Только черная роза роняла свои лепестки, И о чем-то запели какие-то дальние скрипки. По углям ты прошла, но шаги твои были легки. Уносила во тьму его нежность и прелесть улыбки. Он не понял порыва, не стала ему объяснять, Просто зло и красиво ушла, не сумела проститься, И огонь в этом мраке остался бессильно мигать, А лисенок метался, искал в бесконечности принца. Если нас приручили, ответ им придется держать, О, какая бравада, они отвечать не умели, Только будет во мраке огонь в эту полночь мигать, Только там лепестки черной розы куда-то летели. Но откуда такое видение снова в тиши, И мелодия эта, она здесь звучала когда-то. И мужчина чужой говорит: - Ты о том напиши. - Но о чем?

За ганью бытия №№№№№№№№ Мир снов моих странно причудлив и светел. Там дальние звезды мне кажутся ближе. Там дивные звери, счастливые дети, И снова я тайные знаки увижу. Там так вдохновенны любимые лица, И ласковы взоры друзей и знакомых. Врагам туда вряд ли удастся пробиться. На остров таинственный души влекомы Лишь светлые, снова отступят невзгоды, Мы будем творить и смеяться беспечно. И бабушка скажет:- Ты, милая, дома, А что же там было, о друг мой сердечный. Она улыбнется, как дивная Лада, И все понимает моя Берегиня, И где-то в тиши заповедного сада Мой огненный кот будет рядом отныне. Он песни и сказки поет на рассвете, В зеленых глазах отражается небо. Мир снов моих, странно причудив и светел, Приходит Баюн вместе с радостным дедом. И все, кого прежде я вовсе не знала, Но кто и во мне знал свое продолженье, С беспечной отрадой и с нежностью Лады Обступят опять мои милые тени. И дивный Услад или страстный Ярила, И Овсень печальный, веселый Купало, Опять к Коляде под

Ведьмак Новогоднее послание в Польшу Великолепному Анджею Сапковскому Пан Анджей, я к Вам на часок заглянула, Там снова принцесса в плену Ведьмака, И странная сказка в реальность шагнула. И мир так прекрасен, строка так легка. Пан Анджей, о как нам еще не хватает Иллюзий, преданий и грез о былом. И странная черная птица взлетает, И страшно далек мой заснеженный дом. А где-то в свой замок он снова вернется. И будет с русалкой грустить до утра. И Башня шутов мне приснится, и рвется Усталая песня, и вроде пора... Я Русь не сумею надолго покинуть. Но в Кракове снова затеют пирушку. Грустит королева, светла и невинна Ночная богиня, и мир тот нарушив, Врывается снова таинственный всадник, И что нам реальность, она так скучна, И мир оживает в беспечном рассказе Поэта и принца, и ночь не страшна. И знаю, что в этом его чарованье, Нам нужен защитник, чудовищ толпа. И только в тумане, в извечном тумане Помашет нам Мастер снова рука.

Письмо в Польшу Анджею Сапковскому И вот вдохновенье, как белая дивная птица, Над полем заснеженным снова и снова кружится. Проносится где-то Ведьмак, и принцесса смеется. И странная полночь Судьбы к нам легко повернется Неузнанным ликом. О, мудрый мой гений сказаний, В просторе безликом живут и стихи и преданья. Какие-то дивные люди, чудовищ громады. И как нам прожить в эту поры без сказок?

ЧАРОДЕЙ ПРИГЛАШАЕТ НА ВАЛЬС.

В метели рождаются белые сказки. И чудные рифмы витают там снова. Какие-то звезды, какие-то маски. А мир так прекрасен и странно взволнован. Как будто мы снова любовь и страданья Оставили где-то в ту тихую осень. На холст этот белый, наносим признанья И дивные лица спокойно наносим. Нам больше не надо скрываться от мира. Он примет такими, какими мы будем. И только поэтов веселые лиры Усталые души сегодня разбудят. И будут звучать эти дивные скрипки. И флейты врываться на место органа. Но что это?

