Листья руками берут золотыми, Кутают плечи своей желтизной. Дни не представить мне эти иными, Где хочется падать бездумной листвой, В танце от веток к земле опускаться И расстилаться ковром золотым. Может ли что-то милей оказаться Чем лесом окутаться этим седым? Можно ль не верить его обещаньям Нового снега - и новой весны? Я улыбнусь, и возьму на прощанье, Домой уходя, часть его желтизны.

Мы не склоним своих голов Перед убийцей и подонком! И не придумано оков, Чтоб покорить славян потомков. На свете силы не такой, Что нас заставит поклониться, Лишь пред иконою святой, Да перед русскою землицей Стоим, колена преклонив. И выйдем с силою сразиться, Не раз врага уже сразив. Россия вам не корится! Россия вам не по зубам!

В сумерках нет ни света, ни тьмы, В сумерках нет ни зла, ни добра. В сумерках мухой запутались мы, В них не отличить пыль от серебра. В сумерках нет ни смысла, ни слов, В сумерках нет ни бурь, ни грозы, Из сумерек рвемся, как из оков, В них нет ничего, страшнее слезы, Пролитой на серую ткань Сумеречной реальности. Если только ты можешь – встань, Сумерки жаждут слабости. В сумерках нет ни боли, ни ран, В сумерках нет ни сил, ни семьи, В сумерках каждый навечно таран С целью дойти до своей полыньи. В сумерках нет ни жизни, ни сна, В сумерках нет ни смерти, ни лжи, В них никогда не наступит весна, В сумерках мы только лишь миражи, Похожие на серую ткань Сумеречной реальности, Если только ты можешь – встань, Сумерки жаждут слабости.

Мне так хочется в небо подняться, На земле чтоб от крыл только пара теней, Чтобы в солнечных струях спускаться, И взмывать, распугав в облаках голубей. Мне так хочется вместе с дождями Пробежаться по крышам и лужам воды, Полежать на земле со снегами И истаять к приходу новой весны. Мне так хочется с радугой слиться, С семицветьем ее колдовским, Только.… Чтобы назад возвратиться К двум любимым рукам дорогим.

Две белоснежных лошади – Летели мы с тобой По лесу, рекам, площади Летели за мечтой. Искали и не думали, Как близко были к ней… Мечту найти не трудно нам - Лишь обними сильней.

За неуловимо-сероватым даже в солнечный день небом этого города прячутся грустные с хитринкой глаза старого мудрого дракона. Он живет здесь уже три века, скрываясь от глаз людей, за серой сталью небес, а они удивляются появляющемуся иногда ощущению взгляда. Будто бы город смотрит на них, или даже в них, в самую душу… Это дракон, старый мудрый дракон, поворачивает к ним свой тяжелый взгляд глубоких стальных глаз, в уголках которых живет вечная хитринка. Он смотрит очень-очень внимательно. Из века в век он высматривает злость, обиду, гнев, бесчестье, подлость, высматривает тех, кто подобен глине, из которой мастер может слепить что угодно… Высматривает – и не находит. В них, немного странных, людях, рожденных, именно рожденным этим городом, а не приехавших в него, высматривает он. Высматривает и не находит. Нет в них подлости, нет бесчестья, нет пустой злобы и душевной пустоты.

Время мчится, не зная преград, Словно птица, летящая вдаль, Бег его не воротишь назад, Ритм скачки наводит печаль. Что вдали остается, что будет, Что не будет уже никогда, Исчезают хорошие люди, Растворяясь в ушедших годах. Растворяются чувства в далеком, Оставляя осадок в душе. Неприятно жжет память полета, И горчит, что нет крыльев уже. Обернись – пыль в глаза полетит, Придорожная, горькая пыль, В отдалении память звенит, И не ясно – то не быль иль быль.

