Еще десяток лет долой Из календарной карусели. Пора вернуться бы домой, Да вновь семь пятниц на неделе. Крупою белой заметет Кривых дорог прямые версты. Опять, старик, тебе везет – Здесь, как обычно, всё не просто. Не с корабля и не на бал, И вышло так, а не иначе. Что, думал, в сказку ты попал? А жизнь – не детская задача. Ты спор ведешь с немой луной. Она в лицо тебе смеется. - Чего стоишь? Пошли домой, А там, глядишь, и выйдет солнце.

Мы с Ним родились в Рождество - Весенне-летние, осенние. И в этом чудо-волшебство: Врут календарики настенные. Сегодня Он родился здесь, И тут и там, за горизонтами. Колокола разносят весть В сердца божественными нотами. И вот уж первая звезда Лучом надежды улыбается. Пройдет печаль, пройдет беда, И лишь Любовь Его останется.

Ее бонбоньерка пустой не бывает. Там есть карамельки, драже, монпансье. Она угощает, кого пожелает, В своем будуаре в изящном белье. За ломберный столик вдвоем не садятся, А в ломбер играют обычно втроем. И все отраженья в трельяже троятся... Амур сочиняет сонеты в альбом. В лазури небесной шпалерного шелка Порхают заморские птицы легко. Но душно от воска, истомы, намека, И веером машет из клетки жако. Пора одеваться. Волнующий вечер Вплывает в стеклянную заводь окна. Звенит колокольчик. Служанка, как ветер, Бежит наряжать госпожу, а она Опять наполняет свою бонбоньерку. И тают конфеты в горячей ночи, В которой обещаны ей фейерверки И красных фонтанов хмельные ключи.

Где-то в наушниках рвёт диффузоры Земфира. Странная девочка в чёрных очках мне поёт То, что не спела Корделия старому Лиру, Что не вместилось в потрёпанный тот переплёт. В тоненькой майке так холодно сердцу Земфиры. Кто в нём сейчас, не гадайте, не всё ли равно. Игры до слёз, вот такие серьёзные игры: Нет берегов у мостов – только небо и дно.

С веток высокого дерева Вижу страну Одиночества сирого Дождь полоскает поля Над пожухлой травою Испарина В этом краю сиротливом Случаются редкие радости Вижу одну Но она под зонтом удаляется

Он возвращался к ней всегда, Хотя никто ее не видел. И даже пёс его гадал, Кто ум хозяина похитил. Она сидела у окна, Его встречая безучастно. Она и с ним была одна, Но пела песенки про счастье. И окунала счастье в боль. Дышать сквозь боль невыносимо. - Хотел любви? Ну что ж, изволь… И привыкай быть уязвимым. Он, не прощаясь, исчезал, Когда над пристанью светало. Никто не звал и не искал – Примета верная начала.

Не считай свои осколки - Этот счет как будто месть. Положи их все на полки И табличкою отметь - "Море счастья". Ах, как много, Если все куски сложить. И уйдет твоя тревога. Так пошли посуду бить...

Когда два горизонта обреченно В один сольются смыслу вопреки, Когда в пространстве этом прокаженном Вдруг заревут священные быки, Придет рассвет с холодным неуютом, С прогорклым утром склеенных ресниц И склонностью к прыжкам без парашюта В чужую жизнь, где мы всегда одни.

Ленин – коменданту Кремля Малькову через десять дней после расстрела Каплан " - Мегзавец! Такую бабу гасстрелять! Дзегжинского на вас нет!" Вл. Владимиров. "Не надо грустить, господа офицеры..." Эссе. Мавзолей. Куранты... Полночь. На посту стоит Каплан. Зарядила эта сволочь Снова полный барабан. Призрак вышел без опаски. - Эй, товаищ! А вы кто? Из какой такой закваски? Из каких таких пихто? Вы мою тут не видали? Знаю, к Феликсу пошла... Две недели их искали ГПУ и ВЧКа. И сейчас, навегно, ищут. А зачем искать, когда Сам послал к нему дуищу По заданию ЦКа? А Инесса... Эта стегва День котоый не дает. У меня же с ссылки - негвы... Я б ее - под пулемет. Помню, сдуу загуляла В том семнадцатом году, С сыном вице-адмиала. Нет чтоб дать большевику! Ну, и я сошел с катушек... Евалюцию? Легко! Из-за этих потаскушек Атлантиды шли на дно. Я, навегно, утомил вас. Между нами, вы – вдова? Как там в Смольном? Квасит сильно Наша местная бъатва? Почему-то мне знакомы Ваш овал и...

Опять мигают ёлочки огнями. - Ну, что стоишь, поедем в Новый год! Со старыми и новыми друзьями, Где нет тоски, а всё наоборот. Мы вытащим тебя из этой скуки Ночей холодных, под копирку дней. Отменим все прощанья и разлуки И мир настроим по второй струне. Всё станет добрым, честным, без обмана, И круглый год – конфеты, конфетти. И снова будет молодою мама В вечернем платье с брошью на груди. Зовет из детства запах мандаринов, Огней бенгальских чудо-волшебство. И я не знаю ни одной причины Проспать и Новый год и Рождество.

