Старенькие "Жигули" неспешно катились по пустому шоссе, под капотом что-то тревожно постукивало и гудело, но это было не важно. Стрелочка бензинового датчика приближалась к нулю, но это тоже не имело никакого значения. Вообще ничто, кажется, не имело уже никакого значения. Я растерянно смотрела то на свои жилистые руки, лежавшие на руле, то на проплывавшие за окном желтые поля, покрытые молочным туманом, то на свою спутницу. Девушка сидела, забравшись с ногами на просторное кресло, как-то по-детски съежившись и обняв колени, прижималась лбом к стеклу и смотрела на потрескавшийся асфальт дороги. На лице ее застыла отрешенная странная улыбка. Мы молчали почти всю дорогу, но вдруг она спросила: - Куда мы едем? Меня почему-то передернуло, я криво улыбнулась, пожала плечами и ответила: - Я... я не знаю. Так глупо, черт возьми. Девушка подняла на меня глаза, такие странные прозрачные глаза лазурного цвета, самые прекрасные на свете глаза. В них ясно читалась какая-то обреченность.