Затон закатов, озеро забвений, качает сердце мое в огненных ладонях, а надо мной – плывут цепочкой тени в чернильный омут и беззвучно тонут. С надзвездной крыши спрыгнул рыжий вечер, котом к ногам моим – щекочется усами... он смотрит вдаль совсем по-человечьи, и я – немая между голосами. Невольно глажу мягкий, теплый воздух наполненный светящимся планктоном, сложило солнце лепестки за остров, чтоб завтра снова вынырнуть бутоном. Когда-нибудь из снов и воплощений, смахнув крылом сомненья, маски, лица, влетит и сядет на мои колени, моя, в мирах потерянная птица.

Прыгнул взгляд в недопитый глоток - мелко, за окно с проёмом вдвоём - белкой. …ломит висок, распирает гортань чувством растраты, гипоталамус командует: встань!.. – а ноги из ваты. - ...

Dura lex, sed lex - закон суров, но это закон 1. Седьмой виток живительной надежды. Акт выбора – истерзанные лица желаньем – быть не по краям, а между… и междумежно оплодотвориться. За версией (продажной недотрогой) беснуется материя покрова. Катился нимб по каменной дороге к босым ногам немого Иеговы. Пурпурно тужилось рожающее блядство, в пожар метая проклятое племя. Ласкал огонь своих сестриц и братцев глотая жадно вылитое время. Горело криком пламя: Мама, мама!.. А небо улыбалось: Аллилуйя! - вдыхая гарь земного фимиама… и чьей-то мыслью тешась: Существую!.. 2. И вот идет по вспаханному полю, выкидывая тощие коленца, хромой танцор, завещанная доля - навыпер грани каменного сердца, злой андрогин, кастрированный бык, король подгорний, лающая птица. Он плачет и плюется на Восток, визжа: Аминь!

Сквозь разрывы семи атмосфер, выжигая просвет междустрочий, выблеск мысли разрядом ампер расставляет надгробия точек. Грохот света летящего в цель, вдох и выдох в позиции равности. Цепенеет пустая постель в очертаниях тлеющей явности. Суть вещей не бывает одна, не считая числом адиафоры. Чья-то совесть все время пьяна - лжет и прячется в облик метафоры. Правят миром сюжет и размер, не размениваясь на личное. Рассуждая в понятиях вер, продаются тайком за наличные. Мониторные строчки, как швы, режут взгляд надоевшим рассказом. Циркуляция звуков в крови фонтанирует нервно экстазом. Ночь-бессонница с миром на «ты», - запирает светило в закате. Где-то в клеточных чувствах толпы и смеются, и плачут эмпаты. Тесен образ с чужого плеча, плавит сердце обидой сатира. Страстный гений, желудком урча, пишет пьесу на стенах сортира. Время лечит выстрелом в память. От виска до виска столетия. Не оставить камня на камне - неизбежный девиз долголетия.

В этом городе снов никогда не бывает дождей. На карнизах домов загорает лимонное небо, А из окон с утра пахнет радостью, кофе и хлебом, И играет рассвет серебристой листвой тополей. В этом городе слов мысль рисует движенье руки, И никто не кричит, не хохочет, не плачет за дверью, А послушное время меняет «потом» на «теперь», И летят вместо птиц те, что мы называем «стихи». В этом городе грёз расстоянье - разлуку не значит. На парящих горах бесконечно цветут эдельвейсы. Нет названия улиц, нигде не проложены рельсы, Но грохочут трамваи, грохочут, но… как-то иначе. В этом городе звезд каждый миг зажигаются свечи, И плывут корабли у Вселенной в бездонных глазах. И органом гудят измерения в их парусах Над полотнами крыш, межпланетному ветру навстречу. Этот город не здесь, он за внешней границей сторон, За высокой грядой бесконечных идей и сомнений, Где пьяняще витает божественный запах сирени, И тихонько поет на обочине снов саксофон.

