Список публикаций автора « Ицхак Скородинский »
И, запить! — Последняя редакция: 12 лет назад
У меня ещё всё впереди, ещё всё впереди…
После дня бесконечного, снова бессонная ночь.
Пить не пить, лечь не встать, а секунды свинцовыми каплями жгут…
Между вздохами.
А за окном,
Раскалённого воздуха пышущий жаром Содом…
А под утро туманное – горстка таблеток в горсти, и…
Запить!
После, на полусогнутых и, натыкаясь на стены, бродить тут и там по дорожкам кривым…
Долго, долго варить геркулес и назло всем врагам прожевать, и…
Запить!
После сунуться лысой башкою в Рунет и понять, что и там ЩАСТЯ НЕТ,
а сплошное бо-бо, и…
Напиться!
Холодной напиться воды, чтоб с надеждой на сколько-нибудь, чтоб забыться…
И тут же в блажном полусне ясность мыслей пришла чтоб,
и эти вот, несколько строк я
и смог накарябать дрожащей рукой
и понять, наконец…
У меня ещё всё!
У меня ещё всё!
У меня даже смерть – впереди!!!
В точке Русь — Последняя редакция: 12 лет назад
В аксамитовом раю,
я
тихонько домираю,
днём, хоть как-то, да роюсь,
а к заутреннему – марью
облетает мыслей цвет
в млечно чёрную дыру.
В точку Ру!!!
Плавит, плавит тигелёк
тела,
звёздный лом на шлам,
вьётся сон…
И в хладный стон:
- Домираю, домираю, всё никак не доумрусь!
В точке Русь.
Дыханье девятнадцатого века — Последняя редакция: 12 лет назад
Дыханье девятнадцатого века
Что я могу ещё сказать…
А.С.
Ну, вот, я труп… — Последняя редакция: 12 лет назад
Ну, вот, я труп…
Ну, вот…
Я труп…
Всё в жизни этой превозмог…
И можно всё…
Эй, кто там долотом стучится в грудь.
- Войдите!
Грудную клетку, как рубаху на груди…
И лососёнком,
освобождённая душа моя куда-то уплывёт,
а сердца шеелит,
люминесцируя в ладони анатомного пиита,
со стуком каменным отправится в лоток…
И я почувствую в вскипающем мозгу, что…
Всё!
Писать об этом…
Больше не могу!
В естях тенётных теней — Последняя редакция: 12 лет назад
Чьи ж так, души обеззвученные,
чьи ж так, нервы перекрученные…
Чьи там, смерти по стене,
жором катятся ко мне?
Это тени нотатеньями,
проявившись на стекле,
растекаясь,
к полу стелятся,
а, попавшись,
рвутся челюстью,
и потом, на потолке,
сбившись в адовой клубок,
прямо в очи лезут…
Мне…
Мнится – всё, чем я грешил,
превратившись в чёртов дым,
в глотку влезет вместо воздуха,
и…
Сожжёт сознанье…
Да…
Вот, такая лабуда…
Иииииииииииии!!!
…Что ни ночь –
такая гнусь.
Тут,
проваливаюсь в сон…
Та же смерть…
…Не навсегда?
…Если выживу –
проснусь?!
Вввввввввзлом.
Нити времени — Последняя редакция: 12 лет назад
Нити времени в памяти нашей сплелись в колдовской непрерывный клубок,
так сплелись, что вовек не распутать, не освободить-
ся от пут и, конечно же, не разобрать-
ся кто правиноват – но внутри то, в душе –
разве знали мы,
как разрубить,
как распутать нам, нашу с тобой, нелюбовь…
Стыд и слезы, да что ж это с нами, за что и зачем этот глыбистый русский роман
засосал нас в трясину, где мы
судьбы спутав,
агонизируем с мыслью последней –
Не жить мне,
не жить без тебя…
Прибери меня,
боже,
скорей…
Ну,
скорее…
Молю…
Всей душою и сердцем…
И хохот холодных ручьёв — Последняя редакция: 12 лет назад
И хохот холодных ручьёв
(личная вариация)
Чуть-чуть занесённая снегом,
двуокись осин
в пейзажике осени нашей…
Последней…
На фоне
чернеющих мокрых проталин,
размытого света,
неясных…
Как будто бы полуслепых очертаний
прорезало ножиком сизым
изогнутый горечью лист…
В котором стихи о побеге…
И мне на мгновение стали понятны
и надписи – тучами в небе
ос
тав
лен
ные.
