Неосознанные игры в темноте кварталов мёртвых. Чёрно-белые герои - жизнь и смерть в одном флаконе. Разочарованье в прошлом не приносит озаренья - оставляет лишь руины неокрепшего сознанья. Обновление системы невозможно и ненужно - всё умрёт, и только ветер будет гнать над миром тучи. И задумаешь ли что-то или сгинешь безвозвратно - никому не будет дела. Жизнь и смерть... слова пустые.

Там тьма небес слилась с печальной чернотой земли, и песни вековых дубов покой дарили остывающей душе, распятой и счастливой. Там тихий шёпот вод так нежно вторил песне, что ветерок принёс издалека. И я лежал - бездвижен, словно труп; и я внимал тем звукам, впитывая свет, тоскою наполняясь до краёв - тоской по дням ушедшим, - и радостью надежды, и странным чувством возвращенья в детство.

Моя странная грустная фея, подари мне возможность забыть все мои пустые идеи, что мешают спокойно жить. Моя грустная фея, пустые идеи мешают мне жить! Моя тихая нежная фея, дай поверить, что завтра с утра нам будет немного теплее, чем в промозглом дождливом вчера. Моя тихая фея, пусть завтра будет теплей, чем вчера. Моя фея нетрезвой печали, время не остановить, но с тобой мы, как в самом начале, можем ночь напролёт говорить. Нам, как в самом начале, ещё есть о чём до утра говорить. Моя фея ночных откровений снова рядом всем бедам назло, и нет ни малейших сомнений - иначе быть не могло. Полуночная фея рядом - иначе быть не могло!

Не успев сказать ни слова, изумлённый высотой, сделал шаг один лишь только и почувствовал - живой! И поверил беспричинно в свет магической Луны, взглядом пустоту окинул - нет ни в чём моей вины! Всё вершится так, как надо, как задумано не мной: пляшут тени до упаду, шепчут травы за спиной. Постоял всего секунду и счастливый зашагал через жизнь, навстречу чуду, в приоткрывшийся портал.

Мне показалось - я открыл глаза. Собачий холод. Не то я пьян, не то и впрямь дал добровольное согласие на этот идиотский опыт. А может быть и в самом деле это - только сон. Окоченевшая душа в промёрзших сумерках пытается прорваться к свету, к теплу, к таким желанным летним дням. Что толку? Здесь декабрь. Собачий холод. Нетрезвый подзаборный анабиоз.

Пять миллионов лет в невероятной тишине, в небытии,- и даже в чём-то большем,- я жду. Не ведаю о том, что быть могло пять миллионов лет назад... Могло ли что-то быть? Вопрос не для меня - да и мудрейшим среди всех не по зубам такая тайна. Что ж, ничего не остаётся, кроме ожиданья в изначальном. Ещё пять миллионов лет.

Полированная Плоскость убегает вдаль. Мне бы каменную жёсткость - было бы не жаль потерять в лучах заката совесть и покой. Вот, закончится регата, я вернусь домой, стану снова человеком - и не хуже всех! Возгоржусь своим успехом - разве есть в том грех!?.. Жаль, пока не так всё просто, и блестит, как сталь, полированная плоскость, убегая вдаль.

На небольшом удалении от изначальной точки недоумерший монстр выдыхает то, что осталось. И бессмысленные обрывки потеряной жизни летят на фоне чёрного неба. Просто маленькие белые облачка. Никто ничего не понял бы, а если бы и понял, то, не замедляя шага, едва заметно вздохнул бы и всё. Да и где найти свободную секунду, чтобы размышлять о таких пустяках, как смерть нелепого монстра? Двигаемся. Двигаемся. Двигаемся.

На пятом этаже (ну, то есть в самом центре большого муравейника) среди пустых бутылок и измятых простыней, так, прямо на полу, перед дурацким телевизором, небритый, обнажённый и лохматый сидит поэт. Себя всецело ощущая пришельцем из иных миров и, может быть, (чуть-чуть) мессией, замысловато курит, выдыхая дым в заросший паутиной потолок. На кухне старый кран, давно уже мечтая о починке, роняет слёзы на немытую посуду. И надо бы прокладки поменять, пол подмести и выкинуть весь мусор, перестелить постель и привести свою физиономию в порядок. Позвать подруг, шампанского купить и закатить такую вечеринку, чтоб до утра не спал весь дом, чтобы потом скрываться от соседей, беспрекословно жаждущих расправы. Да при таком раскладе - что тут скажешь!

Тупые дни, когда моё смешное одиночество когтями оставляет глубокие царапины на идеально-глянцевой поверхности души - поверьте, лучше нечего придумать, - сижу в углу, смотрю украдкой на царящий повсеместно хаос и слушаю Бетховена. А впрочем, иногда и тишина бывает тоже кстати.

И что же, думаете вы, так будет лучше? Нет! Увы, без перемен течёт сознание, и остальное всё не в счёт. Пей сколько хочешь и сходи с ума - унылость улиц и кирпичные дома сжимают горло. Ещё чуть-чуть совсем до разрешения всех страхов и проблем. Я задохнусь и стану на вас похожим, беспрестанно повторяющим маршрут прохожим. В забытии твержу слова. Нет-нет! Всё вздор, фантазии, уловки! О, голова! О, свет! Нельзя же, наконец, без подготовки, без страховки, нырять во мрак. И кто сказал, подумать кто посмел, что лучше будет так? Вокзал. Очередной пробел.