Упавший в Бездну бескрылой птицей, Судьбу скрутивший в бараний рог, Душою мертвый, одет в темницу, Связавший в узел концы дорог… Что для Бессмертного века, эпохи? И есть ли разница в кусках земли? Лишь дуновенье - все наши вздохи. Заносит ветром следы в пыли. Нужна ли форма, чтоб быть свободным? Тут плоть червится в грязи грехов… Нужна ли форма, чтоб быть бесплотным, Среди кастратов икон-богов? Свободный разум венчать не будем. Он лишь игрушка для Игрока. Крепчайший узел умов и судеб, Легко развяжет Его рука. Игра в разгаре. Все пешки - трупы, И карты розданы. Живая масть. Кому-то фора на две минуты, И на мгновенье земная власть… Всегда живые уходят к мертвым, А кто расскажет, что шел назад? Кто может сделать нам память стертой, И наши души как листопад? Каких заветов не чтут живые, Чтоб не остался мертвец в долгах? Ужель не ищут его родные, Скорбя, участья в своих Богах?

Если хочется птицей в небо взлететь, Но обрублены крылья и заперта клеть В запоздавшем моменте. Если хочется крикнуть, но голоса нет И гнетет тебя тьма и слепит тебя свет, Не желай себе смерти. Если в сердце надсадно рыдает вина, И постыло скребется, скуля, тишина В опустевшем конверте, И друзей твоих рядом давно уже нет, И ничем не прикрыт, и никем не согрет, Не желай себе смерти. Если жажда пустыней скрутила виски, Впереди, позади неживые пески, Запределие чертят, Если крыши не надо, не надо еды, Если хочется просто напиться воды, Не желай себе смерти. Если враг твой сильней и ведет тебя в плен, Если кровь бьет фонтаном в небо из вен В ледяной круговерти, Если грудь твою давит тонна земли, Если даже придется бога молить, Не желай себе смерти. Если все-таки миг твой последний придет, Без тебя наберет высоту самолет Над уставшею твердью, Без тебя унесутся вдаль поезда, И ты увидишь, как гаснет в небе звезда, Не желай себе смерти.

Знаешь, сын, я так долго бродила по свету - Я летела, плыла, я ползла, Замерзала порой среди лета И сгорала зимою дотла. Я когда-то кого-то встречала, Но едва загорался рассвет, Мой кораблик прощаясь с причалом, Уносился за ветром вослед. Стиснув зубы, без жалкого всхлипа, Я спешила в канун сентября, Где узнала до боли, до хрипа - Я искала, сыночек, тебя. Что, дитя, мне любые страданья? Я пройду через них вновь и вновь. Об одном лишь прошу Мирозданье – Пусть тебя не покинет Любовь! Не страшись расставаньем со мною, Я теперь никогда не умру. Буду птицей летать над землею, Буду солнца лучом поутру, Буду тенью прохладной в пустыне, Буду ровной тропинкой в лесу, Буду радостной вестью в унынье! Я согрею, утешу, спасу! Где бы ни был ты, милый мой мальчик, Знай, я всюду иду за тобой. Если ночь станет светлою, значит, Я зажгла свое сердце луной. Если Бог предоставит мне выбор И предложит еще один срок, Не царицей, ни кем еще либо, Стану мамой твоею, сынок.

Н а грани созвучий пульсируют нервы, А гонией гаснущих звезд. П о капельке яд откровений Минервы, И умер наивный вопрос. Ш епчи мне надежду Е леем на веру, М олитвой на пламени грез. С вечой у рассвета Т омится Венера, И в трепетной радуге слез Х ранит откровение боли и нежности И скрами новых огней. Н еси мне иллюзии вечной безбрежности, А вгустом в плаче дождей. Р уки сплетаются теплыми венами. И мя твое из ветров. С лышу звук крыльев, - птицами белыми У тро в объятиях снов. Е сли вглядеться, М ы пишем сценарий С отканный из пустоты. О сень напомнит З асохшим гербарием В ечно-земные черты. Е сли ты видел немые мелодии, З наешь как тесен был круг. Д ай мне напиться И сконной свободы Я рью из преданных рук. Ярь - http://www.velesovkrug.nm.ru/mudro/m079.htm

