ЯКОВ ЕСЕПКИН СТАНСЫ Снова листья бурые под снегом Будто заметались в полусне, Вспыхнул над мерцающим ковчегом Лунный огнь в пурпурной вышине. Значит, все еще владеет нами И в миры иные не ушло Вставшее над снежными холмами Осени прощальное тепло. Хватит ли его для оглашенных, Время колокольчиков темно, Литий по церковным совершенных Слышать фарисеям не дано. Вижди, как хромающий Мазепа С Карлом венценосным говорит, Петр внимает речи их из склепа, Гетмана и служек не корит. Много божевольных в мире, каста Нощная, миражи серебря, Пирствует, слепая Иокаста Балует зефирами псаря. Мертвые помазанники черни Новые урочества дают, Редкие волошковые терни Багрием свивая, предают. Пуст, Гораций, мраморник эпохи, Некому воздвигнуть монумент, Нищенские даровали крохи Челядям за царский диамент. Явлен аще столп нерукотворный, То мемориалии печать, Нет царям почета, гладоморный Рок их, тщетно к ангелам кричать. Нам еще

ЯКОВ ЕСЕПКИН *** Окунули в пречерную грязь Нас пред тьмою невольного братства, Поелику диавольский князь Зловелел не прощать святотатства. Всё кровавые тянем персты Ко юродно тускнеющим лирам, Биты серебром эти кресты, Их Амурам алкать и Земфирам. Об одном лишь молили Царя, Чтоб рыдала блудница Мария, Виждя бойные кровь-прахоря, Чтоб и остие жгла ее мрия. Ей рекли: «Мы во грязи черны И жалки, а венцами одесны, Были смертницы в нас влюблены И пылались царевен ложесны». Неизбывно теченье веков, От напрасно слогов исцеленных Не отречься, достанет штыков У охранников падей истленных. Помнишь, присно тяжелым огнем Наливались понурые взоры, И алкали губители днем Наших слез и слетались в затворы. Проповедовал кто -- те ж чреды Мертвецов, мгла очей Вельзевула Заточилась тогда ли в сады, По листве, яко гниль, полоснула. Только вершники нас и увьют В звездных нетях святого подворья. И прогнившую кровь перельют Из очей в буераки Наго

ЯКОВ ЕСЕПКИН РЕТРОСПЕКЦИЯ Пространство, ниспадающее к Летам, Шагренью зацветает колдовской, Пугая небодержцев, по приметам Зиждится на хаоснице покой. Иголок стог, спрессованный тепла Янтарным утюгом, цветы и осы, И клеверная готика села Горят, багря небесные откосы. Горит сие вольготно, а и мы Недавно хорошо еще горели, Свои жизнеприходные псалмы Пеяли ангелочкам, в акварели Рельефные порфировая мгла Сливалась, паки розовое масло Текло на те образницы, игла Стрибога колченогого (не гасло Тогда светило вечное, в нощи Пылалось, денно благость расточало, Сейчас квадриги эти не ищи, Мой спутник, светодарное начало Приблизилось к ущербному витку И Ра уже не помнит колесницы, О том великолепии реку Едва не машинально, чаровницы Альфические голову кружат, Кому б они ее не закружили, Пути неклеверные прележат Далече, звездочеты ворожили Нам ранее хожденческий удел, Поэтому благое приближенье К фернальному источник

ЯКОВ ЕСЕПКИН *** Зачерствеют Господние хлебы, Утомятся музыки алкать, И тогда для столовой потребы Станут выбитых певчих искать. Вина красные паки лиются И в трапезных сует суета, Что ж витии зело не смеются, Им теперь и всеславить Христа. Низойдет Он во золоте синем, Узрит веры пустые цветки, И распятья мы внове преминем, Чтоб кровями заплесть васильки

