Нас ждут большие перемены, воздействуют на массы цены. Идут торги. Их слово не интересует, его кто хочет, так тасует... Кругом враги. Они нам память освежили, по новой данью обложили. Плати, давай ! И если только нас осилят, то без зазрения распилят, Весь каравай. Кто виноват ? Что делать будем ? По-русски матерком осудим, А мы могём. Хамим, как-будто к Богу молим, но иноверцам не позволим, Играть с огнём. На слово есть и были цены, нас ждут большие перемены, Что ж, подождём. Консенсус с миром состоится ?! Его заставим мы смириться, С таким вождём.

Душе приобрёл бронь жилетную. Опробовал - держит удар. На всякую чушь несусветную, Спецы подбирали кевлар. Врагам не хватало умения, Хоть сплетни вонзали не раз. Нет лёгкого даже ранения, Сработано всё на заказ. Попытки пробить в виде вмятины, Но это нормальный расклад. Стрелки пулевой отсебятины, Шмаляют всегда наугад. Ну вот и прошёл испытания, Целёхонька вижу душа. Спасибо спецам за старание, Кевларова бронь хороша.

Государство правовое, где свобода при конвое, Сотню лет. По тиранам страсть бушует, люд забитый власть крышует. Где просвет ? Знак согласия повальный, а контроль у нас тотальный, Знают все. За вождя стеною встанем, если ноги не протянем На овсе. Масса громких заявлений и проходят все без трений, Верим им. Держат марку и породу, а кого сдадут народу, Поглядим. Отработанная схема, долго держится система. Стрёмный путь. Покрошили снова люду, запахи войны повсюду, Просто жуть. Демонические страсти,- это бзик такой у власти. Застращать. Государство правовое, где свобода при конвое. Не пущать !

Как тех собак нерезаных писак понаплодили, Свой интеллект и кругозор выносят напоказ. И мнят себя в философах, кто в неучах ходили, Казнят они и милуют, как видится, на раз. В их глупости и скудости двух слов никак не свяжется, Зато в нравоучении убогие сильны. И если рядом с гением такой субъект окажется,- Зарубится, замылится и комом все блины. Уже вовсю усердствуют кликуши с критиканами, Им, в принципе,без разницы кого и как сожрать. Убогие и сирые с душевными изъянами, Их, несусветной глупости, не стоит возражать.

Наш папа,- бывший зек и выпивоха, ( давненько с этим делом завязал ). Он был по жизни тот ещё пройдоха, Тащил домой, всё что лежало плохо, Да маму мордобоем истязал. Любил меня с сестрёнкой, однозначно, Хотя перепадало лишний раз. Но делал это весело, не мрачно, Святых осыпет матерщиной смачно, И нам отцовский выдавал наказ. В наколках весь, ещё рубцы и шрамы. Не признавал свей неправоты. Когда ему хирург изрезал "храмы", Он попросил прощения у мамы И перестал с судьбою быть на "ты". Недолго до девятого десятка. Заслуживаешь парочку словцов. Я не хочу, чтоб вышла непонятка, В строке последней здесь не опечатка,- ТЫ САМЫЙ ЛУЧШИЙ В МИРЕ ИЗ ОТЦОВ !

Чтобы ярче был кураж, приобрёл сей антураж, В виде Музы. Вот теперь пишу стихи, в них замаливать грехи Нет обузы. Можно жизнь продлить за взятку или правду врезать матку, К Богу в гости. Всем и вся давать советы и на всё иметь ответы, Моем кости. Где нас только не носило, мы и к смерти очень мило, С чувством, толком. Кое-как уносим ноги, иногда от безнадёги Взвою волком. То овечкою заблудшей пробираюсь к доле лучшей, Тихо блею. Дуба врезать ненароком ? Антураж всегда под боком. Не жалею.

