Хаос жги внутри! Жгу. Разрушай себя! Рушу. Превратилась жизнь в грушу - Съесть её не могу! Заковал себя в цепь. Эта цепь меня душит! Бьюсь я рыбой на суше: Биться - вот моя цель! Потерял в борьбе кров: Ночь и холод жгут душу, Голод шепчет мне в уши. Только не слышу слов... 29.11.2017

Верно, Родина нынче для нас не годится, Видно, разум "замылил" у нас Hollywood: "Village" значится там, где стояла станица, Русь друзья не иначе как "рашкой" зовут. Плачет Родина-Мать и рыдает Пожарский, На коленях у Гоголя "ноет" Толстой: Украинцы, казахи, грузины, прибалты - Как один все кричат, что Россия - "отстой". Я же в лапти обую ноже'ньки скоре'нько, Балалайку достану с немытой печи, Натяну на рубаху льняную кофтейку И пойду на Арбат: душу людям лечить.

И ты, точно пёс, что хозяину гложет кость (хозяин – глупец: не насытил до ночи пса), Бесчестно предашь и хозяев, и мать, отца, За полное брюхо, за самый обычный гвоздь. А годы-карманы накопят таких гвоздей На буковый гроб и на крепкий дубовый крест. И вот ты умрёшь, и из разных забытых мест Потянется множество самых простых людей. Они будут есть и лакать за тебя вино, Вино им развяжет язык и разнежит плоть. И станут они о поступках твоих молоть, Мешая всё сразу – и правду, и ложь – в одно. Как стол опустеет, так вывалит люд во двор: Мужик – перекрестится, баба – зальёт глаза. И все разойдутся, не смея взглянуть назад, На крест, под которым покоится ныне вор.

Не будет ни шума, ни танцев, ни сплетен: Ты просто возьмёшь и ко мне переедешь – Как будто бы в этом и будет весь «фетиш». Секрет, за который мы вместе в ответе. И даже родные узнают не скоро, Что жизнь нам не кажется больше приколом. Что сын наш пошёл этой осенью в школу, Нашепчет однажды им каверзный город. О том, что назавтра с квартиры ты съедешь, Достаточно быстро узнают соседи. Но город ли будет за это в ответе? А, может, и здесь обнаружится «фетиш»?..

Весной не до сна: что ни ночь – то случайный секс, А утром опять – и тоска, и зелёный чай, И мысли о том, что пора рубануть с плеча На всё, кроме сна. Но уснуть – и приснится «экс». Картинка к картинке – и горечь заменит смех, Фальшивую явь – пусть не менее лживый сон. И ветер событий ударит меня в лицо, И я стану лучше, а, может, – счастливей всех. Но чай не допит, а тоска для меня – не дно. И секс без любви – пусть случайный, но всё же – секс. И ты где-то рядом, с забавной приставкой «экс-», Ко мне приближаешься сладким, спокойным сном... 07.01.2012

Ты любишь мужчину, который сегодня умер… Отец утверждает, что мёртвых любить нельзя, А мать заверяет, что счастье - несчастья в сумме. И вместе скорбят и его, и твои друзья. И я заверяю, что счастье – несчастья в сумме, Но часто скорблю по его и твоим друзьям, По маме, отцу, по мужчине, который умер… И, знаешь, жалею, что мёртвых любить нельзя.

От края до края. Глаза закрывая, Я встану лицом к стене. А ты неизбежно до трёх сосчитаешь И выстрелишь в спину мне. И тяжестью стали и руки, и плечи Наполнятся в тот же миг. И мир, показавшийся нам безупречным Рассыплется на огни. НО! От края до края три шага, две тени И лунная пыль в окне – Ты выстрелишь в спину, я буду в смятенье. А пуля?.. Она в стене.

Мне в душу скребутся кошки С глазами твоими – карими, И в ночь, под моим окошком, Заводят мя–мяу арии. Мне в душу залезла кошка: Она просит спинку гладить и… И водит своею ножкой, Чума в предпоследней стадии. Мне ночью казались звёзды Глазами твоими карими, Но я полюбил их поздно – К утру они все растаяли.

Дата – дата. И всё! Не смешно. И не грустно. - Жизнь! – бросишь ты. И пойдёшь по своим делам. Да и я, с недописанной датой, с хвостом из проблем, побреду, сам не знаю куда. Год спустя… Дата – дата. И всё! - Вот ещё один тут лежит. Видно, было при жизни полно хлопот. Почему? - Потому что на фото серьёзный вид… Ну а, может быть, парню немножечко галстук жмёт? Дата – дата. И всё.

