У ног ни камня, ни воды, песок зыбучий. Солдат, ты счастлив без войны? Признайся в худшем. Траве достаточно земли, не человеку. Отвоевал, спи, честный, спи, глазами к небу.

Когда облает сука ни за что, подумаешь, простишь, возможно, течка. Ты для неё – прошедший мимо чмо, она же, просто, божия овечка. И ты, в миру душою не злодей, в неё не кинул камень или палку, а извинился и пошёл своей дорогой к храму не спеша, в развалку.

Признаюсь в любви женщине: первой, вернувшейся в мою жизнь через двадцать три года, второй, оставшейся после двадцати лет другом, третьей, сказавшей мне, что я не правильный мужчина, и четвёртой, вставшей на колени и помолившейся за меня после одной ночи… Я счастливый мужчина… Люблю единственную.

В Марте начало и зверь – совершенное солнце, - с лапой в капкане, на языке с вероломством. В прочем не будь, ускользни по ложбинке кровавой: завтра придут и набьют щёки левой и правой. В Марте зело прорастает упругое лето, наземь звено зрело падает сердцем задето. ...........................26.11.2009

Когда облает сука ни за что, подумаешь, простишь, возможно, течка. Ты для неё – прошедший мимо чмо, она же, просто, божия овечка. И ты, в миру душою не злодей, в неё не кинул камень или палку, а извинился и пошёл своей дорогой к храму не спеша, в развалку. ......................................01.12.2009

И не любитель рейнского вина, и не хулитель познаньских окраин, из детства вброд знакомая река нашепчет: «Красота мертва в Версале!» - вдруг приласкаешь робко берега, полого левый и покруче правый. Приблизится к источнику рука, вдруг оказавшись посреди отавы. Молчи, кричи, держи и оттолкни, дождём ли снегом, но земле отдаться. Две жизни пусть на разные колки натянутые будут в страсти танца…

Рыба моя, спорить глупо с твоим хладнокровьем, плоть надрезаю, кровь движется к краю земного. Что мне осталось? Твой голос, на лацкане волос, чувство в глухом янтаре и - поверишь мне? - пояс. Ты и кувшин, их заносит песочно веками, как ни пытайся придать им значенье годами, снег разгребая, живое найдут погребенье, завтра - всё та же вода над и подле каменья. Рыба солёной воды, твоя плоть вездесуща. Я плотояден, почти, и почти всемогущий, но перечёл все, к несчастью, святые скрижали, там говорится, что путь к сожаленью в печали.

Раздвинешь руками осоку, откроется жжёная гладь, всё жалуешь дальнему богу себя и ребёнка, и мать, и пыльную к дому дорогу, в котором за круглым столом никто не притронется строго к еде молчаливой потом.

В тоске стихотворных осадков плеснёшь – камень парно шипит, ребячатся голые пятки, на зуб берут всё, что на –ить. И только глазастый до неба почувствует и понесёт окраину чёрного хлеба под сердцем в голодный народ.

Летел на счастье мотылёк, хотел обжечься, бенгальский встретил огонёк, холодный. Я тоже. Скоро Новый Год. Стареет сердце. Взгляну на жизнь наоборот сегодня: летел счастливый мотылёк, хотел, обжёгся, он просто на зиму прилёг и умер.

Бабушку звали Ганна, она гнала самогон в Хмельницком районе, но внуку запомнились её вареники с черешней. Возможно уродиться слишком честным, пытаться быть в этой жизни полигарным, но никогда не поймёшь, за что Ганна любила ушедшего Ивана.

А, может, возьмёшь при встрече под руку, скажешь: «За дверью бесновались звуки…» В горячем поздно шорохи слуху зверья опасней, подноготней скуки. Крайность спасительней сердцевины, глас округлый ножа острее. Виснет над обожжённой глиной в ожившей опаловой гиперборее «возьми» – это то, что отдать успеешь, качнёшься, скрипнешь подобно ели: то ли мелешь, то ли мелеешь пегим коником на карусели.

* Поводом к этому послужило: Posted Ноябрь 17th, 2009 by Аетий in Стихи о любви ...........Ей................ Сдирая кожу с обнажённых плеч, И вкровь целуя бархатные губы, Я вновь забыл, что надо Вас беречь, Я снова с Вами почему-то грубый. Простите мне забывчивость мою. Признаюсь Вам, давненько ей болею. Я просто Вас неистово люблю, Мне жаль, что по другому не умею. 17 ноября 2009 г. http://artbull.ru/content/ei-10 Простите, был довольно груб и совершил насилие над Вами, от словосочетанья «бархат губ» я возбудился чересчур буквально: содрал с Вас платье, кожу повредил, Вы умоляли: «Только не причёску!» Я бормотал, как конченный дебил, когда входил, поигрывая тростью…;)

Дети Марта взрослеют быстрее, чем мы думаем. Вот и мой старший признался, что думает о девочке с косою. Он смотрит слишком доверчиво и спрашивает: - Что думает девочка? Разве я солгу ему? Не знаю…

Каково это, продолжать стихи кончиками отмороженных пальцев красоты, убивающей мир красоты, предпочитающей постояльцев? Дни поэзии, считанные, в уме, словно презумпция невиновности. Тишина, ты гнездилась всё время во мне, без условностей, голой совестью.

И то, что ночью не забыть, и то, что днём никак не выжечь, несу, о, проклятая плоть! Ты переполнилась, я видел желаньем женщины в стихах, желаньем, вздёрнутого к небу, что лань, бегущая в снегах, к охотнику, которым не был…

Расставлены все вещи по местам и тени не дрожат, гвоздьми прибиты, приближены к расплавленным глазам, увидевшим, что будет всё забыто. Здесь слишком тесно от голодных слов, и слишком руки холодны природы. Затиснутый в янтарь не просто мёртв, мне кажется, он спрятался от бога.

....................................А. Когда б могли мы воссоединить, что я могу, и то, что тебе хочется, сплести в единственную нить, и этой нитью сшить два одиночества. Молчи, пожалуйста, не надо слов, да, мы близки, мы без ума от близости, но снег идёт, его шагов во все стихи хруст проникает примесью…

Рой и зимой, и летом, и весной подвижен, но осенью желание за рой поближе проникнуть в тайну .....................................телом и душой я вижу, что в малой человечине большой капризен. Его тревожат смутные дожди утратой, как будто в небо голым он стоит у трапа…

Не торопись, я тоже медлил, лил медь горячую в руке и повторял в снах «види», «веди» и просыпался на песке. Голодных губ не остановишь, вода замёрзнет, не умрёт, скользнёт, запаздывая, в помощь всему, что двигалось вперёд. Всему, что двигалось навстречу, как плоский камень на пути с забавной вяжущею речью, приподними – там муравьи хватают голыми руками ещё не зрелое зерно и гибнут или погибают за всё равно, им всё - равно…