Борис Сологубов любил экономить деньги. Эта привычка была его второй натурой. Таких в простонародье называют скупердяй. Но он был не просто скупердяем. Прижимистый и расчетливый Скрудж Макдак из мультика детства казался просто мотом по сравнению с ним. Его скупость не знала границ дозволенного, впрочем, обо всем по порядку. Боря экономил с детства. Когда бабушка посылала десятилетнего внука за хлебушком, он всегда ходил за два квартала в дальний гастроном, где хлеб стоил на две копейки дешевле, а разницу оставлял себе. Деньги, подаренные родителями и родственниками на Дни рождения он старательно складывал в железный ящичек из-под аптечки и хранил в нижнем ящике комода. Когда Борис вырос и стал подростком, он старательно избегал молодежных вечеринок, чтобы не тратиться.

Светящийся от счастья, с гордо выпяченной грудью, Витя Степашкин вошел в курилку. Он, здороваясь, кивнул мужикам и уселся на деревянную скамейку, прижавшись к спинке, тайком поглядывая на блестящее золотое кольцо на безымянном пальце своей правой руки. Николай Ломакин, сварщик, удивленно посмотрел на него из-под кустистых бровей: – Что, парень, захомутали? Витя загадочно улыбнулся, растягивая тонкие бледно-розовые губы. – Да, дружок, надел ты себе ярмо на шею… – глубоко затягиваясь сигаретой, пробубнил сварной. – Женился-то по залету или как? – По любви…¬– растерялся Витя. – Какая, на хрен, любовь? «Хотелка» выросла, гормоны заиграли – вот и вся любовь! – хохотнул Николай, обнажая неровные желтые зубы. – Да отстань ты от парня, Николай Иванович, – улыбнулся чернявый, большеглазый водитель, Толик Захаров. – Я вот тоже недавно третий раз женился – и все по любви. Третий брак, он говорят – самый счастливый. – Ты у нас уникум, Анатолий.

Калитка скрипнула тревожно, с надрывом. За забором фыркнул и заурчал мотор старой «Нивы», и недавний гость умчался в пышущий зноем август. Иван Алексеевич тяжело вздохнул, встал с табурета и вышел на улицу. Тревожно было на душе, муторно, будто с тяжелого похмелья. Он подошел к деревянной стене дома и прижался к ней впалой небритой щекой. Вдохнул деревянный, смоляной запах. Дом был живой. Он дышал, чувствовал, был не частицей, а частью его жизни. Дом поднимали отец с дедом сразу после войны. Тогда строили всем гуртом: приходили соседи, друзья, родные – месили камыш с глиной, пилили бревна и доски, носили хворост. Восьмилетний Ванюша тоже не сидел без дела – деловито сортировал хворостины, зачищая тонкие концы острым перочинным ножом. Дом, как и вся родня, провожал его в дорогу, и встречал. После долгой разлуки всегда хотелось прижаться, обнять деревянный порог родного дома, прикоснуться рукой к знакомым с детства стенам.

За пять минут до окончания урока в дверь тихо постучали. В класс заглянул рыжий патлатый парень. – Проходи, Виктор, - Елена Сергеевна, наш классный руководитель, представила нам смешного входящего верзилу,- Виктор Павлов – из десятого «А», ваш старший комсомольский товарищ, будет помогать нашему отряду – готовиться к конкурсу художественной самодеятельности к семидесятилетию Великой Октябрьской социалистической революции. – Здрасьте,- пробубнил Виктор.- Готовы? – Всегда готовы,- дружным хором отчеканил наш седьмой «А». Прозвенел звонок. Елена Сергеевна, взяв со стола журналы и методички, и почти выйдя из класса, обернулась перед дверью: – Ребята, осталось всего две недели. Не подведите. И кстати, приз, занявшим первое место – поездка в дружественную Чехословакию.

Леонид встал очень рано. В сарае на столе он нашел старый отцовский топор. Леонид подточил его на наждаке, чуть подвел острие брусом, затем бросил топор в спортивную сумку. Затем он поковырялся в навесной полке, и вытащил оттуда медицинский пузырек с хлороформом. – Сынок, ты чего в такую рань поднялся? – мать удивленно смотрела на сына. – Мам, да тут автозапчасти старые заберу, да поеду скоро, мне перед работой еще домой нужно заскочить… – Ну пойдем, сынок, я тебе блинчиков напекла, чай попьешь на дорожку. Леонид незаметно положил пузырек в карман, и пошел за мамой в дом. Милая мама, как она постарела за последние пять лет. Как она всегда ждала его: из армии, потом из зоны. Не дала ему упасть, прогнуться, когда он освободился. « Сынок, тебе только тридцать, у тебя – вся жизнь впереди». Потом он вытащил себя из «пьяной» трясины за волосы, перестал пить, а вскоре уехал с одноклассником Женькой в Нижневартовск, за длинным рублем. Так Север украл еще три года его жизни.

Юля уложила дочь спать и смотрела сериал по НТВ, когда пришел муж. Она быстро разогрела ему гуляш и нарезала салат. Леонид всегда ел с аппетитом, жадно набрасываясь на еду. Юля включила телевизор на кухне. – В «качалке» был? – Угу,– муж прожевывал гуляш. – Там, наверное, молодые лоси выпирают старичков… – Молодые лоси отдыхают в сторонке, когда старички на штанге. Юля, ты вот мне лучше скажи,– он показал рукой на телевизор.– Почему у нас фильмы все однотипные: про ментов и бандитов, и сюжеты как под копирку. Вот серия только началась – а я уже догадался, кто убийца. – Да при таком наплыве медиа-шедевров, трудно найти оригинальный сюжет. А некоторым людям вообще нравятся простые вещи. Люди вообще, как правило – просты. – А я? – Только не ты. Ты айсберг.