Прощай, Авалон! – мир таинственной сказки. Я – путник, обретший покой навсегда В сакральных иллюзиях огненной пляски Вокруг обнажённого миру креста. Где ангелы тихо расправили крылья Над городом спящих тревожно домов, Младенец где сломлен печатью унынья Под звук отлетающих в небо голов Я должен пройти свой воинственный путь и… И согбенным старцем во сне умереть: Изведав печали земного распутья, Вкусив его сладость, хотя бы на треть.

Не нужно в этот вечер слов И нет прохода посторонним. Не нужно праздничных столов – Уходит в лету Год–разбойник. Уходит в лету наша жизнь – Ещё часок и будет поздно Сказать друг другу: «Ты держись!» С тобою в вечности морозной Сегодня, завтра и сейчас Мне суждено прожить минуту, Секунду, месяц, год,… подчас, Идём с тобою по маршруту Без сожалений (не до них!) – Не для того теперь живу я – Пусть каждый день с тобою лих На повороте: я миную, Уйду от суетных забот, Сбегу от праздности и лени, Чтоб быть с тобою в этот год, В минуту смены поколений. И пусть куранты бьют давно В соседних, и не очень, окнах, И пусть с друзьями пьют вино – Мне без тебя сегодня плохо, Я без тебя не смог прожить Достойно даже этот месяц. И, словно груз сложив с души, Скажу: «Не смог бы целых десять!» Снежинкой талой по стеклу… Скорей! Сожми её ладони!.. И чтоб назавтра, поутру, Забыться в сладострастной коме.

Когда, простившись с детворой, Я шёл по парку, обещая Не забывать и голос твой, Мне встретилась она – другая: Прости! в ту пору молодой, Совсем беспомощный мальчишка, Не мог я знать, что голос твой Мне не прочесть в бульварных книжках, Не написать мне на стене Теперь вот слабою рукою, Что в жизни этой, как в войне Победа славится ценою. Но не всегда она (цена) Равна по храбрости поступку, Которым платим мы сполна В свою последнюю минутку.

Будь проклят тот час, Когда людям на свет Был явлен туман Войны. Будь проклят тот час, Когда дым сигарет Развеял иллюзию Тьмы. Будь проклят тот час, Когда сыну мать вслед Шептала: "Спаси. Сохрани" Будь проклят тот час, Когда лёг первый снег - Над городом плыли Огни. Будь проклят тот час, Тот снаряд, и тот дом, Где мать не спаслась От судьбы. Будь проклят тот час, И тот день: под крестом, В земле - сын и мать. Схронены.

Согреваясь свинцовым огнём Я сегодня один у камина – Грею руки свинцовым огнём: Сядь, дружище! Поведай былину, Расскажи, как мы жили. Живём… Расскажи, что с родимою сталось, С нашей русской, святою землёй? Накопилась ли снова усталость В сердце Родины подлой змеёй?.. - Эко, брат, ты он как завернул-то! А наш барин кричит мне – «Холоп! Ты тупее осла!» – каждым утром. Шась по морде. Я мордой в сугроб!.. Ну о так жисть моя – не златая: Ладно мне накачу лишь кода… Да от Манька моя, дорогая, Не пускает – в сенях сплю тода… Да! слыхал вот от Ваньки с плотформы – Избовляться решили от нас, Крепостных… Што-то там про реформу… Всё о мне...

…Мир же, по-нашему, просто больная игрушка… Вырваны ножки и скручены серые лапки – В пыльном чулане лежим мы, лежим под подушкой, В мире, в котором давно не играли мы в прятки… А мимо люди, такие огромные люди, Топают босыми ножками… и сапогами… А за окошком – такие весёлые будни: Да! Не такие, как в нашем бывают чулане… Да! Не такие, как днём под огромной подушкой, В пыльных застенках унылой бумажной коробки – Вот и хозяин уходит… опять за подружкой… В наших сердцах оставляя лишь жало иголки… …Всё в этом мире всерьёз, далёко не на шутку!.. Ну а пока мы раскинем уставшие лапки, И, доживая свой век предпоследний, – минутку – В старом чулане заснём одинокие в тапке…