Я с тоской и сожалением смотрю на последние летние деньки и думаю о том, как неправильно проводить их в душном офисе. Это варварство, преступление без наказания – сидеть здесь, в духоте, и смотреть в монитор, вместо того, чтобы сидеть на пляже и смотреть прямо в небо. Конечно, через солнечные очки, ведь солнце на небе такое яркое, что без очков и на улицу выходить страшно. А что вместо этого? Монитор, очки от которого, скорее всего, тоже придется покупать, но уже потому, что посажу глаза, мышка и клавиатура. Вот эта самая клавиатура, на которой я это все набираю. Все-таки лето не создано для работы! Как неправильно устроен мир! Летом давно следует объявить отпуск. На три месяца. Для всех. И чтобы нарушение строжайше каралось, дабы ни один начальник не вздумал этого правила отменить. Ну, естественно, это для офисных работников, потому что кто-то же должен нам все продавать, и возить на транспорте.

На благородном острие клинка Играют, отражаясь, блики света, И сталь его воистину тонка, И завораживает что-то в этом. Обвита кожей мягкой рукоять, Хранят ее драконы – знаки власти. Красы его смертельной не понять Тому, кто не был сам у смерти в пасти. Когда из ножен достаю клинок, Я чувствую, как песня его льется. Рассвет встречая, прямо на восток Вот-вот он в небеса взовьется. И на прекрасном тонком острие Лучи в причудливую вязь сольются, И я взгляну в глаза своей судьбе… Я в них прочту, что судьбы не даются, Что есть в душе у каждого клинок, Прекрасней тысяч, кованых руками. Мы лишь должны переступить порог, Чтоб научиться управлять клинками... Я в ножны меч верну назад, Лишь на губах какой-то странный привкус, Да, вижу в зеркале, глаза горят И мечь извлечь опять силен безумно искус.

А за окном метут снега, А на ногах изгиб гитары, И день за днем идут года, Пустые, словно тара. А за окном цветут цветы, А на глазах вуаль улыбки. Мне, знаю точно, нужен ты, Вот только мостик зыбкий… А за окном жара стоит, А мы идем с тобой куда-то… Пусть кто-то что-то говорит, Нам просто так идти приятно. А за окном идут дожди, А на душе пожар сияет. Я улыбаюсь «Подожди» А сколько – бог же знает… А за окном опять снега, А мы с тобой вдвоем навечно, И все немножечко игра, Но вот любовь всерьез, конечно.

Безумное, почти до сумасбродства, Желание чего-то достигать : Причала ли земного пароходства Или возможности прилечь в кровать, Кому оно сдалось из нас на милость Тогда, когда его изобрели? А так бы жили, и во сне б не снилось Лететь под землю или от земли. Не знали бы, что значит зависть к ближним, Сжигающая, как огонь, внутри, Не разделялись бы на верхних-нижних, На всё махнув рукою «да гори…» Но заодно бы мы не поднимались в даль Небес и совершенства своего, Ведь коли проиграть кому не жаль, Тот, как известно, не получит ничего. Не раз бросало в бездну сумасшествий Людей стремление идти вперед, Но скучно стало б жить без происшествий, Тех самых, что без скупости дает Безумное, почти до сумасбродства, Желание чего-то достигать: Престола ли, что дарит превосходство Иль права на колени не вставать.

Ты один. Совершенно один навсегда. И не важно, что кто-то считает иначе. Ты один, как река одинока в горах. Ты один. И лишь это что-нибудь значит. Города. Города это ад для себя. И не стоит считать, что возможно иначе. Города, как они зазывали тебя. Но они не получат тебя на раздаче. Ты один. Совершенно один в городах. И не важно, что рядом так много народу. Ты один, заплутал в чьих то снах и слезах. Ты один. И никак не исправишь природу

Он был не ангел и не демон И уж давно не человек. Он не однажды рушил стены, И стен не строил он вовек Он был безумен и безимен, И мог подняться до богов, В злых преступлениях повинен И в том,что так берег любовь. Он был под самым небосводом И ниже адской глубины, Его безумная свобода Страшнее каторжной тюрьмы

Я люблю из старых фильмов песни, Те, что в мире нынче не в чести, И из всех мне комплиментов лестней Быть на них похожей отчастИ Я люблю послушать старых бардов, Даже если это не поймут; Я люблю их, с исключеньем, правда, Но здесь исключенья не дают. Я люблю забытые мотивы, Серебристой спетые струной; И мне кажется, что быть счастливой – Быть рожденной этою страной. Я, наверно, просто заблудилась, Перепутав год, а может век. Те, кто интересен мне, забылись, А сейчас продвинут человек. Я люблю из старых фильмов песни, Те, что позабыты ни за что, И гитары звука нет прелестней, И еще … осталось кое-что.

