Прошло две недели. Неудачный, как ему вначале казалось, поход к психиатру, как не странно, подействовал - Трегорин неожиданно успокоился. К тому же, перестав видеться с Катей, он от нечего делать вновь втянулся в привычную офисную круговерть. Несмотря на высокий градус страстей из-за грядущего раскола фирмы, его не трогали. Генеральный не требовал, как обычно, выполнения годового плана в три дня, а начальник Алекса,  Неуймин, был снисходительно-вежлив.  Коммерческий директор Тягин по-прежнему вызывал к себе, как на допрос, но не доставал, а заводил недолгий, но всё же по душам, разговор, который обычно начинают, чтобы удержать работника, который вот-вот "навострит лыжи".   Архитектор Макарова и вовсе, последние две недели была необыкновенно внимательна – таскала на работу тёплые сытные запеканки в прозрачных ланч боксах, и сидела напротив, подперев щёку, пока Трегорин ел, всем своим видом выражая сочувствие, и понимание того, как ему сейчас тяжело. - Муж-то у тебя не спрашивает, чего так много стала готовить? – бухтел он с набитым ртом - Муж…- вздыхала Полина, и странно розовела, будто её уличили в непристойном –  муж, груш, игруш...ушёл за спичками муж... - Не понял? – переспросил Трегорин, а Макарова поставила локоть на стол, и показала растопыренную пятерню. Обручального, с фионитами кольца на маленьком безымянном пальчике не было. А когда в пятницу ему ни с того ни с сего вывалили проценты по прошлогодней Ямальской сделке – кривой, и спорной, на которой контора угорела по деньгам из-за перевозчиков, но премию по началу срезали всем – им с Дигуровым, Диме Неуймину, и даже Тягину -  Трегорин почувствовал себя будто в семье. Дурным, пакостливым, но всё же любимым ребёнком - с приёмными, фальшивыми,  но всё же родителями, которые присматривают за ним и опекают.    Поэтому, когда в субботу, проезжая по Серафиме, он, неожиданно для себя свернул к дому Макаровой, то не удивился, и не стал по привычке копаться в себе, а быстро припарковался перед подъездом, нагло подперев тонированную Приору, и приняв битком забитую стоянку как данность. Алекс жал кнопку звонка квартиры Макаровой. Кнопка то утапливалась вхолостую, то западала, выдавая длинную тягучую трель. - Чего трезвонишь? – дверь распахнулась, и в проёме появилась Макарова -  маленькая, сияющая, в очках-кошечках. Трегорин улыбнулся: - Надо бы кнопку поменять… - Надо – согласилась Полина, и потянулась, подняв руки и выгнув гибкую спину – только нету мужика-то в доме… Чего ждёшь? Входи… Трегорин вошёл. Закрыл дверь, и улыбнулся: - Какая ты в этих очках… мультяшная… Она и впрямь выглядела персонажем аниме – маленькая, головастая, в пёстрой футболке, и розовых шортах в облипку. На запястье сияла яркая фенечка. Трегорин улыбнулся от этой милоты. Полина посмотрела на него из-под очков, снизу вверх: - Почему? Алекс обнял Полину, погладил по голове и дальше - по плечам следуя за тугой прядью соломенных волос. Он вдохнул запах её тела – откровенный, дикий запах самки. И вдруг подумал, что никогда не чувствовал, как она пахнет. Её запахом всегда был запах парфюма – маска, которую она не снимала никогда. Даже выйдя из душа, первым делом капала за мочку уха туалетной водой с прохладным свежим ароматом, и обоняние Трегорина никак не могло пробиться сквозь завесу духов к её сути.  