Моральные уроды не делают погоды. И всё же. Сожрать себе подобного, но более способного, Им гоже. Адепты у величия не ведают приличия, Ни в чём. Злорадство крепко здравствует, хамьё и быдло властвует. По чём ? По чём остатки совести совковой вашей повести ? Дерьма. Дебильные стенания - нехватки воспитания, Ума. Решение поспешное, невежество кромешное. Негоже. Моральные уроды не делают погоды. И всё же.

Страна сорвалась в пропасть и летит. Насколько ещё хватит силы духа ? Наш "говорильня" много говорит И тезисы доносятся до слуха. Одно и тоже уже сотню лет, Не изменились даже ни на йоту. Не жизнь, а с подтанцовками балет, Порхают все на выданную квату. Когда же прекратится сей бардак ? Могу сказать,- не завтра и сегодня. Мы знаем, кто устроил кавалдак, Разверзлась перед нами преисподня. Страна сорвалась в пропасть и летит, Смешно клешнями машет, неумело. Наш "говорильня" много говорит, Но это всё порядком надоело.

В сердцах могу и нахамить, Интеллигентно, правда, очень. Сдержаться не хватает мочи, Чтоб обстановку не калить. Чего не ляпнешь сгоряча, Все перегибы слишком строги. Когда подводятся итоги, Не грех и рубануть с плеч Когда по кочкам понесёт,- По личностям пробежка матом. На время становлюсь Сократом, Я знаю, кто кого пасёт. Прибавки к жалованью нет, Не требуют и предоплаты. Слова не ведают растраты, Когда клиент уже отпет. Поговорим ?

В сердцах могу и нахамить, Интеллигентно, правда, очень. Сдержаться не хватает мочи, Чтоб обстановку не калить. Чего не ляпнешь сгоряча, Все перегибы слишком строги. Когда подводятся итоги, Не грех и рубануть с плеч Когда по кочкам понесёт,- По личностям пробежка матом. На время становлюсь Сократом, Я знаю, кто кого пасёт. Прибавки к жалованью нет, Не требуют и предоплаты. Слова не ведают растраты, Когда клиент уже отпет. Поговорим ?

Сакральный тип и всемогущий, Он правит право. Правдолюб. Всезнающий и вездесущий. Такой всегда народу люб. Он не один в сей ипостаси, Дербанит, под себя кроит. Не затеряться в серой массе, Ведь шапка на воре горит. Дел уголовных фигуранты, Их статус, как тут не крути. Сдерут награды, аксельбанты, Другой придётся крест нести.

Вход и выход,- не одно и тоже, Несмотря на двери с двух сторон. Выбор, только время подитожит, И озвучит пЕтель скрип и стон. Двери выбираем пробой тыка, Сквознячок гуляет там и тут. Это вам не лапти плесть из лыка, Выбор, однозначно, слишком крут. С надписями было бы попроще, Нечего теперь судить, рядить. Из одних выносят наши мощи, А в другие входим, чтоб творить. Ломимся без спроса и без стука, Нас никто об этом не просил. Только жизнь,- она такая штука, Чтобы двери каждый находил. Вход и выход,- не одно и тоже...

Рванёт на груди рубаху:"На лобное место плаху! Свобод! В руке с топором правы "! Такие у нас нравы, Народ. И с криком:"Держи вора"! Он так и казнит споро, Века. Под дурня всегда косит, тиранов вернуть просит, Рука. Он вскинет её резво, а думать слабО трезво. Зачем ? Народ, без того нищий, покрошит своих тыщи. Глух. Нем. Не видит беды, не слышит, историю кровью пишет, Народ. Рванёт на груди рубаху:"На лобное место плаху! Свобод"!

