Список публикаций автора « Шатанка Ефрюмкина »
Точка — Последняя редакция: 19 лет назад
Мне так хочется есть с каждым днем все больше и чаще,
Чтоб наевшись лечь спать или тупо смотреть в потолок.
Только попусту я и в стакане портвейн, замерзавший
От льда, откуда-то ждали вчера все дублет прямо в лоб.
Только зря кто-то в комнате, в той тишине, что звеняща,
Гладил себя, униженный болью и глядя мне в рот.
Мне так хочется сбить, пусть непрочный, плашкоутный мост
От сиреневых будней до белых, но звездных ночей.
Только попусту трачу на что-то я время, поджавши свой хвост.
Вот узнать бы: на что, почему же, черт, я и – зачем.
Только зря, выбивая табак из пыльных меж книг папирос,
Наполняю их счастьем, обманным, как сладость речей.
Я сижу и игрушечным бью молоточком
По столу, на котором прижился бардак.
Мне спокойно, пока я маленькой точкой
Еще отражаюсь в чьих-то глазах.
Баба-чека — Последняя редакция: 19 лет назад
…Баба-чека, провожавшая сейнер
В воды со стаей немых сеголеток,
Линовала взглядом пустой перешеек,
Лаская солнце своим силуэтом.
Истерханный мужем подол ее платья,
Избитый камнями и каждой субботой,
Слегка волновался в ритмическом танце,
Подхваченный бризом и чувством свободы.
Релейное небо от «завтра» до «вечно»
Шелковым стропом окутало море.
И баба-чека, любой бабочки легче,
Взлетела, рассыпавшись белою солью…
Хандра — Последняя редакция: 20 лет назад
Раскачавшись на триста шесят,
Фигею, как тучи без неба шизят
И плывут на бензиновых радугах
По проспектам осенним города К.
Разругавшись с сестрою своей Нафигон,
Раздолбала Рыба об лед домино.
И похмельный комарик застыл на прицеле,
А под прицелом – влюбленные эльфы.
Раз, потом сотню, тысячу раз
Я проиграю в кулачных боях.
По-твоему – факт, по-моему – fuck.
Где – правда, где – стрелы в сердцах.
Но я предпочту журавля той синице,
Задушенной счастьем в моей же руке.
Да, я принцесса с зада границы,
И мне бы уйти, но я стала слабей.
Лила — Последняя редакция: 20 лет назад
Медленно, Лила, медленно, Лила…
В лиловых глазах отразился абсент…
Медленно, Лила, ты роешь могилу
Две тысячи мне ненавистных, но лет.
Ну что же ты, Лила, как дура, с лопаткой
Копаешься, тварь, песок разрыхляя?
Давно была мысль прибить тебя кадкой,
До края набитой пшена семенами.
Жестоко, коварно судьба заманила:
Что за радость рыть яму у края залива?
И в бесцветных глазах - моих! – херувима
Посмешищем быть, тупой, как сардина.
Ох, медленно, Лила, так медленно, Лила,
Что мне надоело, да и ты постарела.
А жаль, ведь финал обещал быть красивым,
Но вышло не так, как ты бы хотела.
Иван Иванович Иванов сильно устал — Последняя редакция: 20 лет назад
Я устал… Я оставил свою радость за дверью,
А она разрыдалась – проклятая тварь;
Расчехлив из кожзама чемодан недоверья,
Заскребла по душе как досочный строгаль.
Я маркёр… Мне неведома жалость при счёте.
За камином заснул трёхсотлетний скрипач.
Два билета, два рейса и два самолёта
Мне на выбор с улыбкой отдали без сдач.
Я устал…
От обид и от глупых прозрений
Я не спрятался – и потому виноват.
Моя радость всё скребёт коготками под дверью,
Собирая из памяти конгломерат.
