* Я не фанатка панк- ни глэм-рока. Я пришла в этот клуб для того чтобы просто выпить. Много народа, орет музыка – настоящее одиночество в большой компании. То, что нужно. Я стояла, облокотившись на барную стойку, и тупо водила пальцем по ее столешнице. ― Девушка что-нибудь желает выпить? – промурлыкал бармен, улыбаясь глядя на меня. ― Да, водки, - ответила я, только краем глаза замечая его ухмылку. Он с энтузиазмом стал крутиться предо мной, делая все короткими незаконченными движениями, не отрывая от меня глаз при этом, что сильно раздражало. ― Водка для леди, - тем же быстрым движением он поставил передо мной рюмку с прозрачной жидкостью и ослепительно улыбнулся. Мм... все-таки недолюбливаю перекаченных парней. Глядя на бармена, я поняла рюмку вверх и залпом осушила ее. Он вежливо (но чересчур сладко) кивнул мне.

Просто мои мысли из города N в Петербург. Поездка на поезде по коридорам своего внутреннего мира. Поезд покачнулся и медленно тронулся с места. Семь часов непрерывного диалога со своим внутренним миром. Седеющее небо за горизонтом зеленым от травы, небольшие деревеньки и дрожащая, то ли из-за поезда, то ли из-за медленной разлуки с родным для души местом, рука. Поезд идет медленно, жизнь ползет следом за ним по рельсам, спотыкается на шпалах, падая, ударяясь. Ей плевать на беззаветные, не скошенные поля желтых цветов, по ошибке названных кем-то медуницей. Глубокое однообразное одиночество, пропитанное запахом кофе, плацкартного пива, проветренное запахом гитарной игрой, приправленное жгущим душу запахом чьих-то резаных вен и сплетением моих несвязных мыслей. Через полудрему я слышу, как хлопает дверь. Небо затянуто серей пеленой. И отчаянно хочется видеть сквозь непрерывную серость хоть небольшой просвет голубого неба.

Битое стекло… осколком его Легко разрезая кожу и вены, Не чувствуя боли… все равно не моё, Я уходил из жизненного плена… Он снова один, никого рядом нет, Он в темноте, где совсем нету света... Он хочет получить наркотический бред, Что бы уйти в мир вечного лета... Это судьба – стремящихся к свету... Как мотыльки умирать на подлете. Смысла для жизни у них больше нету... Тихонечко сдохнуть, захлебнувшись в блевоте (про авторские права всё знаю, но все равно не могу сказать, кто это написал, только то, что это не имеет значение) …заканчивалось лето. Впрочем, дело было даже не в лете, проходила их юность, исчезала куда-то их свобода. Теперь это будет лишь ограниченная пустыми законами и общепринятыми нормами жизнь. Они веселились, лицемеря в душе. Каждый из них чувствовал и понимал, что всё больше не будет как раньше.

*1 Когда я встретила Диму, на улице стояла осень. Этот человек до сих пор снится мне осенью, ее холодными, дождливыми ночами. Его внешность меня совсем не привлекала, да и не симпатичный он вовсе. Такой реальный панк... подонок. Каждый раз, когда я его встречала, он просто говорил: «Детка, пойдем к тебе!», отказать ему невозможно, да и не в моих правилах отказывать. Познакомились мы с ним в клубе. В таком «крысином подвале», куда меня привел мой бывший дружок. Дима часто шнырял в таких местах. Увидев его сложно поверить, что этот человек - любимец женщин. Но в постели он был действительно лучшим. Помню, как однажды он пришел ко мне поздно вечером сильно подвыпивший. По его лицу было понятно, что он даже не понимает, где находится. Не ясно матерясь на кого-то, Дима прошел в спальню и упал на кровать. Я, стоя на пороге в прозрачной сорочке, с интересом наблюдала, как бухой, небритый мужик, лежа у меня на постели, пытается снять брюки, расстегивая воображаемую ширинку сзади.

* Героиновый рай и они там вдвоем, И мы, наверное, туда попадем, По дорогам вен, по дорожкам пыли, Ведь мы так любили, мы были... Мы были с тобой все время вместе, Как Сид и Нэнси. И ни за что бы не дожили да пенсии, Как Сид и Нэнси... (Lumen "Sid and Nansy") - Не нужны вы мне! И сам справлюсь! Я сорвал с вешалки свою куртку и, распахнув наотмашь дверь, бросился вниз по лестнице. Выбежав из подъезда, я быстрым шагом пошел прочь и родного двора. Для себя я уже решил - больше не вернусь! Нащупал в кармане пачку дешевых сигарет и сотню и улыбнулся. Моя решимость не казалась мне пустой иллюзией, пока я знал, что мне есть куда пойти, пока я помнил адреса своих друзей. Я медленно шел по улице, смакуя вновь приобретенную свободу. Куртка, кеды, сумка за спиной, да семнадцать лет - вот что у меня было с собой, вот чему я дал имя Свобода. Майское солнце как-то по-новому жалило глаза, неровный, сухой асфальт под ногами, исполосан узором трещин.