Я не знаю, где истина жизни сокрыта: Исписав не одну единицу листов, Не поняв, где жемчужина в полости быта, Я сейчас покидаю обжитый свой кров. Я не знаю, что будет: быть может, вернусь и… И потом посмеюсь над печалью своей, Но пока это чувство меня не отпустит Я обязан идти хоть за тысячи дней, Я обязан понять и простить всё, что было – В этом мудрость иную, свою обрести, Но пока в мире сером, угрюмом, постылом, Моё место не там – на избитом пути. Моё место среди одиноких, уставших, Но бредущих, покуда не свалятся с ног… И, быть может, тогда, в свете звёзд непогасших, Понимающих – ты… не совсем одинок.

Нет мудрости в былых словах, Как, впрочем, нет и славы – Все мы бывали в дураках… И не бывали правы. Но, не признав своей вины, Мы потеряли веру В то, для чего порождены Под этой синей сферой. И разойдясь… «Да кто куда!», Не повернув обратно. Мы расшвырнули наугад Судьбу… «Да ну и ладно!» Нет мудрости в былых словах, Как, впрочем, нет и славы: Давай забудем прежний крах… И всё начнём сначала.

В этом городе пасмурно, холодно… \Обещали, хотя, двадцать пять \– Крысы дохнут (должно быть, от голода) – Не хватает тебя мне, опять. Выйду в ночь: по пустынным, по улицам Побреду, облик твой сохраня На обрывках от фильмов Кустурицы, На печатных отметинах дня. Поцелую асфальт на Пошивочной – Там ступала, должно быть, нога, Не твоя, но я верю (ошибочно?) И она (для кого?) дорога. И рука, что касалась бульварного (прям рекламного!), впрочем, столба Не должна быть, \в надежде \, вульгарною, Но должна быть… довольно скромна. И домой возвращаясь в предутренний \Мой любимый… и сказочный \ час Я почувствую трепетом внутренним Взор твоих, изумительных глаз… В этом городе пасмурно, холодно… \Обещали, хотя, двадцать пять \– Крысы дохнут (должно быть, от холода) – Эх, нельзя повернуть время вспять!

Постельный синдром многоточий – Ты был здесь, и будешь однажды: Мой ножик иначе заточен, Твой голос, охрипший от жажды. Туман сигаретных пророчеств, Вино на пастельных ромашках: Осколки былых одиночеств, Ошмётки «людей на отмашку» За грубостью – кроется «Хочешь?»… И скромность, как в «маленьких» сказках. В глазах – долгожданное «Очень!», Забытое в разовых ласках. Постельный синдром многоточий – Я был здесь, и буду однажды: Мой облик реально заочен, Твой волос, изученный каждым.

Все мы умрём: ведь наше тело бренно - Оковы и печати прошлых дней. Но наши пальцы – нити во вселенной. И инструмент отчаянья людей… Но наши слёзы - так порой внезапны, Порой бессмысленны от сладостной тоски: Что наше имя – свет от старой лампы, Давно потухшей... "Спи, сыночек. Спи..."

Если виден во мраке проложенный бисером путь, Если золото прядей подобно расцветшей рябине – В этот день, в этот час, вдохновеньем охваченный, будь На просторах души, не знакомой, кому и поныне. Если виден во мраке последний осколок небес, Если боль не смывает и самый нешуточный ливень: Обернись, посмотри на зияющий во поле крест – Может там и начертано имя. Знакомое имя.

Если не мы, то кто? Если не здесь, то где? Тело твоё – в решето. Слово моё – в узде. Каждый из нас – не раб: Вместе мы все – рабы. Ты, как и я – не прав: Дети чужой войны. Ты, как и я – солдат. Я, как и ты – поэт: Слово твоё – автомат; Сила моя – в «Нет!» Тело твоё – в решето. Мысли мои – грубы. Выглянешь вот в окно: Только цветы, гробы.

Смотреть на небо. Долго, долго. И чтоб прошла по телу дрожь! И чтобы мокрая футболка Прилипла к телу, словно в дождь. Смотреть на звёзды. Сладко, сладко! Ласкать любимые уста И взгляд очей твоих украдкой Ловить, как искру от костра. Смотреть на стены, фото, рамку, На белый, снежно, потолок – Под старым пледом, в свете лампы Вести любовный диалог... Нет в этом мире лучшей доли, Чем та, что названа тобой – Порой бессмысленной, но болью. Но, в общем, счастьем… и судьбой.