В песок — Последняя редакция: 20 лет назад
В песок (очень короткая история про главенство финансовых институтов в нашем современном мире)
Дзынь, дзынь, дзынь… Каждое утро, отправляясь на работу, маленький мальчик брал с собой колокольчик, чтобы мама всегда могла найти его, если возникнет вдруг в этом необходимость. Но такой необходимости почему-то никогда не возникало, возможно, в силу того, что мальчик был сиротой.
Солнце всё также светило, как и вчера, и также, как и всегда в жаркий июльский день любого года. Ведь в любом году будет хоть один жаркий июльский день. А может – нет. Но в этом точно был.
Завтрак: чай без сахара, чёрный хлеб с швейцарским сыром.
Обед: макароны с швейцарским сыром, стакан тёплой воды.
Ужин: макароны с швейцарским сыром, стакан воды комнатной температуры.
Иногда допускалось потребление ста грамм шоколада с изюмом и жареным фундуком.
И так каждый день. Мальчик мало зарабатывал. Потому что был маленьким. И жил он у одной тёти, звали её Ларисой. У которой и работал.
Кризис любого возраста — Последняя редакция: 20 лет назад
Резервация моя, резервация:
Озера, чайки, акации,
Состояние полной фрустрации
Да на левой руке петля
Из солнечных-солнечных лучиков,
В единую ниточку скрученных,
И все ничего, но лучше бы
Простила меня земля.
А так я сижу в резервации,
Кидаю в чаек акации,
Кризис сжирает финансовый -
И уже на шее петля.
Колыбельная — Последняя редакция: 20 лет назад
Ну, а в лужице звездочки кружатся -
Поминают свой небосклон,
По которому старый тролль в ужасе
Узурпаторским бил башмаком.
Ну, а ладаном пахнет прохлада там,
Где по стопкам разлили весну.
И по крышам мчатся гепардами
Быстроногие сны наяву.
Спи, хороший и добрый мальчишка,
Спи, девчонка с рыжим хвостом.
Измотала вас, бедненьких, слишком
Пантомима зимы за окном.
Ай, да завтра все будет зелено,
Эх, попробуем взять на абордаж
Абортивного в принципах Мерлина,
Превратившего в тартар вояж
В питерпеновскую Небыляндию,
Где постель – кашемировый мох.
А теперь с нехорошими дядями
Нужно пить березовый сок.
Баю-баюшки… Что ж вам не спится?
Охренел от беды телефон.
Ну-ка, детки, сомкните ресницы
И не думайте, бля, ни о чем…
Mr. N — Последняя редакция: 20 лет назад
На хуй, на хуй, на хуй... Одно утешенье:
Под распятьем зацвел мандарин.
Круассан с шоколадом, кофе из турки -
Так утро встречает мой господин.
На хуй, на хуй, на хуй... Осталось немного:
Пока был объявлен насмешливый шах.
Но мой господин устал от волнений
И синего неба в старых глазах.
Моя Мария — Последняя редакция: 20 лет назад
Не плачь ты, Мария моя Магдалина… Лучше скушай яблочный йогурт –
На!
Кричит мне в окно глупогрешным Иудой мой недруг Гурд:
«Война!».
А скольким ты тысячам идолам пела: «Прощенье несет нам покой»?
На хрена?
А сколько апостолов рядом с тобою седели за веру свою головой?
До…
Давай по чифирю да кубинской сигаре, и платье из сети рыбака ты
Накинь…
И повесим все десять пожизненных правил на прогнившие кресты,
Аминь.
Кофе — Последняя редакция: 20 лет назад
Покажи мне такую безлунность,
Где расстрелы уже не страшны.
Подвела нас опять неразумность
Исковерканной нежностью лжи.
Сорок тысяч поношенных шляпок
Унесет на помойку портье:
Их оставили дамы в нарядах,
Золотистых, как сон в сентябре.
Мы узнали в них прошлое счастье,
Где свободой искрились глаза,
Где невесты в шифоновых платьях
Раскидали цветы в небесах.
А теперь повторяем don’t worry,
Возводя свой копеечный храм,
И прихваченный горечью кофе
Ностальгически пьем по утрам.