Не на месте же пустом, мор в народишке простом, Начинается. Так устроен этот мир, с табакерки чёрт - кумир, Появляется. Поначалу, простачок,- рожки, милый пятачок. Залюбуешься. И копытцами стучит, но под нос уже ворчит. Отмежуешься ? Нет ! Уже кипят котлы, а у новенькой метлы Прутья жёсткие. Что ни вечер ни заря, подметает втихаря. Звуки хлёсткие. И когда невмоготу, мы взываем в пустоту Безнадёжную. Без креста церковный шпиль, веру вываляли в пыль Придорожную. Продолжаем вымирать. Что там думать да гадать, Как-то справимся. Сатанинская пора,- Бога гоним со двора. Тем и славимся.

Страну погубит не война,- Болезни , вирусы и смута. Наверно, выгодно кому-то, Чтоб в Лету канула она. Толкнули нас на стрёмный путь, Но на подмогу мир не свищем. Мы сами выходы отыщем, И в этом нашей жизни суть. Такая выпала стезя, А методы совсем не новы. На доты лечь всегда готовы, Без испытаний нам нельзя. Всё это домыслы и слухи ? Ведь в колокол не бьёт звонарь. Развеется над Русью хмарь, Когда подохнем словно мухи. Пожалуй, выгодно кому-то, Чтоб в Лету канула она ? Страну погубит не война,- Болезни, вирусы и смута.

Свет погаснет, стихнут звуки и под свечку сложат руки На груди. Всё ! Прошёл банкет похоже. Но хочу я крикнуть : " Боже, Заводи " ! Заводи опять пластинку, ну хотя б на вечеринку Пригласи. Выпить, зАкуси не надо, посиди немного рядом И спроси. Был ли счастлив ? Да, конечно ! Жаль что очень быстротечно. Дай мне сил. Жил среди бубновой масти, а потом по большей части, Хоронил. Вскроем ящики Пандоры,- уговоры, ссоры, споры, Хоть на миг. Но Заветами не балуй, этой мудрости, пожалуй, Не постиг. Свет погаснет, стихнут звуки. Дай сложу удобней руки На груди. Вдруг придётся душу штопать, может и в ладоши хлопать. Заводи !

Не медвежья ли услуга, выход с замкнутого круга На хлеба ? Люди вольными их кличат. Большинство в жилетку хнычат : " Не судьба ". В одночасье не сорваться, да и стоит ли соваться Невпопад. Пять минут побыть на воле, порезвтиться в чистом поле И назад ? Состояние не ново, побоялся вякнуть слово,- Духом слаб. Душу мучаешь догадкой, проживаючи с оглядкой, Значит раб. Раб вещей и обстоятельств, бестолковых обязательств, Пустяков. Круг не терпит перемены. Корректировать же гены, Кто готов ? Если думаешь предвзято, не найдёшь, что в жизни свято, Днём с огнём. Тот, кто вольный хлеб вкушает, девственности Муз лишает, Все при нём.

Фатальна наша связь с менталитетом,- Всю благость начинаний загубить. Ещё и покощунствовать при этом, А надо, и к распятию прибить. Беда не в дураках, в приспособленцах, И главный постулат их,- укради. Стать ИЗБРАННЫМ ! В народных иждивенцах, Желающих теперь, хоть пруд пруди. Икру метать и молнии умеют. А томность этих плутоватых глаз !? И от вранья никак не онемеют. Им всё равно, что Пасха, что Намаз. Народ давно готов,- хоть чёрта к власти ! О всех судить, конечно, не берусь. С лукавым, правда, страсти да мордасти. Но может, Бог, заглянет к нам на Русь ?

В Баварии осень со сказкой сравнима, Таких разноцветий не встретишь нигде. И крупную рябь по тёмной воде, И рвань облаков проплывающих мимо. Трава на лугах, так росою покрыта, Что каждая капля алмазом горит. А шпили костёлов - такой колорит, И клин журавлей поздней осени свита. Здесь в каждой деревне уютный отель, Для всё и всея настоящая Мекка. Пусть будет же так до скончания века, Как пива баварского добрая хмель. Отметился солнцем конец октября, Синоптики снова тепло обещают. Но осени краски таки обнищают, Когда изразцами проснётся заря. Десницей Всевышний коснулся незримо, Таких разноцветий не встретишь нигде. И крупную рябь по тёмной воде. В Баварии осень со сказкой сравнима.