Поэтессой себя не считаю? ( Надписи на страницах авторов Стихов ру) О, это женское кокетство, как погасить в душе огонь, Ужиться с миром, оглядеться и протянуть тебе ладонь. А в ней стихов благоуханье и Музы дивная возня. И пусть вот тот красивый парень считает призраком меня. Я не поэт, мне это право пока по сути не дано, Но улыбаюсь я лукаво, стихи пишу я все равно, Чтоб то, что было несказанно, явить тебе в пылу признанья. Как это горестно и странно иметь какие-то желанья, И пониманья ждать, как чуда, и знать, что где-то там , вдали, Звездой таинственной я буду на фоне света и любви. И вот тогда, в минуты эти, когда уже никто не ждет, Стихи полет звезды осветят, о этот радостный полет. Сама подумаю, что где-то когда- то я могла сказать, И стало в мире больше света. Не поэтесса?

И я пред зеркалом старинным… Монолог Пусть зеркало вновь отражает сомненья и сны, И хочется снова в реальность иную вглядеться. Я чувствую, там отразились и мы и не мы, В тех лицах беспечных осталась любовь и надежда. А наша реальность в заснеженном мире тиха. Чего-то не понял, а я никогда не узнала, Как странно душа утопала в безбрежье стиха, И тихая боль на минуту еще отступала. Мы очень хотели смеяться и жить веселей, И зеркало тайные мысли и взгляды хранило. Но только порой мы похожи на диких зверей, Порой на домашних, а нежности светлая сила Она растворялась в делах и заботах о том, Чтоб выглядеть лучше и быть для других недоступной. И вот остается за гранью и кров наш и дом, И крепости душ и надежд, все уже непреступны. Мы молча уходим куда-то в иные миры, Летит безрассудно душа, как во мраке комета. И только за гранью останется радость игры, И нежность, и робость, они недоступны для света. А свет иронично все смотрит на нас свысока, Уродует тел

На всех языческих гуляниях были игрища веселые и забавы. Но самое главное действо происходило на Светки, когда заклинали на земле свет и прогоняли тьму и холод. Тогда появлялся небесный кузнец - говорят, сам Сварог спускался на землю. И он перековывал всех своим волшебным молотом. И старики становились молодыми, исчезали все болезни, и новые искры божественного небесного огня загорались в людских душах. Он даже мог воскрешать умерших в это время…. Святки - это свет, который возвращается, когда отступает Кащей и уносит с собой тьму. В эти дни бывают особенно светлые и метельные ночи.

Видение в метели. Славянская сказка И снова пир в гридне у князя Владимира Святославича. Руслан и Людмила. Но это совсем другая сказка. Царевну не украдут и не усыпят. Обессилил нынче Черномор, не ворует он больше девиц. И видя это, Лада спускается на землю из Ирия. И за столами наши солнечные боги пируют. Страстный Ярила, веселый Услад, светлый Даждьбог, мудрый Велес и грозный Перун, все здесь. И Пряхи в великолепном снежном узоре разглядели совсем иную судьбу для Руси нашей прекрасной. Марине Волковой посвящается. Пряхи сказки пряли ночью, письмена бросая с неба. Как красива и непрочна эта призрачная нега. Но Руслан уже вернулся, и над Русью звезды светят. Пряхи снова улыбнутся.

Георгию Петровичу Кичигину самому любимому Художнику О, легкая эротика метели, меня бросавшей в бездну площадей, Мы встретиться на улице хотели, по Любинскому шли уже быстрей К художнику, была там мастерская. И тесный круг, и темные стихи. Тень адмирала, тишина какая. И женщина на зов его летит. Мне снится город, боль его и стоны, эротика заснувших площадей, Наш Любинский , любимый и влюбленный, он с девы начинается -владей Простором снежным и моей душою, художник мой, заложник дивных грез Меня он нынче чести удостоил, коснуться полотна, там запах роз, Сирени там истома и прохлада. О чудеса, за окнами метель, Да, жили мы в эпоху снегопада, не думали о тяжести потерь, В метели у реки проходит время, оно несется в бездну , где Ермак Тонул, уже в спасение не веря. Но снова дева с книгою в руках Встречает нас.