Тишина заполняет мой дом... Ты одна... Я один... Мы вдвоём. Я к тебе прикоснусь. Не дыша... И конечно скажу: "Ты душа, Моё сердце наполнила вновь... Ты заставила верить... Любовь - Что не сказка, не вымысел, сон... Вот она... Мы с тобой... В унисон Дышим... Любим... Живём... Говорим... И на сердце друг друга храним"... Тишина заполняет мой дом... Ты одна... Я один... Мы вдвоём. Я тебе подарю поцелуй, не спеша... И скажу: " Ты одна... Я один... Но едина душа"...

Не видя света в этих лицах, Я пропадал в твоих глазах – Не мог, банально, удивится И солнцепразднику впотьмах. Я забывал чужие судьбы И шёл по снегу босиком, Не зная правды… «Повернуть бы» – Шептал мне ветер… Не о том, Не для того прошёл свой путь я, Не для того живу сейчас… И нет, теперь уж не свернуть мне, И не сказать, не в этот раз, Что я сдаюсь и отступаю К своим далёким берегам, Но выбор сделан, впрочем, в мае – Теперь тебя я не отдам Ни за какие деньги мира, Ни за какую-то мечту, Ни за сверкание мундира Я не отдам тебя одну.

Наши души в плену у беспечности, непониманья; Наши руки погрязли в обиде и куче проблем: Только имя твоё как последний оплот состраданья - Зазывает понуро подняться с уставших колен: Я устал так ползти от желаний и сорванной боли; Я устал не смотреть да в глазища обшарпанных стен – Только имя твоё, не звучавшее где-то дотоле, Нашептало сегодня: «Пора уж пришла перемен…» Наши души в плену у беспечности, непониманья; Наши руки погрязли в обиде и куче проблем: Только имя твоё как последний оплот назиданья - Зазывает назавтра подняться с протёртых колен.

Критик мой, дорогой, расчудесный – Знаю я, ты пришёл в этот час Не оставить мне отзыв свой лестный, А ударить не в бровь – прямо в глаз. Знаю я, ты талантливый, смелый, И ты прав, ты, конечно же, прав – Я писака простой, неумелый, И прескверен мой будничный нрав Но послушай меня ты, послушай, Не сдвигая ухмылкой уста – Ты не топай ногами по лужам И не грянет внезапно гроза: Не загонишь поэзию в рамки, Не подгонишь под правильный слог: Настоящий поэт – без огранки, Пишет так, как велит ему Бог.

Я не Бог, и навряд ли вам что-то зачту, И мне пофиг, что душу вам ранит: Я пойду покупать-продавать за мечту. Наскребу лишь копеек в кармане... Простой поэт, мальчишка – нате: Он много пороха нюхнул. И как бы мимо, как бы кстати, Он сердце гвоздиком проткнул. А гвоздик ржавый и бескровный Разнёс по телу горький яд. И наш парнишка, беспокойный, Весь побелел – с волос до пят. Лежит один в сырой могиле – Не нужен больше никому: Его забыли и простили За слово Божье и суму, Что он тащил, один, при жизни… И сердце гвоздиком проткнул – Он раб своей бесплотной мысли Глаголил истину-вину. Я не Бог, и навряд ли вам что-то зачту, И мне пофиг, что душу вам ранит: Я пойду покупать-продавать за мечту. Наскребу лишь копеек в кармане...

Я устал от обилия фраз, От бессмысленных тягостных толков. Я устал расточать свой запас На немытых нечёсаных волков. Я устал от сомнительных грёз, От сопливых речей пустозвонов. Я устал так тащить на утёс Ту толпу, извините, гандонов. Я устал, как и все устают, Прикорнув в придорожной канаве, Но лишь разница в том – мой приют Не в грязи, и не в купленной славе… Я сейчас ухожу, но вернусь – И, быть может, как прежде не стану, Но не продал, не пропил я Русь… Просто в сердце зарезало рану.