Ветра южная ладонь гладит город против шерсти – Зашипели тополя, тучи вздыбили хвосты, Стал острее и длинней телебашни тёмный пестик, В руслах улиц расцвели разноцветные зонты. Небо вьёт себе гнездо на платановых ладонях, Клювами дождя стучит в листья, собирая пыль, Птица синяя, дозволь домик рядышком построить, Домик пряничный – ему не нужны ни жар, ни пыл. Кислый яблочный налив, петушок на щепке сладкий, Рой собачек-воробьёв звонко лает у крыльца – И загадкам не нужны непременные отгадки, И качанию бычка на качелях нет конца. Невесомы, но полны, облака-аэропланы, Оторвавшись от земли, набирают высоту. Были люди – стали сны. Было просо – станет манной. Облака – не журавли, не воротятся – уйдут. Может быть, когда-нибудь у дверей одно причалит, Сбросят паутинный трап, крикнут вежливо: «Пора. Пряник доедай – и в путь», – звери с мудрыми очами, И подушечками лап тронут ласково: «Сестра»

Предчувствуя экватор близкий лета, Всё ярче в листьях светлячков роса... Над палубой балкона - алым цветом Гераней распустились паруса. Там, где черта сиреневая сгиба Проходит небоземного листка, Стрижи, сродни летучим чёрным рыбам, Уходят косяками в облака. Всё ниже волны моря городского: Сквозь толщу шума можно различить Медузу шага, раковину слова И горлицы коралловую нить. Надколоты стеклянные светила, И северного ветра жгуча соль. Парит корабль балкона. О перила Облокотилась капитан Ассоль. Качается над ней на ветке-рее Белёсый недозрелый лунный плод. Она, увы, давно не ищет Грея - Русалочка, Сирена, Лорелея, Летучая Голландка здешних вод.

На костяном циферблате, дрогнув, смыкаются стрелки, Но не проронит ни слова чрево привратного гонга Лунного. Стихли под платьем стуки колёсиков мелких. Путаясь в кожных покровах, дрожь - за дыханьем вдогонку... Чем виртуознее мастер, тем уязвимей работа: Пусть побеждает сильнейший, но выживает - несложный. Карта на равные части - дама - разрезана. Кто-то Вечно молчащая гейша, кто-то - цветок придорожный. Мир недоверчивый нижет пары запАсных подобий - Бусины глиняных чёток - водит верёвочным кругом. Нить разорвалась - и ближе некуда стали мы обе, В царстве-театре нечётких тЕней - играя друг друга. Личико кукольной смерти жалобно и некрасиво: Сломано, а не разбито сердце. Посмертья не будет. Пахнет не мясом, а миртом тёплая львиная грива. Звери - последняя свита Куклы Наследника Тутти. Что же, тебе оставаться. В зеркале нет отражений. Парка вязанье продолжит, нити сменив постепенно. Только однажды в двенадцать встанут на ходиках тени- Стрелки. Но некому больше выйти тебе на замену.

Тощает равнодушно календарь, Диетой жизни изнурён бесславно... Перепиши обыденный букварь На новый лад, нелепый, но забавный, И на почти что птичьем языке Романс вечерний спой - рассветной рани. Построй из ветра замок на песке И разведи на башенках герани. Забудь разлуки и чужой огонь, Пустые сны, бессмысленные речи. Прости любовь - и протяни ладонь Дождю новорождённому навстречу.

Мы знаем оба - мне твоею быть. Ты терпелив - я всё ещё дичлива. Так яблоню подстерегает сныть, А сытый зверь - лениво - впрок поживу. ... Психее одиноко взаперти - Молчит, приникнув к окнам глаз раскрытым... Не скрою - я приучена почти К твоим необязательным визитам. Ты ленишься о них напомнить сам, Но узнаю заранее о встрече По на ходу споткнувшимся часам И лицам роз, опавшим вдруг за вечер. Читаю по складам записки-сны И привыкаю - нехотя-покорно - К игре прохладных пальцев вдоль спины, К кольцу-удавке на сердечном корне И к шёпотам ночным незримых губ. ... Но мечется по лабиринту-змею Из нервных троп и кровеносных труб, Запаянному до поры, Психея... О свадьбе всё давно сговорено. Уже сплетён венок из асфоделей. А кто таится в чернокрылом теле - Амур, дракон - не всё ли мне равно?

Отмеря вдоволь смеха, слёз и снов (Щепотью дня или стаканом века), Желтки светил, опару облаков Перемешав, готовит тесто Пекарь. Намётан глаз, движения легки, Рецепта партитура безыскусна. В клепсидре рук - мучные ручейки: Ржаной, пшеничный, ячный, кукурузный. ... Вот семь хлебов на скатерти лежат Небесной, разделённые на доли: Их, разобрав не глядя, наугад, Несут на землю ангелы в подоле, Спасая от остуды хлеба плоть для нас, хранимых. Кто-то под сурдинку Посыплет мелкой солью свой ломоть - А кто-то разукрасит, как тартинку. Что мякиш, что горбушка - всё одно, Везде изюм встречается, хоть редко. Порой в припеке спрятана монетка, А в сухаре - бобовое зерно.