Мы встретимся снова, Мы встретимся снова, пускай проплывают столетья И в жизни иной я узнаю тебя и приму. И снова в объятьях твоих я проснусь на рассвете, Средь тысячи лиц я увижу тебя и пойму.. Условности мира, его миражи, расстоянья - Пустая забава , мы все одолеем вдвоем. Сияние радуги после дождя и признанье На мокрых ладонях мы ежика в лес отнесем. Ты помнишь, как он оказался, на нашей дороге. Испуганный зверь о пощаде устало просил. И кот зашипел в тишине - и гроза на пороге. Он бегал по дому, о как он тебя рассмешил. Все врезалось в память - гроза и испуганный ежик, И наше свиданье, совпало с внезапной грозой, Но мир был прекрасен: и тихо закончился дождик, И радуги чудо.

ДУРНЫЕ ПРЕДЧУВСТВИЯ В ВИСОКОСНЫЙ ГОД Памяти Алексея Черепанова, и всех, кого мы потеряли в 2008 високосном году И юноша в шкуре медведя принцессу Искал в этом мире, наверно, напрасно. Сраженный дракон в недописанной пьесе Угас, и оставил нас рыцарь прекрасный Если бы этот текст не был опубликован в первых числах января, в день, когда нас потрясла смерть Александра Абдулова, я и сама бы не поверила, что писала его не вчера, после того, как был похоронен наш Леша Черепанов. Случайность? Совпадение? Но как говорили на старом кладбище мужи, которые не особенно во что-то верят: - Слишком много случайностей. Так не бывает. И захочешь в них поверить, а уже никак нельзя, разум на то и существует, чтобы усомниться в них. Ясно, что когда шок пройдет, и мы, наконец, поймем, что его и на самом деле нет, и начнем думать, их окажется еще больше. Просто пока очень трудно даже вспоминать о том, что было. Остановилось сердце у половины миллионного города по меньшей мере.

Алеше Черепанову В городе снег заметает дороги. Пес приуныл и торопит домой. Белый котенок сидит на пороге. Дивный посланник из Ирия мой. Как я ждала его, пес отступает. И понимает, что все изменилось. Рыкнул немного и тихо вздыхает. - Что ты тоскуешь, скажи мне на милость. Это душа его с нами сегодня. Вместе с метелью ангел вернулся. Только тоска все еще не проходит. Только Морена вдали улыбнулась. И забирая с собою мальчишку, Нам оставляет она это чудо. Снег за окошком кружится тише. Белый котенок, и снег лишь повсюду. Знаю, что станет хозяином в доме. Жить привыкаем мы в мире котов. В неге веселой и снежной истоме Души любимых являлись без слов. И оставались хранить нас в метели. И веселились в тиши снегопада, Если они уходить не хотели. Если твердили: -Прощаться не надо. Я улыбаюсь снова спросок.

Алексею Черепанову День девятый, свечи на стадионе, их тысячи, победа \"Авангарда\" Но в каком страшном сне могло присниться, что я буду писать о нем, да еще в прошедшем времени. Среди снов и стихий снова ангел парил и смеялся, Снова солнечный мальчик вернулся в истерзанный мир. Он красиво играл, он уже ничего не боялся, И архангелы молча склонились во мраке пред ним. И в стихии огня он казался прекрасной кометой, Чаровавший, хранивший, и нам помогавший творить. - Что случилось? Скажите?

Т.Г. И юноша влюбленный и забытый В плену своих иллюзий и стихов Опять приходит к даме деловитой, Чтобы молчать про вечную любовь. Она его тогда едва узнала. И проводила, не успев понять. Она с другим куда-то уплывала. Он даже не посмел ее обнять. Но время с расстоянием бессильны, И даже вечность у любви в плену. И где-то там, в заснеженной России, Он снова на портрет ее взглянул. Вино, в нем яд. Он это понимает. Он сам смешал с вином старинным яд. И все еще стихи во мгле читает. И ждет минуту.. Листья лишь шуршат. И ангелы несут дурные вести. Туда, к тебе, за Тихий океан, Ты говоришь: «Мы не могли быть вместе. Я не любила. Это все обман. И я тебя прекрасно понимаю, Твой муж надменный так еще красив, Но почему сегодня вспоминаю Той песни оборвавшейся мотив. Закат алеет где-то там внезапно. И по аллее тень бредет во тьму, И жизнь летит с тоскою и азартом. Но без любви зачем она ему?

