В этом городе нет тишины и всегда одиноко… В летаргии застыли на крышах горгульями сны. Я иду по карнизам домов под прицелами окон, ощущая как взгляды вползают в меня со спины. Кто-то вырубил лес - тот, что рос между раем и адом. И рогатый архангел сметает веревки и мыло. Если спросят - Нужна ли поддержка? - Отвечу - Не надо. Есть один только способ проверить – имею ли крылья. Этот город во всех, этот город - зародыш системы, он в хрустальных китах на лимонно-текиловом море… С визгом пьяных лолит режет улицы на микросхемы, оголяет сердца, подключает к себе, мониторит. Там внизу дни и ночи разливами ватного смога, гладкоствольные глотки под ревом свинцовых молитв из неоновых рек вызывают бетонного бога, чтоб нарезать на плиты, а после другого отлить. Как-то странно смотреть на летящие мысли из глины. Они с шорохом падают с неба на нервные плечи. Чье-то сердце скатилось с бордюра за рамку картины. Как же мы безнадежно больны… Да и время не лечит…

Спи, цветной дракон, мой воздушный змей, не страшись огней, не страшись камней в небо про тебя брошенных. Улетим с тобой за истоки рек, в заводь вещих снов... Видишь оберег?.. Он твоим крылом ношенный. Выплетен из грез, из могильных трав, из ночных шагов... В нем врагов возврат в землю поперек вылитый. Слышишь, мой дракон?.. Колокол звонит о прошедших днях. Снова рвется нить… Окна слабых душ выбиты. Спи, земной дракон. До рассвета - час, до предела - миг, а спасенья часть с кровью и водой выпита. Я тебя не жду, спи, покуда цел, спи, покуда мал... Помнишь, прежде чем… ты успел… сказал, что уходит боль с выдохом?.. Спи, ночной дракон, я твоя, твоя - небо и земля. Не теряй мой взгляд. Я еще пока смелая. Ворожу, зову тех, кого давно не осветит день. Просыпайся мрак, поднимайся тень. С вами мы одно – целое.

В алгоритме систем нет запретов, но выбор рандомен. Энвольтирует цель эволюцию в волны голов. Принимаю пилюлю программ из чудес психотрона, и ныряю в нору, где все кролики – коды миров. В интервалах случайностей нет одинаковых шансов. По лакунам цикличного мозга уйду от врагов. Отдаюсь трансформации и в состоянии транса отдираю поклеточно с кожи вторичный покров. Имитирую мысли поштучно, а также в наборе. Упираются в нёбо кусочки земли и стекла. Симбиозы идей порождают вину априори, размножаются спорно и в генах протезно скрипят. Выхожу из рефлексий. Мне там неуютно и грустно - среди коммуникаций и кластерно сросшихся душ. Циркуляцией звука сжимаюсь в мерцающий сгусток, отделяясь от смысла и больше в него не вернусь.

где-то на осколках печали, нас с тобой углы повенчали… повенчали, вывели в лето, посадили в жизнь без билета… и поехали мы, полетели, а за окнами вьюги, метели, а за окнами дни проливные и плывут по лужам судьбы чужие… судьбы плачут, радуются, злятся - похожи лицами, хоть и разных наций, едем и думаем – надо бы выйти - кому-то в морду, с кем-то выпить, да жизнь летит, остановок не знает… не успеваем мы с тобой, не успеваем… колеса стучат, отсчитывают минуты… тебе не страшно? и мне… почему-то… на лице твоем только растерянность, но и это пройдет – проверено… останется только спокойствие на каком-нибудь острове… а может на другой планете выйдем с тобой на рассвете… верь мне… ведь я тебе верю… не бывает на свете потерь… все когда-нибудь возвращается… ни с кем не прощайся… береги в себе себя – береги… следующий мир будет другим… сохрани в себе человечное… все... приехали... конечная…

- Камо грядеши от алчного мира плотью озябшей упавший в погост? - В сумрак, за отблеск свечи Альтаира, в недра пульсирующих протозвезд… С плачем и болью воскресший из смрада семенем, временем, щепотью в тлен снова засею собой мирриады новых, кипящих в крови экумен… Вздрогнет алтарь первородного эха жертвенный выдох дробя на куски внутриутробного, древнего смеха, околоплодной, бездонной реки. Не дожидаясь седьмого пришествия каждая новая суть бытия примет в себе как прямое наследство имя мое неизменное – Я…