…И хохот холодных ручьёв,
расплескавших
дрожащие в плёсах колючки лучей заходящего солнца.
…И блики, несущие смерть от дыханья морозного
всем, кто не сможет, не должен, не смеет
дожить
до весны.
Надгробные камни еврейского кладбища Праги — Последняя редакция: 12 лет назад
Надгробные камни еврейского кладбища Праги, застывшей толпою один на другой наползая, столетия нам посылали глыбастые мыслемолитвы о том, что скрижали Завета разбиты, и если все мы не погибли, то это – по милости…
Кто его знает – кого.
Что?!
Бред ощущений?
А вот, и неправда, ведь предвосхищение Треблинских глыб, эти к небу восставшие крики немые….
Стоят до сих пор, и…
Крошатся, крошатся, крошатся, стараясь спасти…
Йораму Канюку. Альтернативное успокоение — Последняя редакция: 13 лет назад
Что за глупая судьба –
ждёт всех нас…
А птица Сирин
ночью струйною хамсинной,
клювом клохчет в черепах…
Средь песков могильных – дух,
запечатанный в бетоне,
воет с ветром:
- Для чужих,
чуждых вере и закону,
для народов покорённых,
это место…
Здесь костьми,
всем им лечь,
исторгнув душу…
Вот и Вам,
Йорам Канюк,
всё своё навек порушив,
в наш реестр судьба попасть...
И размачивать слезами
гойский каменный сухарь...
Всё,как встарь...
С нами рядом лечь костьми
в эту яму Авраамову…
В пропасть,
пусть,
но лишь бы рядом,
с Вами.
Вместе...
Пасть нам...
Рядом...
А всё эти гейтсЫ! — Последняя редакция: 12 лет назад
А ведь и вправду, наш гениально окучерявленный физик был в чем-то прав. Время, проведенное в Интернете, становится абсолютно относительным понятием. А всё эти гейтсЫ! Мало того, что они загнали всё, мало-мальски соображающее в человечестве, в надпространство, именуемое виртуальной ноосферой. Они еще и принудили нас эту самую паутину заполнять смыслом, причем совершенно бесплатно, да еще и в наше же, свободное от основной работы, …что?
Ведь, такого понятия, как время, в виртуале просто не существует.
Когда зима — Последняя редакция: 12 лет назад
Когда зима, когда метель и вьюга...
Пишите стихи...
Белые, белые, да так, чтобы...
Даже следы рифм замело, чтоб летели они, чуть касаясь лица,
чтоб и тут же, чтоб таяли эти снежинки на Ваших щеках,
а потом замерзали
...и в льдинки.
Вместе с драными носками — Последняя редакция: 13 лет назад
Рукописи не горят. Их, после смерти незадачливого литератора,
выбрасывают. В мусорный ящик. Вместе с драными носками и зубными
щетками несостоявшегося гения. И это ничего не значит, кроме того,
что и это зёрнышко попало не в землю, не проросло, а смололось и
стало фаст-фудом для бесхвостых и голошкурых приматов, которые
использовали его волшебный шар, чтобы насытиться.
Пережил рыжего… — Последняя редакция: 13 лет назад
Ну, и кем я стал, на век почти, пережив стриженого…
И почему,
даже с его высоты,
снова, как и он,
ни хрена не вижу я,
кроме
…голошкурости обезьяньей,
тупости и тщеты.
Ну, почему?!
На теле полянки, — Последняя редакция: 13 лет назад
На теле полянки,
рваною ранкой –
проталинка…
Брызжет в глаза
сиянием неба -
страз первоцвета…
А на трепещущих, на лепестках -
розблеск рассвета…
И, с рос замёрзших,
скупая
…слеза.
А за лесом,
За лесом…
Гроза.
И ...обошла стороной — Последняя редакция: 13 лет назад
Дыханием дальней грозы
горло сдавив,
всколыхнуло пространство,
сердце наполнив предчувствием встречи с тобой,
пророкотала невнятно она
– Боже ж, ты мой…
И,
обошла стороной.
Так и не встретились –
мимо меня пронеслась ты,
как эхо весеннего грома,
с первого вздоха,
с первого взгляда,
так и не встретившись,
помнили день,
когда молнией дальней
в глаза нам
сверкнула
любовь
– Ох, ты ж божечка ж мой…
И,
…обошла стороной.
