Могу нарисовать «Балкон». Могу проклясть «Балкон». Шансы – сказка, есть только святая книга… Я плевал на этот чуждый и отвратительный сон. Этот мир, это балкон, и как не крути, а придется прыгать. Вот Она, придет, как будто добрая и в золотой оправе И в голосе Ее, грядущего ужаса для тебя ничего не выдаст. Скажет: «Привет…» Даже улыбнется, но потом… раздавит. И за что нам такая правда, за что нам такая милость? Так и будет, до конца всех минут висеть на нас панцирь… И руки, и шею не снимаемые будут давить кольца. Беспощадна Она. Не сказать. Не выдохнуть. И не развязаться. Да и можно разве, ногами дойти и руками взять Солнце? И собирался из ангелов, из ангелов болезненных поход. И виделась правда не сквозь радость, но сквозь черные линзы. Им сказали боль терпеть, а они взяли, да все наоборот, И заткнулась Она, хоть на миг перестала плести свою низость. Это все не всерьез. Это все – там ли, здесь.

Плохо. Плохо… Плохо читать стихи, Те стихи, что написала Она. Дрожь, неумолимая. Ее руки горьки… Подвенечное платье, дети.… На глазах моих пелена. SOS. Неужели все это правда? Призвана убивать, совсем немного – одно ядро духовное. И ничего, что была самой нужной, самой главной. Она хуже всех остальных, Она это «Она» и ей все равно. Людей нет, а те, что есть, скоро умрут. А она окажется самым злым врагом. Ей важно быть, где Она есть, ей не нужен твой парашют. Год, два…и ничего не разглядеть в самом близком и дорогом. Его убила Ты, и я тоже, но я следовал твоим советам. Ты слишком глуха, чтобы понять, как он мог в Тебя влюбиться. К счастью меня здесь не будет, а тебя здесь нету. Ты очень права: мне снится,…мне снится,…мне снится.

Голос, два голоса, три голоса… Голос на ветер, голос на голос… И все разлетелось, все раскололось… Фея – мечта, Фея – кукла, Фея безбожно горела на кухне… А ты не плачь, Фея – есть лишь еще один круг мрака, Лживый свет, а другого не видно и взмаха Крыла.… Смотри, ты тело, упавшее на асфальт. Без звона, без слез, просто «без» Стоял и смотрел на «слова» звеня ключами… Лживая дрянь, идущая вверх. Туман, лес… Любовь. Неправда. Смех. Развенчали. Все – все, я молчу. Мне больше не больно. Не душно, не жутко с такой то любовью. Я слушаю вас мои братья и сестры, Мне больше не больно: все просто. Все просто…

Отрежьте мне руки, заберите глаза, Я во всем сознался, я все рассказал. Я полетел к Ней не коснувшись Ее рук, Ее срывали, и кто - то замолчал и потух. А черные ветви махали как крылья И плакали стены, и тихонько молили… Она безбожно срывалась и кричала об этом В мир скошенных трав и надломленных веток. Ну пой же о том, что горела на кухни… Ну пой же о том, мы пока не потухнем… Я думал в саду недозревшая вишня… Ну пой же о том, его голос не слышен. Вот и Ты теперь для меня сквозь черные линзы Вот и Ты теперь для меня,… но я ведь Тебе это все рассказал. Посмотри в болото, в отражения звезд, в отражения жизней, Посмотри перед тем, как сорваться, рассмотри в них мои глаза.

Падает лист из рук, предназначавшийся Феи. Некоторые любят, некоторые ебут. Чья здесь вина, что не открываются нарисованные двери? Чья здесь вина, что кому – то необходим парашют? Мир даже не клетка – мир банка с крышкой. Воздуха все меньше, скоро не станет бабочки. Суть материи в том, что Она ничего не слышит, Фея не слышит и не видит взмахов волшебной палочки. Все остальное, лишь симуляция смысла В масштабе одного маленького духовного ядра. Ей не составит труда убить, Она сделает это быстро, Но я хотел бы сказать Ей, что все это не игра, сам не знаю почему. А потом станет темно, но Она ничего не узнает, Все упирается, все в тот же стук… Это невесомо, как Астрахань…или как Сальма Хайек И нету в этом слов, как нету в этом букв.