на белых саванах тень черных лилий... дорога скользкая к пустым могилам… а с неба падают седые крылья и рассыпаются на снег и пыль… я когда-то видела их за спиною тех, кто решился лететь за… мною, когда-то помнившей круги возврата из ощущения чужого ада, прикосновения чужого рая… печать наложена... не выпускает... а в окнах ангелы под амнезией. их лица белые, глаза пустые. их руки скованы, рты онемевшие. они не молятся. они безгрешные. а я не верую ни в дух, ни в тело и ни в чьё-то черное, ни в чье-то белое… а крылья падают с пустого неба…

Там за стеной для кого-то все поздно, гаснут чужие, далекие звезды. Я их не помню. Здесь за стеной внутривенно и птично завтрашний день просыпался привычно. Свет жег ладони. День просыпался не злой, но тревожный, звучал многорото и многоножно в клетках из стали. В битом стекле мертвых глаз размножаясь, солнечных зайцев безумные стаи резво скакали. Стынет овсянка в чьем-то vae soli… Ложку за счастье, ложку за боль и… тех, кто со мной. Просто порою до озарений – мы - отраженья, мы – только тени тех, кто - живой…

А не просят собаки своих собачьих богов о подстилке, о добром хозяине и костях, принимают и ласку рук и набор пинков, лишь бы сердце не в камень, а боль и тоска – пустяк, не выпрашивают судьбу, не считают верст, задирая морды и воем-молитвой в высь… Из собачьих вопросов только один вопрос не дает им покоя: а можно ли звезды грызть? Кто-то злобный придумал собаке собачью смерть, кто-то добрый любит собак больше людей, а чужая собака смотрит в каждую дверь – вдруг кому-то станет собака навек своей… Этот мир неизменно глух, неизбывно слеп, хоть скули, хоть скреби когтями немую мглу, и луна так похожа на старый, засохший хлеб, что закопан до завтра у мусорки на углу… А не просят собаки подать им за ради Христа, не из каждой руки станут есть, поглядев в глаза, и мораль у собак одна и совсем проста – подарив свое сердце, нельзя забирать назад… В этом мире двуногих идей, парадоксов и смут, запечатанных правд и доступных, продажных кривд, видно только собачьи глаза никогда не врут

Рассвет. Мир нехотя проснулся. Откуда-то с высей Абраксас кукарекнул, что не в курсе всех новостей. Рефлекс включил случайные ошибки аморфных лет. СверхЯ смотрело с пошлою улыбкой на свой портрет. Очнись, Алайа, мне пора в среду из потных душ. Приятно–мятно пахнет по утру от трав и луж. А в окна все настойчивей морзит сырое небо. Вползает в сердце скользкий паразит - белее снега. Он - глух и нем, он – цельно-поло-млечный, он - мудр и тих. Похожи мы, но кто-то человечней из нас двоих. Он – доппельгангер, родом из вельмож, Десница. Он нежным шелком мне вплетает ложь в ресницы. Я не сержусь, я знаю цену лжи и истин. И то и это - просто миражи из листьев. Смотрю в его глаза голодною войной, моментом. Рвет нервы и холсты безумный, жуткий вой в крещендо. Он скрипом на зубах, он тысячью Сахар, он змеем, он - доппельгангер, он – мой аватар. Темнеет.

Бодро вхожу в систему, ныряю вопросом в спираль: - Какая сегодня тема? - Новый поход на мораль. - А что без морали никак..ммм…?... - Никак… ммм… никак не… ни-как… Кому-то нравится раком, кто-то вступает в брак. Сентиментальное небо роняет скупой дождь… Кто-то куском хлеба ложится под чей-то нож. - Может потрогать мотивы? - Мотивы то тут причем? Пусть скажут спасибо, что живы рядом с больным врачом. - А дальше? - А дальше инстинкты, покорность, привычка, рефлекс, и с верой в конец лабиринта беспочвенный, пафосный секс. - А дальше? - А дальше потоки в промоинах полых мозгов про то что, про тех как, про то как... из паз-love, из поз-love – любовь. - А дальше? - А дальше идеи - утробных позывов блажь. Главное - побыстрее… купишь, убьешь, продашь… - А дальше бывает? - Бывает и дальше, и глубже, и дней. Выблески мертвого рая тем, кто на дне, видней.