ЯКОВ ЕСЕПКИН СЕДЬМОЙ АРХАИЧЕСКИЙ ЭТЮД О двенадцатый день мы приидем туда, Где одне ангелы Божьи звезды считают, С затисненой слезой восковая Звезда Пусть блаженно горит, буде те послетают. Мы принесли ея не в потребу алчбе, Яко дарную персть, мы ея сожимали, Шли мертвы-неживы и поднесли к Тебе, Венценосный Христос, чтоб везде принимали. Хватит пити-гулять, восхмельна братия, В хлебы пышны макать очерневшие персты, Белый девок ловить, не из грязи ль в князья Подалися, к чему ваши души отверсты. Белый венчик со роз не рядите ж Христу, Взор его помутнел мертвокровно в лазори, Обещали почто долю всем золоту, Лихоимная чернь лишь избегнула мори. Гинем, святый Господь, всяк Твой малый птушец Ангелами побит и лядает во нощи, И неможно ему предраешный чистец Пролететь-обойти чрез убельные мощи. И прешли по звездам Твой восхвальный порог, И навек первенцы захлебнулись водою, Из успенных криниц, Вседержителе-Бог, Отчер

ЯКОВ ЕСЕПКИН *** Лишь раз ты взглянула не в те зеркала Пред сонмом парадных порталов, Насквозь тебя звездная падь и прожгла, Блеснув шестилучьем средь залов. Доселе зерцала горят и горят, Абрисы чужие лелея, Сугатные отроки денно парят, А нощно – цветет Галилея. Печальное утро Ирода-царя, Не бысть арамейскому свету, И что ночевати, всесвечно горя, Божиться Христу-первоцвету. Молчи и пребудь благодарна судьбе За выспренних мук неизбежность, Сейчас только ангелы узрят в тебе Высот непорочную снежность. Елико такою тебя сберегу, Пусть гниль торжествует над златом И мертвая краска горит во снегу Очей твоих черным закатом.

ЯКОВ ЕСЕПКИН *** Безъязыким пребранно молчать, А и нам нелегко говорить, Иль ко Господу время кричать, И Звездою, и Словом сорить. Выйдет Боже на красный тернец, Зряши молча всекровицу-гнус, Да вознимет лазорный венец – Пусть красуется царь Иисус. Синь и синь разлетится тогда От заплетенных нами венков, И гореть чрез терновник Звезда Будет присно, во веки веков.

ЯКОВ ЕСЕПКИН *** Кто смог дожить до пятницы страстной, Пусть здравствует, за Божеским порогом Восстанет образ в прелести иной, Когда замкнет уста небесным слогом. Пиитов отличают времена, Их участи тяжеле не бывает, Каким бы не идти путем зерна, Блаженного царевна убивает. Что славят жабу чурную оне, Лишаются видения и злости, Опасно ль умереть, а жить вдвойне Опасней от лягушачьей милости. Коль вечное искусство умирать, Сиречь, коль вечно праздное искусство, Начнемся хоть лжестраждущих карать, Чтоб алгеброй еще поверить чувство. В расчет нелживых блядей не берем, Иродная их выпестует муштра, Ограним нощь, а утром и умрем, Как прочил огнеокий Заратуштра. А хватит нам августовских пиров, Себреток нехолодных целований, Спокойней здесь избавиться даров Троянских, либо нобелевских званий. Лишь яд в цене у парий и химер, Но случая манкиры не упустят, Другим наука пушкинский пример, А нынешние вежды не опустят. Страшней охот мыши

ЯКОВ ЕСЕПКИН *** Обрели мы царя в вертоградном рядне, Потешались глушцы, как осанну пеяли, Наши слезы точат в четверговом вине, Из цветочной пыльцы чадов нощно ваяли. И убитых одно имяреки не чтут, Цветяную их бель пеленают во грязи, Кровь ли шла на письмо, лишь в смерти и прочтут, Были мальчики все, днесь юродные князи. Только, Господи, чернь предостойна хвалы, Вот начнут различать набоженников чистых По среде -- и слетят в серебре ангелы, И опять заберут самозванцев речистых. Всё молчим и молчим, чтоб серебро Твоих Херувимов таить, нет и тайного прока, Бились в звонницах мы, червно кликали их -- Крови узри виры, буде Лета широка.