Как будто за рисованным анимэ он не видел настоящей, живой Полины. Он задёрнул щеколду. На дверной ручке висел  знакомый пакет с сине-белой корпоративной символикой. - Джи Эс Би forever? - спросил он,  и развернул Полину к себе спиной. - Ага - она попыталась вывернуться, но Алекс удержал её. - Подожди... Несколько секунд, замерев, он слушал себя – не шевельнётся ли в груди ком начинающегося плача, как тогда, в тёмном конференц-зале. "Вот додик!" - мысленно обругал он себя, вспомнив, и устыдившись. Однако, дыхание было свободным, сердце билось на удивление ровно, лишь запах волос Полины волновал и отдавался в паху бУхающим пульсом. Макарова откинула голову назад, тряхнув тяжёлой прядью. Шёлковые струи обдали его лицо, от чего он вмиг одурел, остатки сомнений растаяли, будто их и не было. Алекс стянул тугие шорты, и взял её там же, в прихожей. Она ответила сразу, выгибая спину, как кошка, и прижимаясь к нему гладкими прохладными ягодицами. Будто ждала этого с того самого момента, как он позвонил ей по телефону. - Ну… как тебе? - спросила она - ах! - Что? – Ай! - Что? - Ай-ай! Хорошо тебе?...ах! - Где? - Там! Хорошо? Ах! Ещё! Ещё! Сине-белый пакет с грохотом упал на пол. - Что там? - Реклама! - Джи Эс Би forever? - Да! - Да? - Да! Ещё! - Ещё?! - Ещё! Быстрее! Да! А-а-а-а! Когда всё кончилось, они ещё некоторое время стояли, обнявшись, и прислонившись к стене – оба, разгорячённые, запыхавшиеся. - Ну, и? Как это называется? – отдышавшись, с укором спросила она. - Такова твоя женская доля – буркнул Трегорин. Она повернулась, и уставилась на него. Очки съехали на бок, влажная прядь прилипла к щеке. Трегорин  осел под этим взглядом, и быстро поправился: - Такова доля всех красивых женщин, Полина. Возжелав, их хватают и любят. Иногда на месте возникновения желания. Она поправила очки, и посмотрела на него из-под прозрачных стёкол: - А ты хорош…когда врёшь… - Она мягко высвободилась, и прикоснулась ладонью к его груди: - Подожди… покури пока в гостиной... а я в душ – она подобрала с пола шорты, и пошла, голая, ступая босыми ногами по плетёной циновке - Расцветали яблони и груши! Поплыли туманы над рекой! - пропела она, и взмахнула шортами, как платком: - Эх! Трегорин натянул брюки, снял ботинки, и прошёл в гостиную. На журнальном столике зазвонил телефон. Трегорин скосил глаза на дисплей, и замер: звонок был от Димы Неуймина. Алекс  взял телефон в руку, и некоторое время смотрел на него, играя желваками. Телефон всё трезвонил, и Трегорин, не выдержав, скинул звонок. Он немного подержал гаджет в руке, покусал губы и сморщился, но после всё же открыл меню вызовов. Список пестрел от звонков абонента «Неуймин». Входящих было четырнадцать, исходящих – шесть. «Мило» - подумал Трегорин, и потянулся за сигаретами. Так он некоторое время сидел, выдыхая дым, не отводя взгляд от телефона. В кармане запиликал брелок сигнализации, но адреналин уже гнал пульс от груди к горлу, и он сидел, продолжая просматривать вызовы. Не заметил он и появления Макаровой, и очнулся, только когда услышал её крик: - Что ты делаешь?! – Полина подбежала, тряся гривой мокрых волос, и выхватила телефон. - Изучаю. А вы с Димой, сморю, плотно общаетесь... Взгляд Макаровой вмиг стал блестящим и колким. Она что-то кричала, а сама стояла стояла перед ним – гневная, красная, в чёрном ажурном пеньюаре. На загорелых плечах блестели капли воды. Она размахивала телефоном перед носом Трегорина, и маленькие бронзовые бицепсы на руках вздувались от напряжения.   - Каждый вечер ему звонишь! Дрянь! – Трегорин вскипел, схватил её за подмышки, и поднял перед собой, как куклу. - Отстань! Пусти! – крикнула Макарова, и вдруг заехала ему твёрдой стопою в пах. Он взвыл, и от неожиданности выронил её на пол. С её лица слетели очки. Она наклонилась, и стала шарить рукой по полу: - Где? Я не вижу! Где очки? Я не вижу! Не вижу ничего! Трегорин топтался рядом, приплясывая от боли, и вдруг с ужасом услышал хруст стекла под ногой. - Аааааа! Очки! Ты раздавил! Сволочь! Дурак! – закричала Полина, и набросилась на Трегорина с кулаками. - А ты, значит... ничего не скажешь, хороша! – отбивался от неё Трегорин. Он был даже рад такому повороту, и не выбирал выражений – Как там говорят? Ласковый телок двух маток сосёт? - А что мне было делать? На кого надеяться? На тебя? На мужа, которого месяцами нет? - Тебе что, меня одного мало? – удивился Трегорин, и отпустил её. Макарова отскочила в угол, и замерла. И тут же рассмеялась – звонко и зло: - А ты, совсем, Алёшенька, голову потерял со своей Катей, только о ней думаешь! Куда мне троих-то мужиков потянуть, а-ха-ха! От этих слов Трегорин как-то болезненно сморщился, и прикрыл глаза ладонью: - Подожди-ка...