Девочка смотрит в море мангровыми глазами, Девочка держит море в теплой от звезд пригоршне. Чайки поют Осанну ангельскими голосами. Слушать их пение странно, даже немного тревожно. Ветер - спириту-але в грозном своем величье, Важно вплетает звуки слышимых им мирозданий. Девочка их понимает, девочка может по-птичьи... Девочка может, как ветер… только из всех созданий… Девочка смотрит в небо облачными глазами, Выпустив ввысь из моря призрачный рой кораблей. Девочка всех понимает, бродит она между нами... Только из всех созданий… не… понимает… людей…

Выплетаю чудо из редкого, драгоценного наслаждения, Мои руки становятся ветками, мои ноги врастают в мгновение. Растворяю себя лунной магией в окружении звездной челяди. Сердце начисто, душу наголо... Стань, любовь моя, черным лебедем!.. Заполняю небом безмолвие, жадно слушаю измерения, Вьется недобыль рыжей молнией, рассекая печать на деления. Слышишь, выпь кричит в моём имени? Не состарит жизнь меня заживо. Я за пламенем, я за ливнями... Стань, любовь моя, вечной жаждою!.. Открываю путь в запределие, на изнанке слов - слезы росами. Закипает кровь в адском зелии, наваждение гладит косы мне. Пью по капелькам ожидание, накрывает ночь сны вчерашние. Не в вине вина, не в заранее... Стань, любовь моя, полной чашею!.. Оживляю над теменем сумерки долгожданного откровения. Мои мысли погасли и умерли, не вводя меня в заблуждение. Отпускаю на волю желания. Мое сердце не делится поровну. Моё сердце без покаяния... Стань, любовь моя, белым вороном!..

Бродячим снам не верю... Суета Змеею проползающей ужалит. Но знаки, словно жердочки моста, Как клавиши разбитого рояля Хрипят у онемевшего виска Моих минут - безвакуумных чисел. В их шорохе зыбучего песка Стираются дыхание и мысль. Я здесь еще… в компании Стены Увитой одичавшим виноградом, И как она - из зарослей страны Смотрю в нее отбитым, голым взглядом. По трещинам стекающим в провал - Апокрифам отвергнутых знамений Понять пытаюсь: Кто же нас позвал На эту встречу стенооткровений? Молчит в ответ провидица Стена. Она то знает кто ее разрушит... Здесь - в бочках из под кислого вина, Выдерживают марочные души.

Скрутились нервы в нити ДНК, рассудок принял форму гильотины. Отрежьте мне… отрежьте пуповину от каждого входящего звонка. Замри термитник, или же умри за тучей спор, за звуковой завесой. Кряхтит планетка от избытка веса, пытается протиснуться в двери. Противен мне зажравшийся оскал в шерстинках рук, скребущих по сусекам. Мой слух изломан, он давно – калека, а взгляд созрел, налился и упал… Скатился по тенетам паутины в гниющий мозг системы червяка, в раздумья умных, в счастье дурака, в тех, кто на троне из дерьма и глины... А я не помню все свои мечты, я их забыла, и не без причины. Блюю от слишком яркой красоты, и от уродства, и от середины. Не на-а-адо только задавать вопрос за миг до возвращения назад. Остекленеет мертвая слеза, скатившись с этим миром под откос.