Не творя откровенного зла, Но его созерцая бесстрастно, Ты не ведаешь: сумрак - смола, Не роса - на тенётах соблазна. Пусть в защиту от нечисти круг Был очерчен и замкнут прилежно, Но душа переполнится вдруг Горько-черною влагою грешной, Тяжела, словно плод, налитой Ядовитым и въедливым соком, - Перезрелой, на ветке пустой Ей висеть до зимы одиноко. Нет в бесплодной утробе семян - Мутной смертью наполнено чрево, Словно наглый безродный бурьян Изнутри забивает посевы. В тошнотворную трусость тоска Превратит горделивую смелость... ...Отойди от обрыва, пока Эта бездна в тебя не вгляделась.

Сливки-сумерки временем сбиты В темноту - смоляной густоты, И друг с другом становятся квиты Чёрно-белой природы цветы: Бывший алым в полуденном свете К полуночи обуглен, а тот, Что напрасно ославлен в примете, Жёлтый - пеплом невзрачно цветёт. Только белый, застенчивой тенью Затерявшийся в пёстром саду, Наливается лунным свеченьем, Превращаясь в земную звезду. Словно краски к положенным срокам, Перед ночью грядущей равны, Возвращаются в лоно истока, Под родное крыло белизны.

Cчета оплачены. Закрыты. Я – не должница перед банком. Мои погашены кредиты. Всё приготовлено к отлёту, И в ночь, а может, спозаранку За мною будет прислан кто-то, Кто должен в чёрном экипаже, А чаще - просто пешим ходом Меня доставить и поклажу - Воспоминаний два баула - К простым облупленным воротам, Укрытым в переулке снулом. За ними лётных аппаратов, Уже не новых, вереница, А экипажи и бригады Из двух компаний-конкурентов. Их униформа: люди-птицы. Аэродром же взят в аренду. На регистрации спокойно. По спискам выданы билеты. Стеклянный полупуст отстойник: Всех провожают на посадку. В стаканчиках - вода из Леты Шипит и пахнет странно-сладко. Случается, что из салона Выводят под руки кого-то (Проник не в срок и незаконно)... Всё схоже - перепутать можно, Лишь направления полётов Зеркально-противоположны. ... А если где-то по дороге Сорвать случайную ромашку, Найти копейку - хоть немного Баланс бухгалтерский нарушить? Возможно, даст банкир отмашку - Вернёт свою должницу - душу?

Прозрачны, словно не окрепли Их корни, впившись в плоть земли, На мраморных прохладных стеблях Цветы коринфские цвели. Там, в надмогильном аромате Цветов из камня, зла, тонка, В блестящем деревянном платье, Без скрипача и без смычка, Не глядя в зеркала и лица, Не чуя под собой пути, Плясала скрипка-дьяволица С единственной струной в груди. Отметил кто-то тайным знаком Порока, муки и тоски Бедро, обтянутое лаком, И струн погибших завитки. На дне зеркального колодца Плясала, в полный вздох дыша, Она, как будто не порвется Ее последняя душа И паутины саван липкий Ей не соткет чердак чужой, Склоняясь пред безгласой скрипкой, Как пред безглавой госпожой.

"У вас нежности нет: одна правда, стало быть - несправедливо" (Ф. Достоевский) Свернулся бальный зал - котом-клубком - В корзине тёмной городской квартиры. Одна лишь правда, жалости - ни в ком... Пришли с кнутом, и прочь ушли - не с миром. В кромешный траур - словно с похорон - Облечена. Истаял на ладони цвет вишни. Превращаются в ворон Неистовые вороные кони. Струной натянут огонёк свечи - Безмолвно и безветрено в гостиной. За окнами - молчащие грачи, Корявый мост, оборвыши-осины. Тускнея, оплывают витражи Под солнечным неотводимым глазом. Покинувшие лепрозорий лжи, Мы под плащами унесли проказу. Беззвучьем обезличены слова, Бессмертием монеты дней истёрты... Увы, анестезия колдовства Не воскрешает безнадежно мёртвых. Смешон кураж, бессильна нагота...

Над веной лезвие кружит, Над голубым Дунаем вены... Не переплыть, не пережить Пяти минут обыкновенных. Задрапирован эшафот Завесой колкой вьюжной пыли. Металл по нитям полоснет, Что плоть и душу единили. Подумаешь: «Какая грусть Не знать – ты слеп ли, глух ли, нем ли! Я с головою завернусь Теперь, как в плед, в сырую землю...» ...Но уведет тебя судьба Не на Судилище, а только На бесконечный бесов бал: За вальсом – вальс, за полькой – полька. В своих узнаешь визави, Тебе назначенных судьбою, Черты отвергнутой любви, Друзей, обманутых тобою. Невидимый палач – вина. С ним каждый новый танец страшен... ...Прими земную боль сполна – Стремятся к равновесью чаши.