"Ты скажи, что чистый воздух,скажи что я не псих Я не псих, не псих, только скажи не псих Я не псих, не псих, не псих, не псих,не псих... " Торба На Круче Буду думать о тебе вдалеке, издали Любоваться тобой, и не прикоснусь, не скажу ни слова. Все закончилось хорошо, все остались живыми. Госпожа Цветок, прошу – не давай к себе прикасаться, Госпожа Цветок, от этого умирает все живое. И попутно всему я буду писать для тебя стихи, Писать и писать, пока не наступит конец. Они не кажутся нужным, они так легки, А потом, какой – то хрен поведет тебя под венец. Но нам уже не будет никакой разницы. Наверное, мир здоров, просто я болен. Ты пыталась мне объяснить, что все это, кажется, Ты пыталась, но я этого так и не понял. Завтра, через год, сегодня… Взаперти, в твоих руках… В твоей фотографии,твоем мейле, на свободе… Вот такой вот забавный факт любви, со смесью не очень приятных историй. Любви, которую даже ты сама не сможешь оспорить.

Сколько лет – минут, что мозг превратился в нефть. Кто - то будет трогать Тебя, а кому то всегда все поздно. Скажи пару слов, прикажи мне умереть, И я с радостью исполню твою просьбу, если от этого ты станешь счастливее. Я помню комнату -4x4 И душа, вдавленная в кафель. Я не знал о тебе, не знал, что мир состоит из игр Низких и пошлых, и еще из твоих фотографий. Но я знаю, что кто - то будет с Тобой, а кто - то умирает, Так зачем же мне о тебе рассказали? Теперь, я могу сказать, что ты лучше, чем Сальма Хайек И это не сравнение, это признание. Первый год, второй год, четвертый – третий… Рассчитайся по шансам, рассчитайся по номерам. Я не хочу знать для кого Твое Солнце светит. Отдайте мне, это мое, это должен быть мой Храм. Себя жаль, двери окон жаль, и вас всех жаль. Страшное позади, а хорошего не было. Голос у Тебя такой близкий, такой нежный И не обнимешь Ты никогда каторжника беглого. И будет так до конца, И грязь не с нами, а мы не с грязью.

Играй шкатулка, звучи дьявольский оркестр. Боже, почему мне так больно, оттого, что они исполняют свой танец? Я могу сказать точно, где мне не будет места, Я могу назвать Ее имя, я не могу понять, зачем мне об этом рассказали? Боже, боже – какая трагедия между ними, С чего это вдруг тебе подумалось,… с какой стати? Нас не хватятся, что это мы о себе возомнили, Пусть я буду цветком, на ее подвенечном платье. Эй, принц бездомных собак и кошек, Тебе кажется, кто – то, кого то ограбил… Я знаю, кому здесь невыносимо и душно, Я знаю кому будет больнее всего на Ее свадьбе. Убей меня, чтобы исчезла тошнота, Убей меня – я в этой духоте Не видел от тебя зеленого листа, Ты просто имя, имя в той же пустоте. Иди, танцуй, а потом плачь среди своих блестящих стрел. В центре меня, как проклятые звучат буквы твоего имени. Не знать, что ты есть, впервые, за все время, я захотел И небеса, они черные, они не синие. Убей меня, чтоб не осталось тошноты.

"Как там потом расставят всё по местам – неважно: «мне, господа, не больно», «мне, господа, не страшно»" Анжелина Полонская Завтра сестра моя летит в Австрию, Не в Астрахань,… а в Австрию. Слышу я скрип, но не вижу колеса… Там Ее она не увидит, такую нежную, прекрасную. Любовь – это не просто, совсем не просто. Дивная ночь – молчаливая правда. Глазам не больно, а руки молчат. Хочешь убить? – стань самой главной, Стань самой нужной – сожги этот сад. Очень красиво, красиво как, очень. Неужели Она? Неужели снится?? Нет, - это кровь над глазами хохочет, Это висит не влюбившийся рыцарь. Анжелина летит завтра в Австрию, Не в Астрахань, а в Австрию. Там нет ничего нужного, прекрасного, Потому что Австрия – это не Астрахань. Австрия это не Астрахань…