ЯКОВ ЕСЕПКИН КОСМОНАВТ В безвоздушном театре горело На «Востоке», за сталью кулис, Гордеца инородное тело, Комильфо и властителя крыс. Кто в миру был актером случайным, Разве может еще умереть, Даст Господь ему промыслом тайным Со свечами одесно гореть. «Север-юг» показали приборы, Сублимируя черный накат В цвет граната, и мертвый взор Коры Осветил верфь дороги от Врат. С утлым шаром воздушным навеки Он вернулся для жизни земной. И летает в рабочем отсеке Гермошлем над черницей свечной.

ЯКОВ ЕСЕПКИН *** Февраль звездами хороводит, Сих будут звать, кто жизнь сокрыл, И нас ко Господу проводит Пурпурный ангел-шестикрыл. Посконны вретища, не рдятся И во чистилищном огне, А ликам Божиим годятся, Чтоб мироточили оне. Ах, нет одеснее любови, За коей Смерти не косить, Елико хватит слез и крови – И можно цвета испросить. Рамена сгорбим золотые, И ангел истинно речет, Что мы были в миру святые И наша кровь с икон течет.

ЯКОВ ЕСЕПКИН *** Поздно смерти ответить и как – Безнадежно мы были язвимы, Гнали нас, яко блудных собак, Лики жгли балахонами зимы. Бог позволил тебе умереть, Пропеклись замогильные краски. Дольше смерти неможно гореть, Всебелы наши темные маски. И прекрасен же этот в огнях Смертных свечек декабрь поминальный, Отразивший и в жалких тенях Лишь Югаси оскал карнавальный.

ЯКОВ ЕСЕПКИН *** Пред очами светильными будем стоять, Пред очами светильными Бога живого, Изнемевшими уснами в смерть вопиять, Да не сможем промолвить ничтожное слово. Возлишили в миру нас распятий-венцов, А и сами от жизни петлей откупились, Ан попали в тенета замирных ловцов, На серебро откупное те не скупились. Для последышей жалких к раздаче нашлась Гробовая парча, а на пир не пустили Тех, в ком тонко Господня слеза исплелась, Ах, всю смерть мы ея сквозь парчу золотили. Чрез нее и узрим, кто венок заплетал На преславную смерть Вседержителя-Бога. Полной мерой, Господе, Ты чад испытал, Не гони же теперь от златого порога.

ЯКОВ ЕСЕПКИН *** От итальянских темных сосен, Купин восблизимся туда, Где нищий инок безголосен И рдеет Божия Звезда. Певец ли, Марсий – все мы квиты, Гвоздей кровавых не учесть, Одни сегодня басовиты Призраки оперы, как есть. Но этот мрамор стен холодный, Понтификатов римский счет Наш горисветник черноводный Огнем лядащим рассечет.

ЯКОВ ЕСЕПКИН АРХАИЧЕСКИЕ ОПУСЫ Седьмой фрагмент Мы, Господе, ушли, слова молвить, к Тебе Вопиять со трубой ерихонской не можем, Отжили в нищете, разве княжей хвальбе Доверясь, приняли смерть за царственным ложем. То ль кадим на пирах, то ль сбиваем порог, Неживые одно, а юроды трясутся, Нашей кровию всё горний красят мурог, Агнцы бойные там алчут век и пасутся. Серебряные днесь кубки на пол сольем, Пить неможно, Господь, в Рождестве, несказанным Плакать чадам Твоим, потому не поем -- Расписали кресты чернецветом розанным. Почитали кого, соклонялись пред кем, Те поклоны учли божевольные рады, И звонити по нам, да царь-колокол нем, Пусть уж вина испьют, в лозны зря винограды. На иродов теперь променяли агнцов, Утварь вынесли прочь, до костей обокрали, Так, Господь, опознай, мы без цветных венцов, Индо в руки свои лиры красные брали. Персты ль прятать в крови, подойдяши к двору, За нагорной Зв