АПОКРИФЫ ОТ МАСТЕРА (триптих) 1. УМЫВАНИЕ РУК Он руки мыл, а грязь не уходила. Ему казалось, будто бы из пор на пальцах, подписавших приговор, сочились новые и новые чернила... Поставлен перед выбором суровым, Когда от Слова жизнь зависит... (или - две?), - О, как мучительно искал он это Слово в гудящей раскалённой голове! Он понимал, что все вопросы - мимо. Охрана-то, - он знал, - не подведёт... Да писарь - пёс! Неделю, как из Рима - Наушник Кесаря, подлец и полиглот... А он... Он - воин! Не философ, не оратор... Но, всё же, смог в вопросе скрыть намёк, Что лучше бы - слукавить арестанту... Он, - видят боги! - сделал всё, что мог!- Он сделал всё. И судорога согнула Костяшки стиснутых до боли кулачищ... И желваками перебрасывались скулы... И взгляд внушал: "Солжёшь...

* * * Кто носит молчанье замком на устах, того и спасёт, и поддержит Аллах. А Красная Шапочка всё разболтала... Да будет Аллах ей судьёй в небесах! * * * Пред невежей молчанье храни - хоть умри! Пред злодеем молчанье храни - хоть умри! А иначе погубишь себя и бабусю... Волк - злодей и невежа. Молчи, - хоть умри! (под Омара Хайяма) :smiley3:

Если спросите, откуда Эта дивная легенда С индианкой Красной Шапкой И с индейцем Серым Волком, Что сожрал бесцеремонно Шапку Красную и бабку, Не побрезговав костями Безобидной Старой Скво, Но был вовремя зарезан Томагавком Лесоруба – Сына племени Апачей Или славных Ирокезов, – Кто призвал вождей индейских Никогда не становиться На тропу Большой Войны – Я скажу вам, я – отвечу: Эта дивная легенда Из страны Оджибуэев, Из страны Дакотов диких, Где грохочут водопады, Где танцует колченого Цапля серая Шухшухга Под развесистой секвойей Над ущельем Гранд Каньон. Эту дивную легенду Спёр когда-то бледнолицый, Пожелавший жить в Париже, Где его назвали Шарлем – Сын шакала и койота, Толстый лысый вображала Что презрительно был назван По-индейски: Шар-С-Пером… 08.11.07 (под Г. Лонгфелло)

Ты сегодня до зари Встала – Налепила пирогов Кучу. А потом уж провожать Стала Кому дочу, а кому – Внучу... Красной Шапочкой её Кличут. И ногтями ей вослед Тычут. Даже не был я знаком С хамом, Кто вот так её назвал Прямо. &nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp Припев: &nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbspА бабуля живёт &nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbspза урочищем, &nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbspГде растут дерева – высокИ. &nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&n

КАК ПОКАЗАТЬ УЖАСТИК(сценарий) Сначала я изобразил бы маму, Что шьёт дочурке красную панаму… Как аккуратные стежки ложатся в строчку… Как примеряется изделие на дочку… Прощальный поцелуй… Корзинка снеди… Завистливые хмурые соседи… Экспрессию – приём усилит смелый: Панамка - красная, хоть фильм и черно-белый… Затем, не следуя известному порядку, Я крупным планом показал бы бабку: Чепец крахмальный… добрые глаза… В углу – лампадка и святые образа… Старушка мается… В унылой тишине – Пульс ходиков, висящих на стене… На тумбочке, перед кроватью, в склянках Пустырник, корвалол и валерьянка… И снова – к Шапочке… Она идет по лесу (за кадром выбрать потревожней пьесу!) И, под зловещее звучанье саундтрека, Навстречу – Волк в обличье человека! Он – разговорчив, обаятелен, учтив… Но, как бы ненароком, в объектив – зевает… Вновь экспрессия нужна: Волк – чёрно-белый.

Аве, Дева! Смело, не таясь, через лес махнула в аленькой бейсболке! Стой, школярка! Там, в лесу, возможны волки! (Мне, поэту, лес - великая боязнь...) Аве, Дева... Аве, Бабка! Внученьку ждала? Вот и свиделася с ней в одной утробе... И теперь вы с нею вместе... Обе - где нет света, но достаточно - тепла... Аве, бабка... Аве, Серый! Совесть - не болит? Или больше - вспоротое брюхо? (Шарль Перро умел писать чернуху... Через это, знать, и - знаменит.) Аве, Серый... Аве, Мамка! Ты одна - жива после этого кровавого разгула! Дочку с Бабкой пирожками - помянула? Не застряли в горле пища и слова?.. Аве, Мамка... А лесорубам, устроившим волку облаву - Вечная слава! Вечная слава! (Под А.Вознесенского)

