Глава первая. Маленький двуместный истребитель С3R700 с яркой кратковременной вспышкой вышел из гиперпространства и, чуть сбросив скорость, стал резко снижаться, и уже через несколько секунд входил в атмосферу, тонкий озоновый слой которой почти не препятствовал попаданию в и без того загрязнённый сажей и различными органическими примесями воздух радиоактивной космической пыли. Корабль, явно побывавший не в одном сражении – об этом свидетельствовали множественные царапины и толком не выровненные допотопным дроидом-техником вмятины на обшивке – легко прошёл сквозь густые красно-бурые облака и кругами, не оставляя за собой дымного шлейфа, свойственного многим кораблям этого класса, стал заходить на посадку.

К утру среды паром пересёк пролив Ла-Манш и вышел в Атлантический океан. Уже ночью корабль прибыл в конечную остановку – город Гавр, где Говард Уайт купил билет на поезд до Парижа и, два часа спустя, продолжил поездку. В полдень четверга, десятого августа Говард прибыл в столицу Франции. В Париже уже чувствовалось дыхание осени, не сырое, промозглое дыхание, как в Англии, а прохладно-освежающее. Величественный и непревзойдённый, очаровательный и околдовывающий, впечатляющий и незабываемый Париж встретил американца со свойственным только ему спокойным, исполненным достоинства, но и тепла, гостеприимством. Город, колыбель европейской культуры, изящный и неповторимый, был способен заглушить горе, околдовать красотами, но слишком свежи были воспоминания о причинах столь поспешного расставания с Англией… Говард Уайт прибыл на Северный вокзал, находившийся недалеко от знаменитого Монмартра.

"Говард Уайт" Молодой человек из Чикаго на исходе второй недели своего пребывания в Англии покинул город Ноттингем и уже меньше, чем через сутки направлялся в сторону городка Гринстоунтон, где планировал провести несколько дней перед отбытием в Лондон. Бодро шагая по холмистому лугу, ориентируясь лишь по время от времени проявлявшейся в изумрудно-зелёной густой траве тропинке, человек глубоко вдыхал свежий прохладный воздух и откровенно наслаждался великолепной погодой, стоявшей в этих местах почти весь июль. Всё своё путешествие из Ноттингема до Гринстоунтона он совершал пешком, на ночь останавливался на постоялом дворе одного приятного и спокойного английского городка; короче говоря, не утруждал себя чрезмерной заботой о комфорте в пути. Американец двадцати четырёх лет отроду решил начать своё странствие по Старому Свету именно с Великобритании лишь в связи со своими английскими, хотя и утраченными корнями.

«Сокровище Оронеаза» 1 B городе Кмейбе, что стоит на Мшистой реке, жил человек по имени Хинесий. Это был мудрый и отважный воин, но так как в стране последние годы не случалось никаких войн, то и Хинесий вёл тихую и размеренную жизнь. Жил он в большом и красивом доме на окраине города. Старый дом, стоящий на берегу небольшого озера, окружала дубовая роща, но деревья тут были невысокие, их посадил сам Хинесий несколько лет назад и они были ещё молодыми. Дом Хинесия был трёхэтажным, с мансардой и двумя террасами, на которых стояли маленькие круглые столики для обеда на открытом воздухе. Из прихожей, стены которой были обшиты деревянными панелями, любой человек, зашедший в дом Хинесия, через арку попадал в просторную гостиную.

Человек – это не свойство характера, а сделанный им выбор. Дж. К. Ролинг. Рассказ «Плач Феникса». Мелкий моросящий дождик тёмно-серой пеленой висел в воздухе. Резкие порывы ветра с неожиданной силой подхватывали морось и заставляли кружиться над землёй. Этот день явно не заладился у молодого человека, описание одной мучительной ночи которого последует в этом рассказе, – уже с утра он еле стоял на ногах – сказывалась ломка после вчерашней передозы; распространявшаяся по всему телу адская боль вызывала постоянную тошноту и нестерпимую резь в глазах. Весь день он тщетно тешился надеждой прийти в себя, но бесцельно прошатавшись до вечера в городском парке, так и не решился пройтись по улицам – боялся милиции. Домой же путь был заказан – прийти в квартиру к родителям молодому наркоману не позволяли последние остатки совести. С началом сумерек ломка стала просто невыносимой.