Бергамотовый чай. Вкус нездешнего вечера. Отдохнем от дорог. Тьма луною подсвечена. Непечальная грусть как предтеча бессонницы. Все, что было, пройдет, а что будет, исполнится. Даже время не жаль. Тихо цыкают стрелочки. Вот и полночь уже. Спите, мальчики, девочки. Так сейчас хорошо, так спокойно – не верится. Гляну кротко в окно - там созвездье Медведицы...

Не пил, не изменял, замаливал грехи, И стал поэтом. Даже награждался. Сказала Муза, прочитав его стихи, - О Господи, да лучше б ты нажрался!

Ночь сама себе не рада. Сонно щурится торшер. Все пороги снегопадом Завалило по апрель. Нам на улицу не выйти, К нам несчастьям не войти. Почему бы нам не выпить За свободу взаперти. Голоса вспорхнут и смолкнут – Снежной ватой тишина. А потом опять без толку Трёп до самого тогда… На стене застыли числа, На часах почти рассвет. Видно, мало жизнь учила - Нас сегодня дома нет.

Не носите чужих крестов. Видно, я чей-то долго нес Мимо старых кривых дворов, Мимо вспышек сиреневых гроз. И глядели в меня глаза Тех, кого я не видел сам. Видел только слепой зигзаг, Узнавая любовь по зрачкам. Уходил от больших дорог. Изучал многотомье дней. И всегда был за мной должок, Потому что я помнил о Ней. И не встретиться нам нельзя, Да не свидеться нам судьба. Потому и живу, скользя Между «может» и «никогда»...

На баржЕ, а быть может на бАрже, Пили долго – имели дензнаки. Рейс по Волге – умаялись даже, А проснулись уже в Потомаке. И таращат глаза удивленно Восемь рыл с бодуна - вся команда. - А какого же здесь мы... бубёна? Вот тебе, мать япона, "Лава-а-анда...". Вдоль по курсу не наши деревни; Ничего, симпатичные с виду. Где живут? Всё трактиры, харчевни – Только пей, да гуляй да завидуй. Мужики возроптали на барже. - Хоть сгонять бы на берег за пивом. Интересно, у них точно так же Подают в кабаках с недоливом? И сошли... Чуть задели баржОю У моста две - не больше - опоры. Сам попробуй причалить с башкою С перепоя вчерашнего хворой. Обыватели – это святое – Настучали об этом скандале. ФэБээРовцы дельце простое На диверсию переписали. И летят над рекою "апачи", А спецназ оцепляет кварталы. Ужас... Русский морпех, не иначе, Захватил их родные причалы. По ТиVишным каналам – горячка: Кто-то вспомнил про выстрел "Авроры". Где-то в баре... – Налей нам, землячка!

Она стабильно нестабильна, И вместо крови в венах ртуть. На все и всех сквозит обида - В глазах безбожных Высший суд. И прожигает взгляд упрямый - Вот-вот откажут тормоза. И запах ветра горько-пьяный В ее с заколкой волосах. Путь на работу и обратно В свое укромное гнездо. Но вот с зачитанным романом Все как-то сложно и не то. Как долго умирает вечер. Танцуют тени по углам. Вином в бокале лечит печень, И отступает ночи тьма. Она летит на гиперзвуке – Тот опоздал, кто не успел. Вот пропиликал в ноутбуке Ее беременный емейл. Всегда все знает, всюду в теме. По клаве пальчики стучат, На раз решая все проблемы, А рот откроет – все молчат. Она готова к этой схватке И амазонкой рвется в бой. И пробивает чьи-то латы Своей отравленной стрелой. Но в этом вихре сумасшествий Под утро Все-таки уснет… И лишь во сне вернется в детство, Где мама бантик заплетет.

Ваши ответы безмолвны. Можно уже и не ждать. Но продолжаю безвольно Белые письма читать. Белые, белые письма - В клеточку каждый листок – Боже мой, сколько в них смысла Даже в отсутствии строк. Чистое снежное поле. Лисьих не видно следов. Только над полем паролем Запах нездешних духов. Вам бы поставить здесь точку Иль восклицательный знак. Я бы все понял и ночью Вешал замок на вратах. Веер конвертов без марок И сквозняка ветерок. Наша любовь без ремарок. Мимика, жесты, кивок...

Очисть мою замызганную душу Улыбкой грешной и слезой святой. Мне скоро падать в изморозь и стужу И молвить слово... но без запятой. В запасе час и ни минутой больше, И это счастье дольше не продлить. Колец не знать, и только колокольца В сердцах до смерти велено носить. Умри во мне и снова стань собою. Меня заправь на струнные колки, И я послушно вытянусь струною И зареву от ласковой руки. О, этот миг сильней стыда и боли, Сильней позора и сильней улик! И слаще нет твоей на коже соли, И ярче солнца слабенький ночник.

Летом я обычно холостой. Вся семья на даче. Месяц – два. Сволочь – я не мучаюсь тоской. Ты прости, но нынче ты вдова. Умер, и не скоро воскресят. Нелегка свобода – тяжкий труд. Достаю, как нож, брутальный взгляд. - Здравствуй, воля! Как тебя зовут?

Запах осени - это не месть, Запах осени - это расплата. Прелых листьев опавшая лесть. Спелых яблок печаль аромата. Время дымных пьянящих костров. Теплый свитер воскресной сиесты. Тихо падает дождь-апостроф` Сквозь дырявое небо из жести...