Я чёт не понял... Ты что, к ним уходишь? К Неуймину? В новую фирму? Мы же договорились... Полина отвела глаза. Трегорин усмехнулся: - Правильно говорят, если баба мужу изменяет, она и Родину предаст! - Кому и попрекать меня этим, так не тебе! – вспыхнула Макарова - Дура! Тёлка! – заорал Трегорин - Всё для неё хаханьки! Сегодня -  с одним, завтра -  с другим! Макарова молча избивала его взглядом. В кармане снова затренькал брелок сигнализации. Трегорин, тяжко дыша, сел прямо на пол, обхватив голову руками: - Дурочка... Это ж подло...Как же ты дальше будешь...со мной, с ребятами? – сказал Трегорин и побрёл к выходу. - Как дальше?! – взвизгнула Макарова, так что он обернулся, и уставился на неё – А я не знаю, как дальше! Я даже как сейчас - не знаю! Не знаю, что хорошо, а что - нет! Не понимаю, не вижу ничего, не знаю! Не знаю! Она замолчала, и глянула на Трегорина воспалённым невидящим взором, так, что у него мурашки побежали от затылка к лопаткам. И тут же захныкала, по-детски прикрыв ладошками лицо. Трегорин склонился над ней: - Ну, не надо, Полина, что ты... - Аааааа! Уйди от меня! – закричала она, отталкивая Трегорина - Уйди! Она сидела на ковре, подобрав ноги. Всхлипывала и смотрела, как за окном ветер гонит по небу тягучие, похожие на сладкую вату облака. - Только не смей меня жалеть. А то чувствую себя котёнком, которого несут топить. Трегорин тяжко выпрямился, и пошёл прочь. В дверях он обернулся. - Макарова, если про это всё написать роман, ей-богу, ты будешь в нём самым трагичным персонажем. Он вышел из подъезда, сел в машину. Из Приоры вышел наглый прыщавый парень в спортивном костюме: - Э! Урод, ты чего исполняешь?! Полчаса тебя жду! Через пять минут оба сидели на бордюре, вытирая кровавые сопли. - Чего в драку-то сразу? - гундосил прыщавый - Я только поговорить… - Хорош разговор – бац! - и по роже - Трегорин сплюнул кровь на асфальт - Что ж такое...Разговаривать люди разучились. Только рот откроешь – тебе по зубам. Эх, жизнь...Куда ж ты катишься?...Что ж мы за люди, а? Девки наши гулящие. Переспать с кем – как чулки поменять. А парни того хлеще. Из-за баб не дерутся. Умные стали. В отношениях разбираются. Сучка не захочет – кобель не схочет. Теперь, если в морду - то из-за денег, или, когда машину подпёрли. - Тебя что, баба бросила? - А тебе зачем? - Так, из сочувствия... хотел по душам... Трегорин осёкся. Прямо перед ним возник знакомый  сине-белый логотип. Худой чернявый парень прошёл мимо, неся пакет с джи эс бишной символикой. - Это что за додик? - подумал Трегорин вслух. Пухлые бока пакета бугрились от содержимого. Солнце насквозь просвечивало пластик, Трегорин успел разглядеть зеленые тяжеленькие гирьки дюшесов. Парень поднялся на крыльцо Макаровского подъезда, несколько раз приложил электронный ключ, но замок молчал. Парень набрал номер на панели. Трегорин во все глаза смотрел на пришельца. - Кто? – спросил домофон голосом Макаровой - Открой! Ключ не работает... Домофон пискнул, и чернявый вошёл внутрь. Трегорина окатило, как кипятком. Открытой ладонью он пихнул обидчика в лоб, и поднялся с бордюра. Парень, растянувшись газоне, хлопал глазами. - Стал бы ты со мной по душам говорить, если бы я тебе не навалял - сказал Алекс, и пошёл к машине.