Раньше, бывало, довольно часто летал во снах.В последние три года, в связи с моей смертельной болезнью, полёты прекратились. И вот..., буквально вчера, я опять совершил во сне полёт. - Будто бегу вниз с террикона, распластал руки и полетел. Лечу над бирюзово-зелёным полем и вроде даже касаюсь руками и лицом травы. -Вдруг неожиданная остановка и неведомая сила переворачивает меня лицом к небу и я, покачиваясь . медленно поднимаюсь к бело-голубому небу.- - Потом опять опускаюсь...поднимаюсь, опускаюсь. -Божественное ощущение, как будто мама качает меня в колыбели.- Мне на миг показалось, что я вижу её лицо. -После пробуждения зашёл к родителям. Папа и мама сидели на диване, рядышком, очень постаревшие, но до боли родные и любимые. -Простите меня, что тащу вас на свою Голгофу, не моя в том вина. -Храни вас Бог и живите ещё долго. -Храни их, Господи.

Воспоминания ? Изволь! Да, музыкалили неплохо. Осталась в сердце эта кроха. Приносит радость мне и боль. Мы всё хватали налету, всё с полувздоха, полувзгляда. Неуж уйти так рано надо ? Заполнить нечем пустоту, От неизбежности бегу. Со мною тоже всё непросто. Вас разбросало по погостам. Наведать даже не могу. Я, доиграю свою роль, без сантиментов и подвоха. Воспоминания ? Изволь ! Мы музыкалили неплохо.

С кружкой кофе, у камина, чем не нега, Под треск дровишек душу врачевать. Тем, у Музы, полная телега, Не отпустит раньше почивать. Вместе полуночничать привыкли: Блок и авторучка под рукой. Ты меня тихонечко окликни, Завсегда успеем на покой. Главное, как водится,- начало, А потом строка уже пойдёт. Почему, так долго ты молчала ? Вот и пишем ночи напролёт. Кипячу уже вторую турку, Кайф нам до утра таки ловить. Потянулся к длинному окурку, Дабы дым колечками пустить. А, вдогонку, кину рюмку виски, Скоро утро, стих почти готов. Понимаем, для здоровья риски, Но иначе не отыщешь нужных слов.

В прохладный дождик, без зонта, Конкретно, чтоб промокнуть насквозь. И стылого тумана вязкость, Сегодня тоже неспроста. Рискну здоровьицем разок, И бренное взбодрится тело. Ему болеть осточертело, А экзекуция - урок. И я, таки, рванулся в март, Озяб, скукожился мгновенно. Всё стойко перенёс, степенно, Таким вот стал весенний старт. Возможно был в нервишках сбой, Простыл, прокашлялся немного, Нет, со здоровье надо строго, Без экзекуций над собой.

Отметилось устойчивым теплом, А это знак- весна не за горами. Сосульки все посыпались на слом, Поля накрыты белыми парАми. Река освободилась ото льда, Набухли сочно травами низины. И серебрится талая вода, Она уже сливается в стремнины. Вот, по- хозяйски, пробежался ветерок: Рябь по реке и лёгкая прохлада. Лист прошлогодний, будто мотылёк, Затрепетал. Сегодня день, что надо. Казалось бы - весна и есть весна, Она природой нынче верховодит. Так хочется воскликнуть :" Мать честна, Прекрасна жизнь и что в ней происходит "!

Что хочешь Муза лопочи, нетленки пишутся в ночи, На грани сна. Когда Луна висит в проёме, а ты в глубокой полудрёме, Всегда честна. Слова на ум приходят сами и мы расходимся краями, Как тень. Душа, с тобой, в одной упряжке и до утра марать бумажки, Не лень. И вот, пoд тиканье часов, последний штрих, почти готов... Стена. Что хочешь Муза лопочи, нетленки пишутся в ночи, На грани сна.