Распорядитель бала есть, Гарцуем, глядя на отмашки. Его задача, все промашки, Ошибки, к минимуму свесть. Идёт перестановка пар, Кому-то отдавили ноги. А реверансы так убоги, Как будто рвёмся на пожар. Да, хореографов здесь рать, Учить и поучать умеют. Танцоры попросту дуреют, На музыку им наплевать. У каждого свой коленкор. Такого фортеля отвесит ! Распорядителя всё бесит: " Не бал у нас, а скотный двор"! Дел у него невпроворот..., Опять "Мазурка" заиграла. Мы вдарим "Гопака" сначала, А там уже, как масть попрёт.

Попытки строить новый Вавилон, Предпринимаются довольно часто. Воздвигнут основание и баста. Зачем ходить к обломкам на поклон ? Пример - Союз Республик вековой, Проект, отныне, почивает в бозе. "Южанам" неуютно на морозе, А "север" не подумал головой. Глаголят все на разных языках, Но русский не забудут,- это точно. Он, в матерщине, ласково и сочно, И вряд ли затеряется в веках. Очередной возводят Вавилон, Фундамент старый, значит скоро рухнет. Свеча надежды изначально тухнет, Опять ходить к обломкам на поклон.

Интеллигент, а не "барбос", Но мог и трёхэтажным матом. От ситуации шёл спрос..., Наборы слов во рту щербатом. И он такое выдавал, Что блекла мудрость вековая. Сам изречения ковал, Ударам "молота" внимая. Его мотало, будь здоров, Во всём вершков понахватался. Но это мудрый острослов, Ко мне с советом не совался. Жаргонистым не сразу стал, Жиганистым был от природы. Он твердо занял пьедестал, Свои имея небосводы. Был, на таких, и будет спрос, Учиться у кого-то надо. Интеллигент, а не "барбос", Почил недавно, вот досада.

Ох, грянет бунт жестокий, беспощадный, По той причине, что таков удел. Какой бы ни был строй, но он накладный, И этот всем порядком надоел. Украли всё, теперь народ дербанят, А подати такие - просто жуть. Кто властвует, тот властью плотно занят, Настраивает нас на светлый путь. Переворот дворцовый - благо ли, беда ли ? Но добровольно вряд ли кто уйдёт. Нас, на мечту, не раз уже кидали, И нынешняя пена вся сойдёт. Каким бы ни был строй, но он накладный, И этот всем порядком надоел. Ох, грянет бунт жестокий, беспощадный, По той причине, что таков удел.

Судьба моя,- от нормы отклонение. Родился, как-то с горем пополам. Но к жизни проявил такое рвение, Уверен был, воздастся по делам. И тяга к жизни тут же перевесила, Вот разменял шестой десяток лет. Немного грустно и немного весело, Пока что, слава Богу, не отпет. Со старта, как-то сразу незаладилось, И вот стою на финишной прямой. Уж смертушка ко мне ходить сповадилась, Её приходы, скажем, не впервой. Большое проявляю к жизни рвение - Латают, режут столько лет подряд... Судьба моя - от нормы отклонение, Но этому раскладу всё же рад. Такой-то вот расклад.

Ты гнала вечно прочь, не пытаясь понять, Запирала свободные мысли. Но теперь, издалече, не стану пенять, Нам друг - друга уже никогда не принять, Не обнять, руки плетью повисли. Как пытался я ими свой строить мирок, Тот, что родиной, вроде, зовётся. Ты могла обещать и обманывать впрок, Да и в генах моих сухо щёлкал курок, Ждать не стал, когда пуля найдётся. Ты плевала во след и коришь до сих пор, И всё, хлеба куском, попрекаешь. Неужели самой не противен сей вздор, На расправу всегда был характер твой скор, Руки в нашей крови полоскаешь. Она стынет рубином в кремлёвской звезде, Лик Святой на иконах в усмешку. Толку, новых церквей возродили везде, Только вера осталась в терновой узде, Да молитва и мат вперемешку. Издалече не стану напрасно пенять, Нам друг - друга уже никогда не понять...

О бремя,- время быстротечное, посеять доброе и вечное,- О, вэл. Дом. Сыновья. Деревьев рощица. Грехами сущность не полощется. Успел. К закату квота жизни клонится, и мне поёт об этом звонница, С утра. О позитиве редко пишется, промежду строк читайте " слышится",- Пора. Душа при мне, а не в скитаниях, в молитвах вся и в покаяниях. Готов. О бремя,- время быстротечное, посеять доброе и вечное. Без слов...................................................