Те же мозги на стенах мира, Тех же великих ребят. Та же красавица вышла из игр, Тех же огней безнадежный парад. Мама - они убийцы моих игрушек, Мама - я не хочу идти в этот садик. Мама - это Она, и я Ею укушен, Мама – зачем это все, чего ради???! Небо трясет, у него шок, Звезды бегут по психушкам. Кто – то сорвал мой далекий цветок, Но послушай, послушай, послушай: Мама - они убийцы моих игрушек, Мама - я не хочу идти в этот садик. Мама - это Она, и я Ею укушен, Мама – зачем это все, чего ради???! Все, больше никто не смеется, У неба шок и цвет серо – желтый… Скоро на пальцах ее будут кольца… И у наших домов ничего кроме окон. Мама - они убийцы моих игрушек, Мама - я не хочу идти в этот садик. Мама - это Она, и я Ею укушен, Мама – зачем это все, чего ради???! Как страшно, ее сорвали - это все. Ее сорвали – какая трагедия. Ветер нас подхватит, ветер понесет… И в глазах она будет последняя.

Простите меня двери, простите глаза, простите запястья Стоит принцесса, а в руках у нее черный кот… Простите меня, если кто-то неправильно вас украсит, Простите меня, если кто – то вас украдет. И я уже не смотрю в небо, не собираю свет, я монумент. Ждет она своего этого… и пригласит его в свой дом… Она так нужна здесь, но здесь ее навсегда нет И я знаю, что не будет, ни сей – час ни потом. Я знаю…. Я знаю…. Я знаю… Простите меня за слова, а ее простите за поиск… За низость поклонов, за буквы молитв. Он прыгает по цветам, красиво ложиться под поезд, Он тихо плачет о ней, но лучше всего он молчит. Я знаю…. Я знаю…. Я знаю!… Скажи, зачем нужны прожженные белые скатерти? Зачем нужны цветы, и зачем нужен ее дом? Кричите не кричите, все - равно ничего от них вы не спрячете И не будет ее здесь, ни сей – час ни потом. Я знаю…

Небо горело,небо сломалось. Сломалось «слишком». Перед гордым смехом, перед дивным стихом, хотя бы «возле». Вот он, идет, но не видит. Вот он, поет, но не слышит. Имя ее холодно, безответно. Имя ее он произносит. Это правда,правда, навылет. И все придумано нами, нами самими. Анжелина, Анжелиночка – не сестра ты мне, но и не враг, Не друг, но и не посторонний. И когда – нибудь полетит этот голубь, что в груди, в руках, И заткнется смеющийся в небосклоне. Анжелина,это ничего, что я люблю Фею, это ничего. Я существо аморфное, это ничего. Но когда – нибудь взорвется этот город, эта боль и это волшебство. Анжелина, ты же можешь понять, что я чувствую к Феи? Струны зажимаю, чтоб не слышать, зажимаю как горло. Нам есть задание: раздавать лампады, раздавать и не верить. Смеяться на Солнце, проглатывать слезы, быть мертвым. Но кобель - есть кобель,а сука - есть сука. И она не Цитадель, а жизнь – немая потаскуха.

Вы продали жизнь, разделив ее на порции, Тем самым, наполнив мир отравленными колодцами. И что с того, что мне не бросить свет под ее окна? Я здесь говорю о ней,и здесь же,я подохну. Пусть будет ночь,и у нее четвертый,третий, пятый… А я сижу на крыше:безмятежный, безвозвратный. Да будешь ты счастливой, да собственно уже… А здесь:взывают двери,лопаются лампы,сердце на ноже. Я знаю, к тому времени тебя сожрут, Я посмотрю,и ничего в тебе мне не напомнит парашют, Который показался мне – мне показался знаком. За каждый съеденный кусок тебя я буду горько - горько плакать. Тебя сожрали. Как жаль мне, что тебя сожрали. Обнять тебя бы и отдать тебе мои серебряные шали. И я уйду. Уйду совсем, а может быть надолго, И буду петь там о тебе, - Тебе, как сдвинутый монах без бога. Ну, так скажи мне жизнь, зачем ты ставишь на рога святых младенцев, пропарывая грязью их немые колыбели??? И в-сетки, рад я, что ее люблю, и никуда от этого не деться. Ее сожрали, навсегда сожрали.

блядуют - это когда сильно блядуют, а когда так, средне- это не блядуют - это ищут.