26 января 2017 года после тяжелой болезни перестало биться сердце Исаака Нюренберга, близкого нам всем Человека. Мир праху его. Светлая память о нем сохранится в наших сердцах. https://drive.google.com/file/d/0Byuxw_8MI9mHSENHd0R5NnZPWjg/view?usp=s…

Жизнь, конечно, тем и хороша, Что не каждый миг поёт душа; что приходится порою совершать то, что позже неприятно вспоминать. Кабы было всё всегда на «ять», как сумели б старики мы различать светлое в судьбе от тёмных пятен? Лично мне мой век с ухабами приятен.

Не поэт я – энергетик! Мне доступно всё на свете! Любопытством обуян, сквозь сиреневый туман забредаю в океан, чтоб потом стихом на суше чьи-то чуть потешить души.

Матерясь и чертыхаясь я кляну всемирный хаос, с первого по энное число. А тринадцатого всем назло, славлю этот день чудесный монологом или песней. А особенно мне нравится коль тринадцатого пятница…

Пусть мир живёт наперекор всему – террору, злобе, антисемитизму. Мы пережили страшную войну и не построили хоромы коммунизма, на произвол оставили дама, «где память в стенах, тронутых огнём»*. В том виновата только лишь война. И в строчках наших говорим о том.

Когда ты сам себе не враг, то ты не скатишься в овраг, где гниль зловонного болота и ожидает жертву кто-то. На Бога, друг не уповай, себе дорогу пролагай, но не в ущерб другим, конечно Во всём всегда будь человечным!

Замыкает стихи многоточие: не сказать, не кричать, нету сил и смолчать, а тем более сделать что прочее. Так бывало, так будет, и сегодня так есть. Что поделать – такая планида. И слова рифмовать нам оказана честь для души нашей, а не для вида.

«В те века хоть жизнь была короче», бригантина поднимала паруса, диктовала содержанье строчек, полнила романтикой глаза, уводила дальними морями, к недоступному звало в поход… Как я рад, что это всё с годами не похерено и в нас ещё живёт.

Мир, конечно, ни при чём, что говеет всё постыло. Это жизнь бьёт кирпичом по всему, что в жизни было. Да и сами не чуток, а чуть больше виноваты, что любовь ушла в песок. Всё имеет час расплаты…

Есть ещё что сказать многим-многим. Жизнь во всех проявлениях разная-разная – для кого-то – черна, для кого-то – прекрасная. Всё сует суета, но встречаются всё же пороги! Их ведь надо пройти , конечно же, путь описать по-другому, не так, как Гераклы из прошлого. И не надо бояться банального, пошлого, если что-то в строке повторится опять.

Не любя себя, не научишься мир любить. Ведь любить себя – это всех уважать. Ведь любить себя – это щедрым быть, по крупинке себя другим раздавать. Самовлюблённым быть не годится! Нарцисс не пример для подражанья. А кто любит себя не сгорит от амбиций: уваженье к другим – его содержанье.

Такая нынче стала жизнь: прагматики решили, что хоть за старца, но держись, ведь юноши пропили свою потенцию, и ночь с любым из них как пытка. Вот и бегут девчонки прочь от них сегодня прытко.

Вот так проходит жизнь с очередями и с никудышною эпохой дефицита. Судьба извечно потешается над нами по-хамски нагло и открыто.

Повторяют тётям дети: «Не сидите на диете – мужики, худых не любят, мужики их только лупят, мужики все любят полных, и на свете всем довольных, чуть мордатеньких и гладких и чтоб, как конфетка, сладких…

Я точно знаю: встреч не будет – всё, что исчезло, навсегда! И нет ценнее здешних буден, пусть даже в дьявольских трудах, с печалью и душевной болью, с потерями на всём пути. Но лучше, чтоб с большой любовью, какую ТАМ нам не найти!

Как говорится, «после тяжёлой и продолжительной болезни…» я, наконец –то, включил компьютер для общения с друзьями и недругами. 29-го июня меня угораздило упасть во дворе, результатом чего случился перелом правого плеча, ушиб головы и множество ссадин. Из-за перелома плеча правая рука всё прошедшее время была бездействующей. Теперь же с помощью левой руки и методом «тыка» могу кое-как пользоваться принтером, чему рад бесконечно. Надеюсь, что объективные причины моего молчания, оправдывают меня. Исаак. Массажируешь кончики пальцев и на мир не глядишь обречённо… И совсем не боишься засранцев, что пролезли во власть незаконно. Улыбнувшись, вдохнул облегчённо, добрым будет Господь или нет, и, как прежде, ты не обречённо за стихом пишешь стих в интернет.

Красотке слёзно говорил: не надо голой быть на пляже среди бессовестных горилл и среди очень скромных даже, тем паче около меня – страшусь любовного удара. В нас столько страсти и огня, что мы… сгораем до пожара.

Язык, конечно без костей, и в сердце их, конечно, нету. Их, нашпигованных, вкусней навряд ли сыщется поэту. Ещё солёный огурец и грамм так двести для начала… Себе сказал я: «Молодец!» и, засмущавшись, замолчал я.

\Из курортных стихов\ В сочинской гостинице «Жемчужной» поселились, как в пансионате. И живём компанией мы дружной, но все соответственно оплате Большинство осело в полулюксах. Я – один.

Не стану даром вспоминать – всему придёт свой срок: опять военные года, опять тифозный блок. Пацан, орущий, что есть сил в объятьях чьих-то лап, в бреду полмесяца, как псих, выплёвывает кляп. С соседней койки инвалид убить серьёзно обещал. И до сегодня он грозит, чтоб я так не кричал. А я в беспамятстве ведь был, боль нестерпимая была, один укус, как сто горилл, она меня до жути жгла. Я и сейчас орать хочу, как вспомню тот тифозный блок. Там близнецом был палачу врач, но лечить нас мог. И вот он вылечил меня, и я до старости дожил. Как так случилось – не понять, но я ведь жив! Но я ведь жив! Пацан, орущий, что есть сил в объятьях чьих-то лап, в бреду полмесяца, как псих, выплёвывает кляп. С соседней койки инвалид убить серьёзно обещал.