Меня крышует Ангел мой, Проверено на деле. И если бы не он радной, Давно уже отпели. Ходить по лезвию ножа И стрёмно и привычно. Я видел, крылышки дрожат, Не всё знать безразлично. Со мной всегда полно хлопот, На это есть причины. Среди отпущенных нам квот, Отыщутся кручины. С тобой могу поворковать, Кто раньше в Лету канет. И долго ль будешь горевать, Когда меня не станет ?

Горбоносый, сутулый, худой, а глаза мудреца, Его речи послушать, к нему, забегал я в каморку. Он учил - что на сцене ты можешь сыграть подлеца, А кто в жизни играет, тем через другую гримёрку. Мефистофель в сравнении с ним был бы просто красавец. Этот мог так смотреть, что бежали мурашки по коже. Он учил - душу дьяволу может продать, лишь мерзавец, Надо жить, чтобы реже просил ты :" Прости меня Боже"! В этом теле тщедушном столько духа и внутренней силы, И откуда она, я постигнуть не мог, хоть убей. Он учил - если чуют слабинку, то насадят на вилы, Если взял в руки нож, значит - выхода нет, значит - бей! Я бродил по погосту и искал среди листьев увядших, Где могилка его, чтоб сказать : "Пред тобою я чист". Он учил - сколько судеб людских, столько ангелов падших. Вот и крест полусгнивший, а на нём только надпись - АРТИСТ.

Вкусили свободу ? Горчит, поди ж, малость ? Цензура позиций своих не сдаёт. Сказалась дремучая наша отсталость, Не нужен народу свободный полёт. В последнее время порхает, где хочет, Клюёт, что попало, суётся везде. Вожак этой стаи такое лопочет..., Опасно в насиженном стало гнезде. Чуть каркнул не то, лишат перелёта, Зимою заставят на яйцах сидеть. Клиентов хватает на роль идиота, Заставят в морозы над выводком бдеть. Вся стая, безропотно, с ветки на ветку, Смотреть только в землю, и клюв на замок. Цензура укажет дороженьку в клетку. Вкусили свободу ? Хорош был урок ?!

Аргументировано зло и это страшно, Благие побуждения - убить. Решения выносят бесшабашно, Чего вокруг да около ходить. Навяжут действий, всем, необходимость, У них аргументации - кремЕнь. Народишко проверят на терпимость, И кто наводит тень на наш плетень. Решения выносят бесшабашно, Мы всё и вся без устали бомбим. Аргументировано зло и это страшно, Что будет дальше ? Скажем, поглядим.

Жизнь моя, словно голь перекатная. По порогам судьбы всё куда-то спешит. Со своими рассветами, со своими закатами, То уверенно мчится, то тростинкой дрожит. Иногда, непосильную ставил задачу, Но впрягался и лямку со стоном тянул. Очень редко надеялся я на удачу, А, вот спину свою, в три погибели гнул. Может там, за чертой, будет что-то другое, Но до этого времени надо дожить. И о вечном, я мысли оставил в покое. И стараюсь теперь каждым днём дорожить. До последнего вздоха и пока носят ноги, Жизнь свою по крупицам каждый день я крою. И пускай наверху мне завидуют боги, Я не знаю как ТАМ ? Только Здесь я в раю!

Разговорить его было непросто, Хоть выпил много и часто курил. Худой, небритый, небольшого роста, Он раньше в расстрельной команде служил. Что больше всего меня в нём поразило, Во время рассказа - эмоции ноль. А я вместе с теми, кого выводил он, Испытывал ту же душевную боль. Он мне говорил : "Ты представить не можешь, Что люди творят перед смертью своей. Слезами и криком уже не поможешь, Когда конвоир звякнет связкой ключей. Кто веровал в Бога, молитву читает, Иные скулили и ты мне поверь: Народный артист в жизни так не сыграет, Как ЭТИ, когда открывается дверь. Скажу тебе честно, куда там Шекспиру. Подмостки и стенка, здесь весь реквизит. Беру карабин, будто Гамлет рапиру. Я стольких казнил, что рука не дрожит. Он выпил ещё, закурил самокрутку, Прищурил глаза и такое сказал : " Ты очень похож, погоди ка минутку, На двадцать восьмого, что я рассстрелял".

Со словом - то делишки плохи, Сегодня, правда, наплевать. Где Крестный Ход ведут пройдохи, А служба - охи, ахи, вздохи, Там круг порочный не порвать. Со словом шутки неуместны, Когда в стране сплошной бардак. Нам все правители известны, Но отзывы о них не лестны... Народу сносится чердак. Со словом очень осторожно, Бросаться им - великий грех. Ложь надо чувствовать подкожно, И поступиться, коль возможно. А не плевать на вся и всех.