От уксуса, добавленного в пищу, холодел затылок, словно волосы поднялись и начали раскачиваться, создавая ветреную прохладу. Эдакий естественный веер ощущал я у себя на голове. Маруша, тутошняя прислуга, колыхалась по кухне взад-вперед, истошно приговаривая: «И чего это вы, батенька Петр Петрович, не кушаете? Кушайте, кушайте, ишь отощали совсем!». Я находился в состоянии крайнего удивления – в этом доме, где обедывал я частенько, такой кислятиной отродясь не потчивали. У меня уж и зубы поскрипывали, да не просто поскрипывали, а, я бы даже сказал, вопиюще скрежетали, словно раскусывал я ими железнодорожную рельсу, и они от перегрузки готовы были вот-вот раскрошиться. Я уж было подумал невзначай опрокинуть тарелку, но снова вплыла Маруша: «Кушайте Петр Петрович, кушайте, негоже хозяйку обижать, для Вас старались.» И новая ложка отправлялась в мой сварившийся от кислоты рот.