Где-то там далеко, где ни карт, Ни названия нет, ни судьбы, Жили мы, восхваляя азарт Бесконечно, но честной борьбы. Мы сражались не ради войны, Не за деньги и троны царей; Не мечом, не секирой сильны, А сильны были верой в друзей. Было ль правильно это иль нет, Но мы жили, борьбою дыша, Разделяясь на тьму и на свет, И судьей выступала душа. А потом, кто же скажет теперь, Отчего и зачем, почему, Распахнулась пред нами вдруг дверь, Что вела на планету одну. И теперь по земле мы идем, Иногда вспоминая себя. Больше ночью, и все реже днем, Да еще в ярких вспышках огня. Эта память – и боль, и добро, Разрывает сердца, и хранит, Чтоб не заняло их серебро. Только изредка что-то манит В мир далекий от нас, где ни карт, Ни названия нет, ни судьбы, Жили где, восхваляя азарт Бесконечной, но честной борьбы.

По тонкой грани меж двумя, Чьи имена господь и дьявол, Идти, покоя не найдя И ждать, чтоб тот и тот оставил. У тонкой грани нет перил, Она остра, как нож у сабли, Тому, кто на нее ступил, Нет права отступить ни капли. По тонкой грани меж двумя Нельзя пройти, себя не тратя, Как меж мороза и огня, Всегда не там, всегда не кстати. На тонкой грани бледный след, И тот истает очень скоро, Цепочка тонкая из лет – В ладонях лишь снежинок ворох. По тонкой грани я уйду За все границы и пределы. Пусть не поймут, но я пройду, И – нарисую небо мелом.

Огонь - ты обжигающее пламя Или тепло костра, горящего в ночи? И боль ли от ожогов твое знамя, Иль запах свежих пирогов в печи? Ты обжигаешь неразумных больно, Сжигаешь и дома, и города порой, Но восхищаюсь я тобой невольно, Касаясь языков твоих рукой. Ты можешь даровать тепло и пищу, От зверя защитить и человека злого. И я отвечу тем, кто правду ищет - Огонь двояк, и не дано иного

Пустота до и пустота после. Посередине – маленький кусочек неизвестности, который мы называем жизнью. Когда в суматохе дней останавливаешься, на миг закрываешь глаза и даешь себе труд задуматься над этим – становится по-настоящему страшно. При чем осознание того, что когда-то весь этот мир, сумасшедший и спокойный, яркий и серый, весь такой разный мир прекрасно существовал до тебя , пугает не меньше, если не больше, чем привычное с детсятва, хотя и отгоняемое обычно на задний план знание конечности своего земного бытия. Это страшно, страшно по-настоящему, если над этим задуматься. Когда-то – нас – не было. А мир был. Росло вон то ветвистое дерево, тек ручеек, дул ветер, светило солнце. А тебя не было. Но миру от этого не становилось плохо, равно как и хорошо; ему в сущности было от этого никак, ему было наплевать. И вдруг в результате какого-то стечения обстоятельств на свет появляется человек.

Мы странники далекого пути, Ведущего в немую бесконечность. Быть может это дьявол подшутил, А может бог так даровал нам вечность. На том пути нет снега и травы, И солнца в небе нет над той дорогой, Там ночью не раздастся крик совы И лани не увидеть быстроногой. И не закончить никогда пути, И не вернутся вновь в его начало, Лишь только сердце рвется из груди : Мы – корабли, что не придут к причалу

Мы с девченкою по имени Наташка Бесшабашно и безбашенно бесились И гадали каждой встреченной ромашкой, И с качелей прямо в небо уносились. И наивно ( только в детстве так бывает) Мы твердили, что так будет постоянно, Свято веря, что мечта не умирает И что где-то есть солдатик оловянный. Твердо знали цену жизни и свободе (Нам Дюма не зря рассказывал об этом), не боялись лихо гнать на повороте и мечтали быть не кем-то,а Поэтом. Мы с девчонкою по имени Наташка Где-то в детстве нашем школьном заблудились, Там, где есть еще всего одна ромашка И качели прочно в небе укрепились