Между нами всегда – то снега, то опасная мель, То рука чужака, то окопы, ежи и траншеи! Я же в жизни твоей что воздушный израненный змей, Доживающий век у забора кривого на шее…

Давай разыграем молчание в шумной толпе! Давай безотрывно посмотрим друг другу в глаза!.. И вдруг – никого… и нет сил ни шепнуть, ни сказать, О том, что теперь почему-то нам хочется петь.

Когда исхода нет, грядёт война. Война внутри страшнее, чем снаружи. Я посылаю всех сегодня «на», Тебя же приглашаю я на ужин. С тобою - мил, с другими – очень груб, Кому-то – враг, кому-то – просто нужен: Веду войну, веду свою игру Без цели, без исхода, шире/уже. Война внутри острее, чем игла. И безысходность губит наши души. Меня спасти лишь ты одна могла: Внутри спасла, но не спасла снаружи.

Он грезил тайком о жизни, Но вечно шутил о смерти. Ночами читал Ремарка, И часто ходил в кино. Все думали: «Точно шизик». Он думал, что жизнь – как вертел, А солнце – огонь, а люди… А, впрочем, не всё ль равно? Он больше не шутит с жизнью, И больше не верит смерти, И стоит ли снова спорить, Не всё ли ему равно? Он больше не будет жить Ню, И разум крутить, как вертел. И как-то, осенним утром, Забудет, что жизнь – кино.

Когда я был маленьким, я любил играть со своим котом в русскую рулетку. Он часто выигрывал. Но вот я вырос, а мой кот стал слишком стар, чтобы нажимать на курок… Когда я был маленьким, я верил, что игрушечный пистолет может выстрелить. И убить. Но только спустя годы, я понял, что убивает человека не пистолет, а та боль, которая толкает его к выстрелу… Когда я был маленьким, я верил, что мой кот умеет нажимать на курок. Но позже я понял, что на курок нажимает Бог… Когда я был маленьким, я верил, что «Бог» – это дедушка из соседнего дома, который каждый раз вздрагивает после выстрелов из игрушечного пистолета. И лишь потом мне сказали, что он потерял на войне всех… Когда я был маленьким, я думал, что «Все» – это мама, папа, дедушка, бабушка и мой кот… А потом мне сказали, что «Все» - это Наш народ. Но я так и не понял, почему народ «Наш», и чем он отличается от Их народа… Когда я был маленьким, я верил, что умирают только понарошку. И от игрушечных выстрелов.

Проклиная прокля’тых про’клятых, Пропуская пропащих в пропасти, Простудился простудой «про’-пусти»: Потому что заслышав «рохля», ты Проклинал не прокля’тых - про’клятых!

Из года в год, обычно поздней осенью, У здания совдеповских времён В заштатном городишке «Вид на озеро» Встречались три вождя своих племён: Профессор статен был и горд за титулы; Полковник резал правду, как ножом: Поэт, известный Западу как Little Big, Обхаживать любил соседских жён. И встретившись, все трое шли за выпивкой, И пили тут – где рос старинный клён, Где здание с совдеповскою выправкой… И спорили: кто в жизнь, за что влюблён?! Профессор говорил: «Люблю за знания…»; Полковник отрезал: «Люблю за всё!»; Поэт твердил: «Люблю… Любовь – призвание! И пусть любовь по жизни нас несёт…» Но годы шли… и как-то – поздней осенью – У здания совдеповских времён, Которое тогда уже забросили, Поэта встретил только старый клён.

И город – не город, и люди – не люди, И странные вещи случаются с нами: Однажды проснувшись в стеклянном сосуде, Ты сдашь, несомненно, свой первый экзамен. Но город – не город, а люди – не люди, И время со скуки придумано нами: Однажды проснувшись в стеклянном сосуде, Ты вечность увидишь своими глазами.

…я думаю, что маги живут в облаках. - А что они там делают? Наверно следят за нами. - За тем, как мы радуемся, огорчаемся и влюбляемся?! Да, наверняка за этим и следят. … - А маги тоже умеют любить? Я не знаю… --------------------------------------------------------------- ...«Тишина… и я… эту ночь разорву на части, ...На страницы книг, на чужие, но лишь слова, ...Из которых мы не составим, возможно, “счастье”, ...Но посмеем май обратить в колдовской январь»… …А внизу – весна… и чуть слышно стенает ветер. Колдовству – запрет, но не спрятать от зорких глаз, Ах, казалось бы, факт по праву досужих сплетен – Мол, влюбился маг, безнадёжно, и в первый раз. Но любовь – игла, а разлука иглу лишь точит, Вот и юный маг (назовём его Ян Гарсон) Несомненно, юн, коль однажды влюбился очень В героиню книг, а по сути – в чернильный сон. И скажу я Вам: пусть смеются седые маги – Юность опыт бьёт, как и точит гранит родник: Колдовству – запрет, но Гарсон не лишён отваги – Он читает вслух и с надеждо