Перемелются обиды, В никуда уйдут досады. Плачусь, надо и не не надо, Коль на жизнь забрали виды. И вот этот трюк смертельный Отчебучило здоровье. Умываюсь пОтом, кровью, И тускнеет крест нательный. Золота убУхал груду... Очень скверная примета. Но живуч при том, при этом, И цепляться ещё буду. Щеголяю крутизною, Он для разговоров пища. Иногда его начищу. Пусть сияет новизною. Что ж, на жизнь забрали виды, Плачусь, надо и не надо. В никуда уйдут досады, Перемелются обиды.

Остался реверанс,и за кулисы, Суфлёр мой остаётся не у дела. Ему, вся эта сценка надоела, Но, наши Музы, те ещё актрисы: "Не время. мол для траура, пиит" Под рампы выволакивают тело: "Оно не всё сказало и пропело, Подмостки ждут, обновкой реквизит ". И публика взорвалась криком "бис"! Экспромты наши классику рождают. У КРАЯ философски рассуждают- Коротенький м узенький карниз. Кому-то он при жизни пьедестал. В потёмках там рождаются нетленки. В который раз, одни и те же сценки... Что мой суфлёр, действительно, устал. Остался реверанс и за кулисы.

У совершенства есть свои границы, Без них заходят слишком далеко. И вместо журавля в руках синицы, Но искушение-то было велико. Предел возможностей наш, явно ограничен, Мы попросту не чувствуем его. По сей причине, я самокритичен, Далёк от возгласов - О, да !или- Ого ! Уверенность немного запредельна. и на все "сто" не тянет ну никак. Порассуждать, мы все горазды, дельно: О, да ! Ого ! А всё, увы, не так. Я, к потугам познания, привычен, И даже дня не мыслю без сего. Предел возможностей наш, явно ограничен, Не то бы были органичней. Ого-го .

Россия в состоянии войны: Бомбит, стреляет, надо и не надо. И раздаёт посмертные награды, Не признавая в том своей вины. Покаяться, когда-нибудь, придётся, А это будет к бабке не ходи. И стрелочник, как правило, найдётся, А их у нас в РОссии, пруд пруди. Возможно это миссия такая - Стрелять, бомбить, где надо и не надо ? В своей беде чужими потакая, Мы раздаём посмертные награды.

Зима сдаёт свои права И на сносях весна, заметно. Пробилась, кое-где трава, Вокруг подснежников несметно. Соседский кот ус навострил: Пока что нет достойной смены. Он ни одной не пропустил, Пордист, а к тому же гены. Скворец всю зиму жил в саду, Его, с усердием, кормили. Он, как хозяин, на виду, Наяривает свои мили. А солнце греет, будь здоров, Но ветерок ещё с прохладой. Весне,без всяких лишних снов, Ещё недельку, с гаком, надо. Лес ручейками зажурчит И с птичьим гомоном сольётся. Капель уже вовсю стучит, Ей тоже в хор весны неймётся. Весна ! Весна !! Весна !!!

Дверь в прошлое. Вхожу в неё без стука. Доподлинно известно, что по-чём. А память, неплохая таки, штука, Всегда открыта времени ключом. Там : даты, лица, мелкие пороки... Всё помнится до самых мелочей. Известны установленные сроки, Где искренность и пафосность речей. Дверь в будущее ? Не найти отмычки. Замки с секретом, вряд ли подберёшь. Заглядываю в щелку по привычке- Не видно ничего ядрёна вошь. С судьбой, всегда, расходимся краями, Не более отпущенных нам лет. Жизнь протекает меж двумя дверями, А выбора, как не было, так нет.

Есть две беды - бухало и жратва. Нехватка ? Кто тому виною. Прикрытая Кремлёвскою Стеною, Страной рулИт безродная братва. Под полный "одобрямс" и крики "браво"- Дороги с дураками - это в прошлом. Из ушлого, каким-то стало пошлым. Свобода ! Говорить имеем право. Накручивая страсти да мордасти, Власть тянет одеяло на себя. На целый мир о ценностях трубя, Не прочь, всегда, поболее укрАсти. Прикрытая Кремлёвкою Стеною, Безродная братва рулИт страною.

