Перейти к основному содержанию

Список публикаций автора « Шатанка Ефрюмкина »

Точка — Последняя редакция: 19 лет назад
Мне так хочется есть с каждым днем все больше и чаще, Чтоб наевшись лечь спать или тупо смотреть в потолок. Только попусту я и в стакане портвейн, замерзавший От льда, откуда-то ждали вчера все дублет прямо в лоб. Только зря кто-то в комнате, в той тишине, что звеняща, Гладил себя, униженный болью и глядя мне в рот. Мне так хочется сбить, пусть непрочный, плашкоутный мост От сиреневых будней до белых, но звездных ночей. Только попусту трачу на что-то я время, поджавши свой хвост. Вот узнать бы: на что, почему же, черт, я и – зачем. Только зря, выбивая табак из пыльных меж книг папирос, Наполняю их счастьем, обманным, как сладость речей. Я сижу и игрушечным бью молоточком По столу, на котором прижился бардак. Мне спокойно, пока я маленькой точкой Еще отражаюсь в чьих-то глазах.
Баба-чека — Последняя редакция: 19 лет назад
…Баба-чека, провожавшая сейнер В воды со стаей немых сеголеток, Линовала взглядом пустой перешеек, Лаская солнце своим силуэтом. Истерханный мужем подол ее платья, Избитый камнями и каждой субботой, Слегка волновался в ритмическом танце, Подхваченный бризом и чувством свободы. Релейное небо от «завтра» до «вечно» Шелковым стропом окутало море. И баба-чека, любой бабочки легче, Взлетела, рассыпавшись белою солью…
Хандра — Последняя редакция: 20 лет назад
Раскачавшись на триста шесят, Фигею, как тучи без неба шизят И плывут на бензиновых радугах По проспектам осенним города К. Разругавшись с сестрою своей Нафигон, Раздолбала Рыба об лед домино. И похмельный комарик застыл на прицеле, А под прицелом – влюбленные эльфы. Раз, потом сотню, тысячу раз Я проиграю в кулачных боях. По-твоему – факт, по-моему – fuck. Где – правда, где – стрелы в сердцах. Но я предпочту журавля той синице, Задушенной счастьем в моей же руке. Да, я принцесса с зада границы, И мне бы уйти, но я стала слабей.
Лила — Последняя редакция: 20 лет назад
Медленно, Лила, медленно, Лила… В лиловых глазах отразился абсент… Медленно, Лила, ты роешь могилу Две тысячи мне ненавистных, но лет. Ну что же ты, Лила, как дура, с лопаткой Копаешься, тварь, песок разрыхляя? Давно была мысль прибить тебя кадкой, До края набитой пшена семенами. Жестоко, коварно судьба заманила: Что за радость рыть яму у края залива? И в бесцветных глазах - моих! – херувима Посмешищем быть, тупой, как сардина. Ох, медленно, Лила, так медленно, Лила, Что мне надоело, да и ты постарела. А жаль, ведь финал обещал быть красивым, Но вышло не так, как ты бы хотела.
Иван Иванович Иванов сильно устал — Последняя редакция: 20 лет назад
Я устал… Я оставил свою радость за дверью, А она разрыдалась – проклятая тварь; Расчехлив из кожзама чемодан недоверья, Заскребла по душе как досочный строгаль. Я маркёр… Мне неведома жалость при счёте. За камином заснул трёхсотлетний скрипач. Два билета, два рейса и два самолёта Мне на выбор с улыбкой отдали без сдач. Я устал… От обид и от глупых прозрений Я не спрятался – и потому виноват. Моя радость всё скребёт коготками под дверью, Собирая из памяти конгломерат.
В песок — Последняя редакция: 20 лет назад
В песок (очень короткая история про главенство финансовых институтов в нашем современном мире) Дзынь, дзынь, дзынь… Каждое утро, отправляясь на работу, маленький мальчик брал с собой колокольчик, чтобы мама всегда могла найти его, если возникнет вдруг в этом необходимость. Но такой необходимости почему-то никогда не возникало, возможно, в силу того, что мальчик был сиротой. Солнце всё также светило, как и вчера, и также, как и всегда в жаркий июльский день любого года. Ведь в любом году будет хоть один жаркий июльский день. А может – нет. Но в этом точно был. Завтрак: чай без сахара, чёрный хлеб с швейцарским сыром. Обед: макароны с швейцарским сыром, стакан тёплой воды. Ужин: макароны с швейцарским сыром, стакан воды комнатной температуры. Иногда допускалось потребление ста грамм шоколада с изюмом и жареным фундуком. И так каждый день. Мальчик мало зарабатывал. Потому что был маленьким. И жил он у одной тёти, звали её Ларисой. У которой и работал.
Кризис любого возраста — Последняя редакция: 20 лет назад
Резервация моя, резервация: Озера, чайки, акации, Состояние полной фрустрации Да на левой руке петля Из солнечных-солнечных лучиков, В единую ниточку скрученных, И все ничего, но лучше бы Простила меня земля. А так я сижу в резервации, Кидаю в чаек акации, Кризис сжирает финансовый - И уже на шее петля.
Колыбельная — Последняя редакция: 20 лет назад
Ну, а в лужице звездочки кружатся - Поминают свой небосклон, По которому старый тролль в ужасе Узурпаторским бил башмаком. Ну, а ладаном пахнет прохлада там, Где по стопкам разлили весну. И по крышам мчатся гепардами Быстроногие сны наяву. Спи, хороший и добрый мальчишка, Спи, девчонка с рыжим хвостом. Измотала вас, бедненьких, слишком Пантомима зимы за окном. Ай, да завтра все будет зелено, Эх, попробуем взять на абордаж Абортивного в принципах Мерлина, Превратившего в тартар вояж В питерпеновскую Небыляндию, Где постель – кашемировый мох. А теперь с нехорошими дядями Нужно пить березовый сок. Баю-баюшки… Что ж вам не спится? Охренел от беды телефон. Ну-ка, детки, сомкните ресницы И не думайте, бля, ни о чем…
Mr. N — Последняя редакция: 20 лет назад
На хуй, на хуй, на хуй... Одно утешенье: Под распятьем зацвел мандарин. Круассан с шоколадом, кофе из турки - Так утро встречает мой господин. На хуй, на хуй, на хуй... Осталось немного: Пока был объявлен насмешливый шах. Но мой господин устал от волнений И синего неба в старых глазах.
Моя Мария — Последняя редакция: 20 лет назад
Не плачь ты, Мария моя Магдалина… Лучше скушай яблочный йогурт – На! Кричит мне в окно глупогрешным Иудой мой недруг Гурд: «Война!». А скольким ты тысячам идолам пела: «Прощенье несет нам покой»? На хрена? А сколько апостолов рядом с тобою седели за веру свою головой? До… Давай по чифирю да кубинской сигаре, и платье из сети рыбака ты Накинь… И повесим все десять пожизненных правил на прогнившие кресты, Аминь.
Кофе — Последняя редакция: 20 лет назад
Покажи мне такую безлунность, Где расстрелы уже не страшны. Подвела нас опять неразумность Исковерканной нежностью лжи. Сорок тысяч поношенных шляпок Унесет на помойку портье: Их оставили дамы в нарядах, Золотистых, как сон в сентябре. Мы узнали в них прошлое счастье, Где свободой искрились глаза, Где невесты в шифоновых платьях Раскидали цветы в небесах. А теперь повторяем don’t worry, Возводя свой копеечный храм, И прихваченный горечью кофе Ностальгически пьем по утрам.