Читателя найду в потомстве я. Боратынский Стихи в анНалы сложены, как в будущность мосты. Мной жуть как преумножены анНальные пласты. Я жизнью горд затраченной, в века бросая взгляд. Потомкам предназначен мой стихов бесценный клад. Считая себя гением с нелегкою судьбой, я, словно с поколением, общаюсь сам с собой. Хотя не чую спеси и мы с творчеством на Вы, стихи из всей поэзии читаю лишь свои. С размерами и метрами возжаюсь, как портной. Души рожаю недрами шедевр очередной. Я весь распернут скромностью, и, видно, от того с трудом мирюсь с огромностью таланта своего. Мне чуждо самомнение и прочие грехи. Какое наслаждение читать свои стихи!

Се ля ви В трехтысячном не жить, хоть он и ближе, чем парсек. Не это тяготит - ведь нереально. Но жаль, преодолеть мне двадцать первый век не суждено. Хоть се ля ви, но все таки печально.

Москве слезам не верилось, Теперь сама заплакана. Вот с вывесок ощерилась Японская катакана, Латынь многоязычная, Арабские крючки И вовсе непривычные Китайские значки. Прохожий удивляется: - Неужто оккупация? Кому предназначается Такая информация? Мэр меры адекватные Был вынужден принять, Чтоб надписи фасадные Кириллицей писать. Московских улиц внешний вид Почти русифицирован, Теперь как будто общепит Наци-она-лизирован. Ле Гато и Сантория, - Читаю, как букварь, - Санрайз и Якитория, Сэндай, Бюстье, Лефаль. Терплю с фанатством хроника Сей полиглотский стресс: Интерия Японика, Вентура Шуз, Ля Бэс. Я с полным пониманием На вывески гляжу, Читаю с обожанием: Суши-экспресс, Бижу. И даже среди ночи я Шепчу Нью Бренд со сна И прочие, и прочие Родные письмена.

За окном бабье лето прозрачное, Шелест листьев, роняемых кленом. Потому настроение мрачное, Что недавно и он был зеленым. Своей пышной, резной шевелюрою, Ветерком поправляя прическу, Он шутя покорил белокурую, Всю в плакучих косичках березку. Но и сам покоренный нешуточно Тонконогой и стройной подружкой, Чуть касаясь ее, круглосуточно Он нашептывал вирши на ушко. И от нежности этой, как в юности, Кроны их покрывались румянцем. Каждый день добавлял златокудрости, Ночь украсила все лунным глянцем. Жаль, что короток век увядания Лета бабьего. Сроки настали: Сад, как все, обречен на заклание До грядущего шага спирали. Под октябрьским дождем почерневшие, Под безжалостным прессом стихии Сплетены ветки их онемевшие До весны в зябком сне летаргии. Лишь топорщатся ели иголками - Им не страшны сезонов утраты... Два листка слиплись пятнами желтыми На окошке больничной палаты.

Вот жизнь пошла - за стрессом стрессы! Во вне - бардак, внутри - бедлам. Француз знакомый из Одессы Давал совет: - сherchez la femme. Давай, давай! - конца не вижу. Народ на базе, болен зам. В натужном звоне нервов слышу: - Раз мочи нет, сherchez la femme. В Египте хлопнули Садата И в Польше все трещит по швам. Залезть бы в глушь, чтоб с краю хата! Гасите свет, сherchez la femme. Совет хорош - рвануть бы к милым! Блаженство! Но куда уж нам В калашный ряд с суконным рылом. И есть ли прок в сherchez la femme? Но будь мужик страшней гориллы, Черт с Квазимодой пополам, Влекут неведомые силы Его туда ж - сherchez la femme. И всяк находит утешенье В объятьях нежных, хитрых дам. Вслед за победой - пораженье И снова в бой - сherchez la femme!

* * * Грустит кремлевская стена, на трубы Мосэнерго глядя. Цветет в Калуге бузина, жрет водку в Киеве мой дядя. * * * Уж коль заимствовал стишок, ты - злостный плагиатор. Другой же настрижет мешок, так он - ученый, литератор. * * * Мычанием коровьем бык всех вогнал в раздумье, и этим многословием он спрятал скудоумие. * * * Ох, творить так не легко! Пашем, как рабы в неволе плугом мозга своего поэтическое поле. * * * Обветшали пирамиды, нет садов Семирамиды, от Акрополя труха. Кто ж виновен? ЖКХ. * * * Ты на почтенной высоте, башка, воздетая, как НА кол. Увы, умишка-то в тебе как будто кот наплакал. * * * Что ни поэт, то "любимец волхвов". Ищет на ощупь к счастью пути и всем нагадает на картах стихов, где это счастье найти. * * * Что восемнадцать для б...дей, хотя до "пенсии" рукой подать.

Остался в прожитом перрон Без взмахов рук и провожаний. Печальный шлейф воспоминаний Влачит обшарпанный вагон. И нет стремлений к новизне, Нет жажды новых впечатлений. Мотив безрадостно-осенний Звучит на рельсовой струне. И словно дробью кастаньет Путей разъездная плетенка На миг заглушит плач ребенка И в храпе спевшийся дуэт. Плывет всхолмленная равнина, Вразброс грильяжины коров И одинокость хуторов, Как неизбывная кручина. Не прячет поредевший лес Избушек сгнившие хламиды. Бегут радищевские виды И нет потемкинских чудес. Внезапно через толщу туч, В кленовых листьях пламенея, Осенних красок не жалея, Залил всю землю яркий луч. Как в сказке, только наяву Встряхнулись рыжие березы, Непросыхающие слезы Устлали бисером траву.

Не заводи затхлость, А буря на море – Нежданная радость, Незваное горе. Живу ожиданьем, Гоню наважденье. Любовь – наказанье, Любовь – искупленье. Ударила штормом, Сердечным запоем По нравственным нормам, Моральным устоям. Тревожное счастье, Безумства мгновенье – Любовь, как причастье, Любовь – прегрешенье. Истерзан, ревнуя И веря с опаской, Пылаю, ликуя, Обманутый лаской. Свиданье – разлука, Погибель – спасенье. Любовь – моя мука, Любовь – утешенье.