с сумой ковылять, Бить поклоны костлявой всесущей старухе. И тяжка ведь убойная эта коса, По которой головушка век тосковала. Вот поманит Господь во свои небеса И вспомянешь, как мне василечки срывала. Ан темны обходные Господни пути И в твоем я венке дожидался распятья, И сумел в струпьях крови иссохшей дойти До тебя – раскрывай лихоимно объятья. Покаянные чарки за встречу сомкнем И присядем со Смертью на нищем пороге, И терновые очи наливши огнем, Неутешно заплачем о Господе-Боге.

ЯКОВ ЕСЕПКИН *** Во злате сирины летают, Горят пухами небеса, И сих в Нагории считают, Чрез смерть их тлятся голоса. Елико выпеклись юдоли И небиенны ангелки, Нам положат с цветами воли Увидеть райские цветки. Придем ко Божиим палатам Чудные перышки считать, Сколь не темниться бойным златам И мертвым сиринам – летать.

ЯКОВ ЕСЕПКИН ШЕСТОЙ АРХАИЧЕСКИЙ ЭТЮД Черен вторник, Господь, а и были в бытьи Сиры чада-птушцы изовечно другими, Всех воспотчевал князь, от его кутии Стали петь мы хвалу голосами благими. Стали мы претемны и почли различать Разве клекоты птах, излетавших от рая, Всякий тать и теперь с нами равно молчать Волен, Господе свят, в отраженье играя. Что цветочников звать на подмогу птенцам, Клиновые пути в их пухах раскровавых, И неможно чрез них пролететь первенцам, Упредить ангелов, чтоб не выбили правых. Друже, после рекут, кто славней запевал, Кто и пребыл велик, мы лядаем в черноте, Здесь порядно лежат херувимы вповал, Что жалеть о худых, стави крест одиноте. Иисуса узреть не могли, а Звезды Не нашли и слегли, пряча бельные персты, Где ж распятийный Крест – у измертвой воды, Ах, вдохнем эту морь, буде усны отверсты. Вот и утварь Тебе принесли, Господарь, Серебряный оклад и потирную чашу, Тот был нищ, а иной юро

ЯКОВ ЕСЕПКИН *** Ах, там не утолят печали Цветки в преисподней пыли, Где ангелы нас привечали, А все ведь спасти не могли. Бытийный родник высыхает И райских не слышно рулад, Зеленым дождем полыхает Капрейский огонь-вертоград. И присно юдольные чады Ссыпают нам в очи песок. Мерцают пустые погляды, Жгут кровушкой Божий висок. Во смерти брачуются эти Чреды и плодят мертвецов, И сами попали мы в сети Замирных Господних ловцов. И ястреб взлетает над жертвой И ждет, и точатся пески В налитые кровью измертвой Христа ледяные зрачки.

ЯКОВ ЕСЕПКИН *** Как начнут валькирийские тьмы Рой за роем свиваться-блестеть, И взалкаем: «Господь, это мы, Желтолистная палая цветь». Там и тут настигают оне, Во кирасах железных снуя, Наши тени влачат по стерне, Биты, Господи, чада Твоя. Лепо Смерти удобицы жать И глумиться в тиши алтарей, Дале немость, во ад ли бежать От стоглавых огнистых зверей. Мародеры венцы нам скуют, Буде ангельских нет голосов, Не в церковях птенцов отпоют, А в кустовьях зарайских лесов.

ЯКОВ ЕСЕПКИН *** Мы в чаду отмечали канун Рождества, Лили слезы угарны по Божием Сыне И вино проливали из усн в рукава, А и сами легки на Господнем помине. До звезды собрались и почием при ней, Хорошо, тяжелы преподобные тени. Только слезы одне сукровиц солоней, Грохнем с ними потир о всевышни ступени. Поелику не созданы мы для услад И рамена свои в рукава не сопрячем, Из надгробных каменей створим вертоград, Над никчемной судьбой заюдольно поплачем. Иисуса кровавая люлька страшна, Здесь неможно гостей упасти от убою, Ах, и яств не хотим, и не просим вина – Что ж трапезничать-пити с самими собою. Хоть избывны последние эти глотки, Василиса косой злобной смерти грозится, Но запомни, Господь нам подаст образки, Черноцветы, в каких всевольно исказиться. Предстоятелей сонмы сидят вкруг стола И убожеством нищих царей поражают, И разбитые Божьей рукой зеркала Во осколках ледницу очес отражают.

ЯКОВ ЕСЕПКИН *** Возложи мне на вежды венки, Выбрось розы в могильную глину, От своей желтозвездной тоски Отдели через смерть сердцевину. Желть капрейская станет гореть, Хватит цветности этой с избытком, Сколь одесным нельзя умереть, Их упоят лазурным напитком. И откуда эпистолы шли Чермным шельмам, лишь Господ ответит, Мало извергам зреть уголи От церковных, диавол их метит. Даже слово одно тяжелей Молвить было, чем смерти иродской Преответствовать, раи алей, Нежли челяди яд малородской. За альковины муз цветяных Совлекают янтарные дивы, Ткут хоругви из шелков земных Кружевницы, лия перитивы. С Ледой Гелла порхает, ярясь, Вдоль обитых серебром оконниц, Августовским вином умирясь, Почивают череды иконниц. Если это эдемский оплот, Если маковый райский цитрарий Нас хоронит, пусть Божий киот Рдит абрисы колоновых парий. Меццониты, летите ко мне, Занимайте благие притворы, Стали фурии злобны в огне, Шапки тюрские бросили воры.