Наш лопух,- не фиговый листок, Им прикрыть всё что угодно можно. Даже дурь ? Вот с этим делом сложно, Дурь для нас, как воздуха глоток. Им в Европе нечем щегольнуть, Их скульптуры видим для примера. Ни размаха там и ни размера, Из под лопуха есть чем пугнуть. Вот вам наш российский эталон,- Ленин, Феликс, Сталин, все одеты. Половые спрятаны приметы. Им в подмётки не годится Аполлон. Дело слишком тонкое,- Восток, Чем могём тем Запад удивляем. Пусть не думают, что дурака валяем. Надоел ваш фиговый листок. Вам в Европе нечем щегольнуть.

Стал вхож туда, где смертным путь закрыт, Теперь на "ты", все темы без запрета. Приелось всё и всем по горло сыт, А жизнь, как сутА, никчемная суЕта. Кто знает, через что пришлось пройти, Без выбора и лишних сантиментов. На этом стрёмном, праведном пути, Казнят и милуют таких как я клиентов. Характер мой заряжен на успех, Но из "обоймы" выпаду однажды. Недоумение я вызову у тех, Кто не познал при жизни, смерти жажды.

У папани куполов, Лавра не угонится. Кольщик не набил кресты, знать не всё путём. Но зато душа его, аки в церкви звонница- Чистый звук и честный слог. Слушаем, растём. Поговорки, прибаутки и жаргон ядрёный, В нашей творческой семье принял стар и млад. Он в ухмылке крутит ус, жизнью умудрённый, Как учитель, как отец,- настоящий клад. Боже, дай ему годков, если можно, много. Пусть живёт на радость нам и на зависть всем. Нас жалеет и журит ласково и строго. Персонально для меня, батя,- кладезь тем.

На поводке, что главное ? Чтоб шею не давило. Да, выглядишь не мило, Но личико-то славное. От публики опрошеной : Запрещено поскуливать, По струночке выгуливать И радость кости брошеной. Рвануться необдуманно ? Но поводок натянется. С длиною не обманется, Заранее продумано. Подгавкивать приходится. Не пнул хозяин - ладненько. А на душе-то гадненько, Но так в неволе водится.

Он жеребёнком ржал так громко, Что будоражил всю округу. Со временем порвал подпругу, А прозвище носил - Соломка. Весь золотистого окраса, А хвост и грива серебром. Но стал ходить он под седлом, Попона, как попова ряса. В неволе знатный был скакун. Но иногда ему в угоду, Его пускали на свободу, И тот галопом мчал в табун. И морду в росы окунув, Лез к кобылицам целоваться. С соперниками покусаться, Копытом землю полоснув. Но возвращался там где кнут, В сухое стойло, где кормёжка. А там останется немножко, На живодёрню отведут.

Нынче публика цветная, ядовитые оттенки, Жизнь наляписта мазками на какой-то грязный фон. Счастье,- старенький мольберт, там рождаются нетленки, Не дешёвою попсою колокольный перезвон. В массе ярких дарований нет законченых сюжетов, Начинают гениально, но сливаются с толпой. Там уже не обойтись, без орущихся советов, Могут шёпотом промямлить,- мол бездарен и тупой. И из этой мешанины, вряд ли радугой воскреснешь. Вот бы контуром святого, чтобы помнили в веках. Но когда-нибудь, увы, вместе с ДОСКОЙ тоже треснешь, Оттого-то и пытаюсь сохранить себя в строках.

Нынче публика цветная, ядовитые оттенки, Жизнь наляписта мазками на какой-то грязный фон. Счастье,- старенький мольберт, там рождаются нетленки, Не дешёвою попсою колокольный перезвон. В массе ярких дарований нет законченых сюжетов, Начинают гениально, но сливаются с толпой. Там уже не обойтись, без орущихся советов, Могут шёпотом промямлить,- мол бездарен и тупой. И из этой мешанины, вряд ли радугой воскреснешь. Вот бы контуром святого, чтобы помнили в веках. Но когда-нибудь, увы, вместе с ДОСКОЙ тоже треснешь, Оттого-то и пытаюсь сохранить себя в строках.