&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp&nbsp К.Ш. О, для чего, дитя моё, скажи, Ты этот красный головной убор надела, Который столь удобен для прицела Зубастой серости с клыками как ножи?! Теперь тебе уже не разорвать с твоею шапочкой фатального единства, Ведь, все кругом (какое, право, свинство!) – Тебя по шапочке и стали величать. Во всяком сущем есть двоякости дуэт: Когда вокруг шумел огромный город, Сей цвет являл запретность светофоров… Но здесь, в лесу, таких запретов нет. И этот всплеск душевного тепла, Открытость взора и готовность к разговору Среди людей простительны – не спорю, Но здесь ты Волка на бабусю – навела. И жизнь, увы, не детское кино. Итог плачевный, но впол

I Пан Михаил, добрый пан Михаил, Как неловко сидят эти латы на Вас! Это кто же Вас так на войну нарядил, Добрый пан Михаил Клеофас? Уж не та ли, чей образ так дорог и мил? (По всей Польше синее не сыщете глаз!) – Не браните её, добрый пан Михаил, Добрый пан Михаил Клеофас! Не клянитесь над прахом священных могил, Что – умрёте, коль рок Вам победы не даст! Возвращайтесь живым, добрый пан Михаил, Добрый пан Михаил Клеофас! II Навоевались?… Пустяки, что – пораженье. Пусть это Вас не мучает пока: Позор побега без серьёзного сраженья От грозного седого старика. Вам лучше думать о тонАх и консонансах. Вот Вам чернильница и нотная тетрадь… Лишь Вы сумеете торжественному танцу Тоску, до слёз щемящую, придать. Оставьте ему всё – генералиссимусово, – Пусть пишет он свою науку побеждать… А Вы пишите полонез Огиньского, и – победите. Исполать Вам! Исполать… 27.08.04 _______________________________________________ Огиньский Михаил Казимеж 1731-1800, с 1768 по 1793 г.

Он был художником - из молодых, да ранних. Знаток кубизма и обратных перспектив. То - загонял в ломбард прабабкин подстаканник, то брал в натурщицы фотомодельных див. Богемный хлыщ, авангардист, безбожник, - мечтал о славе, как и многие из нас. Он к тридцати годам вдруг понял, что Художник всегда в какой-то мере - Богомаз. И день пришёл (кто провиденьем, кто проклятьем, а кто и блажью до сих пор считает всё), - он замахнулся написать Распятье, связав иконопись с безумством Пикассо. В его работе плоскости и грани, продуманно ложась на ткань холста, являли нужный Образ при слиянье... Не получалась только кровь Христа. Год пролетел.

"Сон разума рождает чудовищ..." (Ф.Гойя) "Джон Дон уснул..." (И.Бродский) Уснуло всё, заполонив огромный город фантомами своих безумных снов... Добропорядочность храпит, как сытый боров, и дрыхнет, "наработавшись", Любовь. Спит Деловитость в обстановке безопасной, без сновидений - как режим велит... И Совесть спит. И сны Её прекрасны. Честь - не у всех... Но, если есть, то - спит. Спит Вера, подустав от шумных сборищ, и - ведьмы новые в Её кострах горят... Спит Разум... И во сне плодит чудовищ. Не бойся их! Они, конечно, - спят... 17.07.04

«Серб Александр, на мой вопрос – много ли он смеялся при переводе <поэмы «Москва-Петушки»>, ответил: я больше плакал. (В. Ерофеев. Из записных книжек.) I. (Москва. На пути к Курскому вокзалу) «Увидеть Кремль и, – умереть!» – сие строение из рода привидений. «В России нет дорог, но только - направленья», – сказал мудрец… И так оно и есть. И направленья эти, как тут ни крути, как жизнь неоднократно доказала, – смыкают все возможные пути, минуя Кремль, у Курского вокзала. Что ж, Кремль – не панацея от тоски. Я вновь на Курском – редкая удача!… Предчувствую ехидные смешки: «А как же Кремль? Ты промахнулся – не иначе!» Не промахнулся я… Я еду в Петушки, – вот блажь моя… И – цель. И – сверхзадача. II.

…И сотворил Бог человека по образу своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их… …И благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь…. …И был вечер и было утро: день шестый… (Быт.

Мы с нею встретились четвёртого июля. Она пила бордо, а я - портвейн. Нам знаменитый менестрель из Ливерпуля исполнил песню про вчерашний день. Потом какой-то хриплый итальянец нам намекнул на то, что жизнь - одна... Как в полусне я пригласил её на танец, хмелея больше от неё, чем от вина. Мы в танце медленном кружились час за часом, не замечая смены ритмов фонограмм. И я подумал: "Как она прекрасна!", - вдохнув шанели приворотный фимиам. И, незаметно, современные ансамбли сменил немецкий трагик Мендельсон... Я шёл за нею прямиком на грабли. Я всё ещё считал, что это - сон... . . . . . . . . . . . . . . . . . . И пусть покруче ждут читатели развязки, но и под пыткою я прохриплю в ответ, что двадцать лет живу с женой как в сказке: УМНЕЕ И ПРЕКРАСНЕЙ БАБЫ - НЕТ!