Нащупывая кончиками пальцев …неосознанное — Последняя редакция: 13 лет назад
А осознанье беспричинности метаний мотыльковых в слепнущих глазах…
Тахикардия сущего всего и нежеланье выживать на том и этом свете…
И полное бездумие сознанья с его отверженностью одержимости людской…
…Как пасть бездомного, что воет под окном, всё об одном и том.
О том, о том…
Но…
Дездемонность придушив в душе заледенелой, живу…
Живу!
И жду снежинок, чтоб вдохнуть их ртом…
А небо синим стынет…
Такой, вот, колотушный анекдот – поскрёбыш бывшей жизни, здесь…
В пустыне.
Богинечка - начало — Последняя редакция: 13 лет назад
волшебное повествование для очень взрослых.
Герои и анти.
Главная героиня – Елена Прекрасная, она же –
Элеонора, она же – БОГИНЕЧКА.
Папа богини – Аполлон Григорьевич.
Мама – Элизабэт.
Детки Прекрасной – Дарья, Нина, Вера, Соня, Элизабэт и
Прасковья.
Объект исследования – Леонид Соломонович Прохоров.
Ленина мама – Прасковья.
Ленин папа – Соломон.
Ленины детки – Аркадий (Арье) от Цили, Леонида от Фаи,
Дарья, Нина, Вера, Соня, Элизабэт, Прасковья от богинечки.
Внучек – Соломончик (Шмулик)
Любимые земные женщины Леонида Соломоновича
Цецилия – супруга, Наташка, Фаина Бергер. и др.
Жена сына Арье – Тамир.
Друзья по несчастьям –
Кристина Ставиская – балерина, Иван Павлович Никаноров – доктор политэкономических наук.
Авшалом Альтшуллер – сводный брат Прохорова, миллиардер.
Яна – секссотрудница Центра стратисследований.
Гади – любимый мужчина Лениной жены – Цецилии, настоящий
полковник ИСБ.
Богинечка - продолжение — Последняя редакция: 13 лет назад
Глава 12
Знакомство с таинственной служительницей разминаемого тела состоялось на следующий день, ранним, ранним утром, когда я,
маясь от бессонницы, набрел на ее обиталище. Домик, в котором проживала таинственная жрица кремов и растираний, оказался еще кукольнее моего нового пристанища. Причем, располагался он как раз возле самого настоящего родничка, обустроенного в старинном стиле с розочками и фигуркой паломника наверху. А вода из
родника текла в небольшую запруду, окруженную живым ковром из какого-то подобия той самой земляничной полянки возле дома
избравшей меня. Правда, в климате Израиля лесную землянику
заменили тривиальной клубникой, я попробовал. …Дрова, дровами, и вкус кисло-сладкой дешевки. …И без запаха.
Богинечка - ещё в продолжение — Последняя редакция: 13 лет назад
Это был первый сон Леонида Соломоновича, который уже не знал, что ему такого сделать, чтобы увидеть свою последнюю в этой жизни любовь. И она, наконец, явилась ему во сне.
Глава15
Я вдруг почувствовал, что залежало руку, а когда как бы открыл глаза, ведь все это происходило как бы во сне, увидел, что я не один в больничной койке, и что возле меня!!!, свернувшись калачиком и положив головку свою на мою вытянутую руку, спит моя распрекрасная. Я зарылся в запах ее волос и заснул снова. На этом и закончился первый сон Леонида Соломоновича, который не знал, кто виноват, а уж – что делать – так вообще даже и знать не хотел никогда.
И тут же я увидел свой второй сон. Леночка моя накло-нилась ко мне и поцеловала в лоб, и от этого в голове случилось
небольшое головокружение и …наступило утро.
Богинечка - окончание — Последняя редакция: 13 лет назад
Глава 16
Уже не осень, а зима
посеребрила кроны…
А отражение твоё
в пространстве заоконном –
то отвечает невпопад,
то, заслонившись плечиком,
бросает беспощадный взгляд
мне в спину…
Рассекречена –
вздыхаешь шумно и легко,
изобразив с улыбкой нечто…
С тобой всё ясно.
… Ну, а мне – что?!
А мне что?!!!
…Так вот и стоять,
и задыхаясь повторять,
то, что сведёт меня с ума…
- Уже не осень…
А зима!
В самом начале пути, когда я грезил наяву, мне как бы
приснилось вот это стихотворение. И оно тут же стало частью моей судьбы.