Поэзия - печальная забава. Грустное сказание №№№№№№ Ольге Мунтяновой, единственной и неповторимой Поэзия - печальная забава для тех, кто в прозе бренной так устал. И пусть его едва ль коснется слава, о почестях он больше не мечтал. Чудак беспечный, он живет внезапно нахлынувшей минутой торжества. И где-то там, в бессилии азарта, еще звуча победные слова. И пусть опять прозаики пируют, и получаю премии шутя, Завидует едва ли - торжествует поэзии беспечное дитя. Как третий сын в сплетении сказанья беспечен и никчемен до поры. Он часа ждет, он верует в призванье, он ведает безумие игры. И проще умереть, не отрекаясь, чем отрекаться в этот поздний час, Когда одна из ветреных красавиц - смешная муза посещает вас. И что ей в том, что вы порой несчастны, и голодны- поэзия жива. И вновь творцы забытые не властны в печали прозы обрекать слова. Быть знаменитым, не для них сегодня.

Светлой памяти Алексея Черепанова Черный день 13 октября. Реквием Алексею Черепанову Невозможно этому поверить, ангел милый, нет, не может быть. И опять потери и потери. Ангелы нужны? Но как же жизнь. Забирают лучших - говорили. Может быть, но как же мы без вас? Снова в небе ангелы парили, а мужчины плакали в тот час. И в плену стихии и азарта, чья неумолимая рука, Вырвала от нас, и значит завтра хоронить, а горе и тоска Наши звук пустой, и нет потери, что была бы горше и страшней. В небе лишь снежинки пролетели, и душа металась средь теней. Сколько бы они не говорили, только, как тем новостям внимать? А над Омском ангелы парили, что они хотели рассказать? Серое, почти стальное небо. Пустота, печали колдовство. Все мы живы, и порханье снега- бабочек, и вроде ничего... Только пропасть эта меж мирами, и бессилье медиков вдали. Как же нам поверить этой драме.

Как живописец обнажает тело Прекрасной девы на глазах у всех, Так снова осень, к нам врываясь смело, Всю наготу являет. Только смех Ее еще звучит в притихшем доме, и как одежды, листья сбросил клен, И старый дуб молчит в своей истоме, и кто-то в эту наготу влюблен. Художник дивный, что теперь наряды. Деталь пустая, призрачная блажь. И мы живем в эпоху листопада, и наготе ты должное отдашь. И эту обнаженную сонату поэт подхватит в полночи опять. О, осень, осень, дивная награда - тепло хранить, и тело рисовать. Его изгибы так пленят и манят. И снова ветер в гневе налетит. И тишина притворная обманет, и кто-то там потом изобразит И вальс последний золотой одежды, что Воланд, как иллюзию, хранил. Что оставляла?

Под обломками школы остались мечты и страданья, И стояли бессильно усталые тихие люди. И последний звонок все звучал и звучал на прощание. Стало ясно, что больше уроков сегодня не будет. Под обрывками стонов метались их души и тени, Рухнул мир, а казалось, все было там только в начале, Эти новости снова муссирует в панике «Время», Раздувая скандал, умножая тоску и отчаянье. Что теперь происходит, ведь это как будто не важно. И виновных отыщут, и шоу еще сотворят, Только старая школа , как детский кораблик бумажный, Снова тонет во мраке, и души над миром парят. Сколько надо трагедий, и сколько судов еще будет, Чтобы стало мечтою реальность, которая в нас, Как угасший огонь, и вопят обреченные люди, О виновности нашей, огонь гуманизма погас? О деньгах и зарплатах они говорят, как в экстазе, И цветы и шумиха, октябрь ее дарит опять. Только рушится школа, и в жесте печальном и фразе Обывателя нынче не сможет она устоять. Эта грубость и злость снова в пропасть устало толкает, Эти новости