Родителям за восемьдесят лет, Храни вас Бог, на радость нам живите. А старость может долго быть в зените, И только время даст на всё ответ. Мы, дружною и крепкою семьёй, Без всяких, "если", "но", гордиться можем. Беду разделим, радости умножим, И хлеб, пока, не ели дармовой. Нам есть с кого пример и силы брать, И правнуки в дому уже и внуки. Натруженные, ласковые руки, Мы очень любим вас-отец и мать. И только время даст на всё ответ, Храни вас Бог, на радость нам живите. А старость может долго быть в зените, Родителям за восемьдесят лет.

Страну погубит не война,- Болезни , вирусы и смута. Наверно, выгодно кому-то, Чтоб в Лету канула она. Толкнули нас на стрёмный путь, Но на подмогу мир не свищем. Мы сами выходы отыщем, И в этом нашей жизни суть. Такая выпала стезя, А методы совсем не новы. На доты лечь всегда готовы, Без испытаний нам нельзя. Всё это домыслы и слухи ? Ведь в колокол не бьёт звонарь. Развеется над Русью хмарь, Когда подохнем словно мухи. Пожалуй, выгодно кому-то, Чтоб в Лету канула она ? Страну погубит не война,- Болезни, вирусы и смута.

И будет день без облачка на небе, А за окном акаций аромат. И чёрная икра на белом хлебе, И лето источающий томат. И будет дождь и гром, как кононада, А радуга цветами воспарит. И яблонь цвет осыпется у сада, И осень свой подарит колорит. И будет ночь красива и лунява, А в тишине поскрипывать фонарь. И сучка со щенками спать слюняво, И старенький похрапывать звонарь. И будет снег и над погостом вьюга, Волчицей одинокой завывать. Но никогда уже не будет друга, Он там недавно начал почивать. И будет...

Подмахнуть документик опять на расстрел, А кого и за что, разве важно ? Он на должности этой поднаторел, Разнося в пух и прах "поэтажно". Разнарядка придёт сколько душ загубить, У него тут же список готовый. И читая, любил, ус седой теребить, Скоро орден за "мужество" новый. И его сыновья, в вертухаях, при нём, Чинно всё, как в семейном подряде. В приговорах и пытках бежал день за днём... Вот и внуки на вышках в наряде. Кто прервёт череду этих смутных времён ? В головах снова страсти - мордасти. А под сенью родных кумачёвых знамён, Вертухаевы дети у власти.

Со мной, одна, из тех немногих женщин, Которой доверяю бесконечно. Есть осознание,- всё слишком быстротечно. Нет больше сил, желаний ещё меньше. Взвалив беду на хрупкие на плечи, С неистовым упорством, без гримас, Когда решать приходится на "раз", О жалости не может быть и речи. По той причине, что твои глаза, Мне много больше скажут, что тревожит. С тобою, каждый миг, с любовью прожит, А помыслы чистЫ, как та слеза. Я первым оказался у черты. Прости меня за все твои тревоги. Взываю к небесам :" Храните её Боги, За пройденные с верою версты ".

Под русским игом нэнька Украина, Которому конца и края нет. Отнять, убить- российская рутина, Таков уж вековой приоритет. Всё мерите кровавыми верстами, Амбиции имперские в чести. И адовыми мечетесь кругами, Чужой бедою шкуру не спасти. Своей межи вам явно не хватает, А по живому резать не впервой. Вот нэнька Украина и страдает, В глубокой русской яме долговой.

Приятно в шестьдесят быть хулиганом, С бабёнкою чужой крутнуть вальсок. Нутро своё побаловать стаканом, От смерти побывать на волосок. А может это вовсе не со мною, И ходит в стариках совсем другой ? Тряхнуть бы с перепугу стариною, Да жизни в такт притопывать ногой. В душе,- семнадцать, с виду, много боле. Увы, не сокращается разрыв. И тот, другой, видать со мною в доле. Спокоен, а мне хочется в отрыв. Я к зеркалу, он тут же встанет рядом, Морщинистый, плюгавенький, рябой. И долго сверлит плутоватым взглядом, Мол, полюбуйся, старенький собой. И в церкви пару раз о нём молился, Бывает, даже кукиш покажу. Когда он в моей жизни появился, Ума вот до сих пор не приложу ?