Мне не спится сегодня, вздыхает обветренный дом. Вяло пальцы общаются с кем-то вне мозга. Я не знаю причины, но чувствую - это надлом, Если трудно, и если всё муторно-просто. Как безумно хотелось, когда-то отсюда уйти. Дверь пинком и - бродяжкой, воровкой, монашкой… Легче грохнуть всех тех, кто идет впереди, Проще грабить всех тех, чьи сердца нараспашку. А желания лгали и ныли - подать им на шанс, За закрытою дверью кривлялись чужие миры. Глупо верить в минувшее, блефу доверив аванс, Ставить на кон неведенья в правилах чьей-то игры. Мне не время мерещится, глядя на рваный лоскут. Это черные дыры сосут заповеданный свет. Очень скоро устану, открою окно и уйду В неоконченный, полный пробелов, сюжет.

Вздохнуло небо, сдунув тишину, Засуетились тучи, выпав градом. Гроза летела, оседлав волну, Рычала зверем и стонала адом. Над бездной, обнаженною до дна, Скрутила обезумевшие своды, И жадно погружала глубина Осколки суши в алчущие воды. Захлебывались молчаливо скалы, Едва виднеясь гребнями вершин. Лежала твердь уныло и устало Семь оборотов в коконе причин. http://www.playcast.ru/view/1160798/59ed0409bbba74d29d8ec7e6a46fd684ed1…

Заплакала зима, заголосила, Заламывала тающие руки, Морозила тропинки, но вполсилы, Щипала за нос, но скорей от скуки. Растрепанная, на уставших тучах, Летела над больными городами, Металась, пряча межсезонный ключик, Жеманилась стыдливо в панораме. Заглядывая в окна, рисовала Небрежные, потевшие картины, Сосулек серебристые кристаллы Срывала отовсюду без причины. И вдруг она затихла, заскучала, Заколотила частою капелью. В преддверии весеннего начала, Последним снегом целовала землю.

Как предзакат и предвосход событий, Ждет вывода беременная мысль, Багрово пучится, пульсируя в зените... И умолкает скромно компромисс. Предболие – блаженство пустоты, Миг наслажденья, миг небытия. За узнаванием трепещущее - Ты, За познаванием ликующее – Я. Неотвратим как смерть апофеоз. Сверкая фейерверком ожиданий, Горит сомненье, плавится вопрос… Сюжет родился для вселенской драмы.

Брошен камень. Круги по воде, По судьбе, По тебе в беде… А где-то взрыв сверхновой. Плавится мысль невольно. И снова Колеблется мерность пространства Продольно. Больно. Конечно, больно… В зоне искривления кипит синтез. Мутируют Вещи. И от этого взгляд твой Становится хмурым и чуточку вещим В сеточке трещин. Мы привыкли Видеть небо с изнанки. А на поверхности нет дождя, И звезды глядят Спозаранку Не на них, а на нас. Everybody lies.

Благолепие ликов-икон в веках… дерзаю с любовью и верностью - Как ты, в сравнении, велика, как прекрасна в своей смиренности. Чертит время русла морщин, воплощается образ фрескою. Не вбить в течение осиновый клин…у основы причина веская. Потускневшим золотом отблеск глаз, горестью без укора в небесное. Ломит виски виноватости спазм - в испытавшее тебя, бедное. Извлекаю из памяти четки слов - выжитое в тисках мгновения. Разбивая кокон забвения в кровь, припадаю к святым коленям я. Надеждою в завтра за тебя молюсь, раскаянием недосказанности. Готово сердце покинуть груз, растворится в покойной праздности. По твоим ли слезам - следам влачусь, до следующего воскресения. Какому небу зажечь свечу, чтобы еще раз простится, Ксения? Можно и лучше сказать, но что? Можно и хуже сложить, да зачем? Чтобы словами воспеть божество сухоньких рук с монограммою вен.