в небо живое сердце закину в чувстве покоя взгляд синий- синий словно из моря смотрит, но мимо кто-то походкой старого мима… прошлое лето пахнет наивом, сеть интернета, теплое пиво, папка пустая… мысленно жили, не умирая, стали чужими… встречные взгляды трогают плечи… только не надо про бесконечность, только не надо думать глобально, капелька яда так сексуальна… звуки свирели – это трагично, в чьей-то постели – станет привычкой… не забывая, помним так мало… дева седая верит устало… словно из моря чувством покоя взгляд синий-синий… о, паранойя…

а вчера был циклон - небо пьяною бабой проревело всю ночь, заливая проспект... я б ему подвывала, я тоже смогла бы, только я не успела - прошло много лет... я бросалась в окно, чтобы не было хуже, разбивала глаза о встречавшийся взгляд, я глядела собакой в бездонные лужи, и виляла хвостом отраженью себя... мне ничто не в пример, я примеров не знаю, кроме платьев, чулок и зверюшечьих шкур... да, не двадцать давно, да, возможно, стара я, а на горле все тот же натянутый шнур... я пытаюсь запомнить какие-то лица... хоть какие-то рожи забрать за собой... только я не художник... и как говорится, не поспоришь, как с мужем, с фортуной-судьбой... я, бываю, груба, я бываю беспечна, да, наверное, чаще, чем это в прикол... хорошо, что пейзаж не придуман быть вечным, хорошо, что не мной, жизнь садится на кол... а вчера человек заблудился в подъезде... он молил об одном: я согреюсь... уйду... хорошо, что рассудок остался в отъезде, а иначе сказал бы: пошел ты в ...

доказательств усталости нет, есть только парение… оскопленные разум и свет не поддаются трению… …….. время, впадая в психоз, карту на профиле чертит… выеден дряблый мозг мыслью голодной на четверть… ……… пахарь не смотрит в дно, пахарь не ищет где-то… руки по локоть в зерно солнечного цвета… ……… если наступит завтра, выйду опять в небо выброшу кошкам завтрак… словно его не было… и погребу по улицам без лодки, без карты, без компаса… буду прохожим щурится глазами, улыбкой, корпусом… встретив свое отражение игриво хвостом повиляю, я ведь его с рождения знаю…

На острие глухого дна, в запавших, вымерших глазницах остервеневшая луна плетет бесцветные косицы… на сто побед безумных грез, на миллион чужих страданий привычно выпадет погост в пустом, без запаха, стакане… обезображенный мотив – лакнул когда-то грязной лужи… и вот терзает мертвый гриф себя внутри, тебя снаружи… ему не больно… он - мертвец… в попытках снова оживиться ласкает сталь и льет свинец на все прощающие лица... он наблюдает много раз, как чьи-то звезды тихо меркнут, и слив свой гнилостный оргазм он станет тенью новой жертвы… за чьей-то вздрогнувшей спиной крадется тихая отместка, за чьей-то будущей войной придет от мертвого повестка… бликуют призраки-века… не отличить вчера от завтра… насмешка судеб, а пока маньяк придумал психиатра…

я научилась у неба молчанию, взглядом скитаясь в безмолвии звезд... от наслаждения и до отчаянья все еще строю свой радужный мост… святость и грех горьким хлебом кормила, часто бывала не там и не та… небо – моя колыбель и могила, небо – чудовище и красота… тысячи зим непокой обморозили прикосновением первого льда, но и на мертвой, бывает, берёзине хрупким листком прорастает мечта… верю, я все ещё трепетно верю, слушая памятью теплую грудь, только все реже в открытые двери Ваших сердец я хочу заглянуть…

…обмани меня жизнь, обмани, как всегда – без причины, обкради, обсуди, и заплюй мне дождями глаза, обмани меня сказкой, цыганкой, торговкой, мужчиной… даже если об этом… мне не придётся узнать… повернись, наконец, своей схожей на кукиш, орлицей, чтоб не только за решкою снова послать тебя на… я готова к войне, я готова с тобой примириться, ты нужна мне настолько, насколько совсем не нужна… за забором иллюзий не видно ни тьмы, ни рассвета, растирая надежды, надсадно скрипят жернова… я зверею от гордо звучащего - «хочешь совета?..» мне на чьи-то советы давно глубоко наплевать. я смеюсь над собой… это можно… себе я родная… я смеюсь над судьбой, оттого, что смеется она… я над всеми смеюсь, оттого, что я всех презираю, я смеюсь оттого, что я знаю, что я не права… мне давно не в новинку, что честность дешевле, чем чванство, за гламурным фасадом - пороки и вонь естества, а любовь изменила нам и поменяла гражданство - стала примой в кино, и о нас теперь помнит едва… по ра