- Коть моя белая, Коть ясноглазая, птичка зачем тебе? - Крыльями птичка машет на ветке, пёрышки гладки у ней. - Коть моя белая, Коть моя быстрая, рыбка зачем тебе? - Рыбка в пруду бьет хвостом по воде, чешуйки блестят у ней. - Коть моя белая, гулена полночная, котик зачем тебе? - С котиком я - животе у меня птички порхают, и рыбка бьет хвостом по воде.

Действующие лица: Котоовод - гибрид кота и овода Мурзик (кот) Адов диргиб (тотем Котоовода) Городская квартира. Торшер, кресло. на полу - ковёр. На нём - пепельница, полная окурков. Котоовод: - Эх...Неправильно мы живём! Не по-людски... Мурзик: - Мяу! Котоовод: - Кто ночью сегодня ковёр драл? Вон, нитки повсюду на полу (наклоняется, подбирает застрявший в ковре кошачий коготь) Мурзик, ты? Мурзик: - Мяу! Котоовод: - Ещё бы ты признался... Мурзик: - Мяу! Котоовод (закуривая): - Такой как ты, никогда не признается...Никто никогда ни в чём не признаётся. Вот потому и не по-людски всё... Мурзик: - Мяу! Котоовод: - Мяу...размявкался на ночь глядя... Мурзик: "..." Котоовод:(кидает окурок в тотем) А ты, адова твоя душонка? Чего молчишь?

Как-то раз решила Тетушка Ибобо поехать в гости. Нарядилась, как на праздник: уздечку новую надела, и седло со скрипом. Пошла тетушка Ибобо в гараж, глядь - а лошади-то нет. Ладно, говорит, останусь дома. Вздохнула, и пошла обратно: "Цок-цок, цок-цок..." Вернулась в дом, глянула на себя: седло на спине, уздечка, и морда лошадиная во все зеркало. Овёс жуёт. - Ну я и лошадь! - сказала Ибобо. И головой покачала - Лошадь и есть! – добавила. И руками всплеснула. Копытами, то есть. И как заржёт на весь дом: - Иииибобо! А потом ещё: - Иииибобо! И зубы лошадиные скалит. - Ну-говорит – зря я, видно, расстраивалась. Не все так плохо. Вот и лошадь нашлась. А раз так - поеду-ка я в гости. Сказала так Тетушка Ибобо, и поехала в гости сама на себе

Она ушла от мужа, когда была на восьмом месяце беременности. Позже Алевтина Петровна часто вспоминала его. Будущий отец Алекса, первый и единственный её муж, Владимир Трегорин, за полтора месяца до рождения сына совершил проступок, или, как она любила повторять про себя, но никогда не произнесла этого выражения вслух, "отмочил номер". Который, по её мнению, взрослому тридцатидвухлетнему мужчине был не к лицу. Как-то, серым декабрьским воскресеньем, к ним в дом на окраине Рифеев, на чаёк зашёл приятель Владимира. Алевтина собрала на стол, и ушла в горницу, снимать пыльные занавеси. Близился новый год, и надо было спешить с уборкой дома, что было не так-то просто в её положении – живот выпирал уже очень сильно, и каждое движение давалось с трудом. Она тяжело забралась на стул, и потянулась к пахнущей пылью тюли. За окном глухо грохотал бетонный завод, шаровые мельницы работали круглые сутки.

- Добрый день! — послышалось в трубке. Узов поморщился, но промолчал. Номер на телефоне был слишком правильным, а "улыбка" в голосе — натянутой, и Узов понял, что на звонок он ответил зря. - Могу я услышать Велимира Вольдемаровича... - Можете! - сказал Узов, а кто… - Меня зовут Дмитрий — перебила трубка - Я представляю национальный акционерный европейский банк. - Как-как? - переспросил Узов - Национальный акционерный европейский — зачастили в трубке — сокращённо «НАЕ-банк». - Нет, я не про то. Как, говорите, вас зовут? - Дмитрий - Странно. Меня тоже - Дмитрий. Трубка на несколько секунд смолкла, и заговорила вновь. Металла в голосе стало больше. - Это Велимир Вольдемарович? - Никак нет - ответил Узов - я Дмитрий - Нет, Дмитрий — это я — не сдавалась трубка - А вы — Велимир Вольдемарович. Вы сами сказали. - Всё было не так. Велимира Вольдемаровича придумали вы, и спросили меня, можете ли вы его услышать. Ну, я резонно ответил, что можете.

"...При посадке самолёт потерял управление, и выкатился за пределы посадочной полосы. Пробил ограждение, врезался в мост и загорелся. Из семидесяти шести пассажиров и членов экипажа выжило четырнадцать. В числе погибших оказался гражданин Соединённых Штатов." *** Очередь еле двигалась. Наташа устала стоять. Впереди переминался с ноги на ногу худой очкарик с рюкзаком. «Похож на англичанина» - подумала она. У стойки регистрации парень снял рюкзак, и заговорил по-английски. Девушка-диспетчер за стойкой частила. Путала «Alone» и «Lonely». Нет, он не одинокий, ему просто хочется сидеть одному. Наташа усмехнулась. Ну да, дружок, одному, как же. Это тебе не Хитроу. Сейчас ты узнаешь все прелести русского сервиса. Наташа приблизилась, и заговорила первой. Диспетчер не то имела в виду. Нет, бизнес-класса в этом самолёте нет. И доплатить не получится. Да, жаль. Она – Наташа. Аспирант-технолог. Да, у неё хороший English.