Резным совершенством листьев ещё не украшены тропы, красным и жёлтым небо ещё не пестреет. Тихо. Жизни шальной осталось два-три бокала, не больше. Стремится допить природа вино уходящего лета. Сумерки всё холоднее, всё ближе к ленивой сиесте. Проснусь, а уже багровеет к закату ползущее солнце. Всё дольше ведём разговоры с тобою под тёмным покровом. К полуночи слов скажем больше, чем до утра в июле. Рассвет уж не так раздражает, лучи не тревожат разум. Спокойно оденусь и выйду в свежий, чуть влажный воздух. Устав от жары и от пыли, от тел, обнажённых и потных теперь, не скрывая восторга, дышу, словно первый раз в жизни. Уж скоро резным совершенством украсит лесные тропинки вечно печальный художник - Моя Долгожданная Осень

ну вот: покурил, выпил кофе, нацарапал стишок, ещё покурил, прислушался к звуку своих шагов, увидел своё лохматое отражение в стеклянной двери, бросил своё бестолковое туловище на осточертевший стул, попытался задуматься (получилось как-то не очень), посмотрел на экран старого телевизора, открыл блокнот, взял ручку, набросал ещё несколько никому не нужных строчек и почувствовал, как всё встаёт на свои места. надо бы запомнить последовательность и продолжать в том же духе

она прошла мимо. конечно - я просто бессмысленная статуя на обочине её дороги. стою здесь, наслаждаюсь непроходящим похмельем, и музыкой, и стихами, и дымом дешёвых сигарет, и чёрт ещё знает, чем. будоражащее видение стройных ножек на тротуаре. о, вечная пытка! грудь дрожит, откликаясь на каждый шаг. о, вечное движение! да, я - такой больной - всё же, пожалуй, смог бы успокоить это буйство плоти, приручить его. ну, конечно, смог бы! если бы только она не прошла мимо.

не думая ни о чём плохом, не помышляя о грехе, с глазами чистыми, как небо, с душою более непорочной, чем первый снег, с руками, незапятнанными грязью и кровью, мы лжём, убиваем. погрязшие в чревоугодии, в трусости и подлости, мы уничтожаем всё, созданное не нами. и мы делаем это именем Бога. ну да, мы просто живём и всё.

застыли карусели, весёлый фонтан молчит, обнажив нелепые трубы. сиротливая тишина жёлтых листьев под серым небом. закрыты кафе. цветы на клумбах - те, что ещё в силах сопротивляться холодному ветру - последнее напоминание. скамейки трава камни призраки и только в окне милицейской будки маячат сонные лица стражей порядка. всё мертво, и даже люди в серой униформе едва ли живы. но мне, пожалуй, даже хорошо в этой безлюдности осеннего парка за чёрной железной оградой.

Безгрудые блондинки, Беззадые шатенки, Худющие брюнетки, - Сплошное "фиг поймёшь"! Всё несуразно как-то, Всё как-то некрасиво. И не за что схватиться. И не к чему прильнуть. Одни не носят лифчик - Так лучше б уж носили! Другие ходят в "мини", А лучше бы - в штанах! Гляжу я на скелеты, Обтянутые кожей, На модные фигуры И хочется сказать: А женщины-то где же? Куда их враг упрятал, Таких, на ком бы взгляд мой Блаженно отдыхал? Они сидят в квартирах, В Дурацких душных кухнях; Иль пашут словно кони, Чтоб прокормить семью. А я стою печальный, Взираю на скелеты И по грудям тоскую И прочим запчастям. Одной лишь мыслью тешусь, Что вот, наступит вечер, И я домой приеду - А там... А там ОНА!.. Вот здесь хочу закончить Я мадригалы эти, Чтоб зависть понапрасну В мужчинах не будить! Ведь ежели мужчины поверят мне Поэту, Поэты, как известно, в своих стихах не врут, пока я собираюсь, пока домой приеду, Мужчины мою женщину из дома украдут.

все эти странные женщины - несуразные в своих модных кофточках-юбочках. все эти гнусные потные мужчины - лысеющие, толстые. сплошное отупение на лицах. поднимаются по убогим ступенькам. сражаются с дверью. часто даже побеждают. и растерянно вваливаются внутрь. мир сходит с ума, и я нахолжусь на самом острие безумие. ну, как и многие сейчас. заискивающие улыбки. тошнотворно слащавые голоса. ах! немного не дотянул до зарплаты! ох!

последние тёплые деньки - отрыжка уходящего лета. а может и приветственный поцелуй осени, которым так легко обмануться. и всё вокруг прекрасно: синева небес, золото на деревьях, падающее прямо под ноги, на давно остывший асфальт. может, я был бы не прочь оставаться так наивно обманутым. бесконечно долго. не знать ничего о грядущей промозглости ноябрьских дождей, о вечно внезапных январских морозах. просто остаться в этом нежном тепле, раствориться в небе или шагать по золоту. или даже мечтать о чём-нибудь хорошем

Очарован, озадачен, поглощаю горький дым. Всё могло бы быть иначе. За окном моим пустым нет ни боли, ни страданий, нет ни счастья, ни тепла. Исполнение желаний - пустяковые дела. Всё, казалось бы, по силам, да вот как-то нету сил распознать, в чём счастье было. Мне бы голос - я б спросил: - Отчего так опустело?.. Впрочем... Нет, не в этом дело.