Когда дороги - закатом на четыре стороны. В даль безысходность Ноя. Не делю расставание поровну. Обнимаю свое дорогое. Когда ликую, или вдруг впадаю в отчаянье. В соль превращается горе Не останавливаю вдох - маятник. Обнимаю свое дорогое. Дрейфуют века – потопы, бунты, осады. Треск купола над головою. Под падающий вой камнепада Обнимаю свое дорогое. Исчисляя прожитость – принимая данность. Гляжу в перелески былого. Не лживя, соблазняясь жалостью. Обнимаю свое дорогое

Загляни мне в глаза, загляни осторожно. Иногда, в них увидеть бывает возможно Иссушающий холод, космический ад, Пустоты, растворяющий в вечности, взгляд, Там, в кольце запорошенных снами дорог, Мой погасший очаг и сгоревший порог… Там безглазые куклы и желтый медведь, Ждут хозяйку свою миллион долгих лет, Там заросшие тропки полынной травой, Там бездонная пропасть над головой, Там за спящей беседкой, пустая рука, На скрипучей качели качает века, Там смешная луна, потеряв небеса, Охраняет мой двор вместо верного пса, Там, за ветхим сараем соседних планет, Я когда-то зарыла свой главный секрет. А еще там вращаются не понарошку, Вокруг старого бабушкиного веретешка, Разноцветных галактик мохнатые нити, Колыбельными песнями звезд перевиты, И седая Вселенная в белом платочке, Вяжет маленькой Польке цветные носочки… Загляни мне в глаза, загляни осторожно. Иногда в них увидеть бывает возможно…

Сквозь разрывы семи атмосфер, Выжигая просвет междустрочий, Выблеск мысли разрядом ампер, Расставляет надгробия точек. Грохот света, летящего в цель. Вдох и выдох в позиции равности. Цепенеет пустая постель, В очертаниях тлеющей явности. Суть вещей не бывает одна, Не считая числом адиафоры. Чья-то совесть все время пьяна, Лжет и прячется в образ метафоры. Правят миром сюжет и размер, Не размениваясь на личное, Рассуждая в понятиях вер, Продаются тайком за наличные. Мониторные строчки как швы, Режут взгляд надоевшим рассказом. Циркуляция звуков в крови, Фонтанирует нервно экстазом. Ночь-бессонница с миром на «ты», Запирает светило в закате. Где-то в клеточных чувствах толпы, И смеются и плачут эмпаты. Тесен образ с чужого плеча. Плавит сердце обидой сатира. Страстный гений, желудком урча, Пишет пьесу на стенах сортира. Время лечит выстрелом в память. От виска до виска столетия. Не оставить камня на камне- Неизбежный девиз долголетия.

http://www.playcast.ru/view/1129559/49a48d221b9fb59c1539760923648828559… Симфония ветра На нервах дрожащей листвы… Шаг, еще шаг… мне не хватает… Мне не хватает одного метра До неба, где дышишь ты… Параллели, эпохи… На коже сжигаемой светом Плавится время и снег… Мне не хватает одного вздоха… Коснуться… твоих… век… Танцующая трава Сплетает в экстазе стебли На сердце грустной земли… Миг бывает один раз, не два, И тем более… не три. Чей-то парус Ушел в свое одиночество… Как тихо, когда звучит пауза… Мне туда, за ним хочется, Но я возвращаюсь назад… Океаны дождя В глазах твоей памяти… Кап, кап… падает в небо боль… Я была, когда-то была… Прости Не дождавшуюся Ассоль…

http://www.playcast.ru/view/1126958/fdff376f7825a50e76c612daa6b44b4384d… А за окном висит луна кроваво - красная, Собаки на нее тревожно кашляют. Мне вдруг подумалось: А может - быть напрасно я Стряхнула в небо дни свои вчерашние? Вдруг завтра вновь вселенная раскрутится, Сны онемеют и рассвет оглянется? Мне вдруг увиделось, Как судорожно улица, За миг до вопля в нервном тике скалится. А из окна мой взгляд припадком выгнутый, Лакает страх из опустевшей памяти… Мне вдруг почудилось, Что сердце кем-то вынуто, И я с протянутой рукой стою на паперти. А мир как марево и пахнет трупно - плесенно, За антуражем чей-то взгляд мерещится. Мне свет забредился За тем мостом последним, но Шепнул туман: Не обольщайся, грешница. В лохмотьях лиц улыбки каруселятся, Пустоты глаз за ними следом катятся. Мне что-то вспомнилось, Но сущая безделица - Мое, из детства, синенькое платьице. И вот смотрю - ко мне в