Первый раз домовой появился у него в сентябре. Он пробыл до лета, и ушёл, когда Полина переступила порог его дома. С Полиной Макаровой Трегорин познакомился случайно. Был конец октября, время поздней осени в Рифеях. Несмотря на положенные в эту пору морозы и снег, было сухо и зябко. Лужи на улицах вымерзли. Злые Угорские ветра, в прежние года вовсю гнувшие тощие ветки клёнов, тоже как-то не начинались, и вечера стояли промозглые, но душные. Над городом пыльным коконом висел смог. Он светился мутными шарами вокруг уличных фонарей, проникал в салон через щель ветрового стекла, скрипел песком на зубах, и першил в горле, отбивая желание курить. Алекс ехал в машине по Главному проспекту. Он торопился, и нервничал. Надо было успеть к на встречу по одному небольшому, но денежному делу. Был поздний вечер, и перед Кафедральной было красным-красно от машин.

Прошло две недели. Неудачный, как ему вначале казалось, поход к психиатру, как не странно, подействовал - Трегорин неожиданно успокоился. К тому же, перестав видеться с Катей, он от нечего делать вновь втянулся в привычную офисную круговерть. Несмотря на высокий градус страстей из-за грядущего раскола фирмы, его не трогали. Генеральный не требовал, как обычно, выполнения годового плана в три дня, а начальник Алекса,  Неуймин, был снисходительно-вежлив.  Коммерческий директор Тягин по-прежнему вызывал к себе, как на допрос, но не доставал, а заводил недолгий, но всё же по душам, разговор, который обычно начинают, чтобы удержать работника, который вот-вот "навострит лыжи".   Архитектор Макарова и вовсе, последние две недели была необыкновенно внимательна – таскала на работу тёплые сытные запеканки в прозрачных ланч боксах, и сидела напротив, подперев щёку, пока Трегорин ел, всем своим видом выражая сочувствие, и понимание того, как ему сейчас тяжело.

Дыханья пар и холод по рукам. Ложится на посёлок снег. Седое небо. И седой цыган ведёт ворованную лошадь в тишине, лишь стук копыт по стеганым следам на белом. Печальна лошадь, и печально утро.

Рэй Билли…Что я могу о нём сказать?...Рэй Билли…Он классный парень. Он бывает высокомерным и заносчивым, но я-то знаю - это напускное. Рэй любит женщин, женщинам нравится, как их любит Рэй. У него красивые крепкие зубы. А ещё у него сильные руки и мускулистый торс. Он пьёт крепкий кофе без молока и знает толк в солодовом виски. Иногда он много говорит, он даже может казаться несерьёзным, но Рэй никогда не говорит лишнего. Он проницателен. Да. Не вздумайте хитрить в разговоре с ним. Он достаточно умён, чтобы позволить себя дурачить. Он образован. Он состоятелен. И не только. Он щедр. Да… Он не скупится на подарки и комплименты. В этом весь Рэй. (Улыбается) Женщины не упускают его из виду даже после разрыва отношений. Они напоминают о себе. Они дарят улыбки и взгляды. Они оставляют алые следы поцелуев на его щеке. Иногда Рэй сдаётся. Уступает, потому что воспитан и щедр. Он зажигает свечи, откупоривает бутылку вина. Он наполняет бокалы. С улыбкой произносит тост.

Сегодня пятница, и можно. И я, наверное, пойду.

Говорили ему, что он на кота похож. Ещё бывшая его любила повторять: - Как у котика усы, замечательной красы! Глазки смелые, зубки белые! Гладит его, да приговаривает: - Киско мой! Зайко в зеркало глядел, не верил. Ну какой Киско? Заяц, он заяц и есть. Уши, морда вытянутая, глаза косые. Как с похмелья, так красные. Один глаз прямо, другой вечно вправо. Не красавец, конечно, но пойдёт. Для зайца. Потом разбежались они, не кому стало его Киском звать. Хотел было, Зайко поджениться, да не сложилось. Хотя, заек вокруг него всегда полно было. А ему всё не то. То масть не нра, то размер не его. И вот, идёт, как-то Зайко, смотрит – стоит одна мадам. Всё при ней. Он так и обмер. «Надо же! Мой любимый цвет. Мой любимый размер. Мооой!» - подумал. Подошёл к ей, и давай так вежливо намекать. Мол, давайте пойдём в кино, туда сюда, и вообще, я тут недалеко живу. Мадам оглядела на него сверху донизу. И потом ещё снизу доверху. Брови нахмурила, и говорит: - Не по зубам морковка, чувачок.

Бриллиантовый блеск волос, И холодных небес лак, Всё когда-то пройдёт, oh,yes... Всё куда-то уйдёт, oh, fuck! И останутся нам с тобой Точно поровну на двоих Неслучившаяся любовь, Да несбывшейся близости стыд.

Пред тобой на колени Я опускаюсь Чтоб дыханьем горячим Твой замёрзший лобок Отогреть