Ах, Зяма, Зямочка – судьбу шута ты вымолил у жизни…. Овсюгом таился среди корма лошадиного, за ширмой спрятав покалеченное тело…. Но голос! Голос!!! Этот трубный глас распространился по хрущёвкам и проспектам и стал настолько узнаваем, что ты выскочил из кукольного храма как оглашенный…. И тотчас же сотворив, из самого себя живую куклу, так гениально захромал по всей планете, что стал кумиром вдов поры военной. А, вспомните…. Перед уходом, и перед тем, как занавес упал, последний действом – твой телетеатр…. Вот, в глубине задрапированного кресла, закрыв глаза, сидит измученный старик… Вдруг, встрепенувшись…. И пульсируя ладонями и торсом, морщинами, глазами, носом и голосом непревзойденно-сиплым…. Как ты тянулся к нам, как умолял, как утверждал, что смерти нет в помине…. Ах, Зяма, Зямочка…. Судьбу шута нам на забаву выпросив у жизни… Ты взял и растворился без остатка.... Весь…. Без остатка…. Растворился в нас….

Сезанн дождей, Дега туманов – молчун и скептик – Писсаро…. Взгляд, как из зеркала, пространен да заостренная хитро – кисть, как волшебное перо, взлетает над холстом паря…. А после – колет, колет, колет, мир засыпая звездной солью…. Дымит…. Начало сентября…? А мне? Что мне в картинках этих без времени и вне пространств, что в них так греет, что так светит…?! В туманностях непостоянств, рассвеченное серебром внутри холста… и над холстом…. Как отражение чего-то, чего еще на свете нет…. Вот… отсвет цвета – вот, ответ…. Там, в тех пейзажах бытия – одна из этих блёсток – Я! В толпе его друзей заклятых спешу, бегу, теку куда-то, витийствую…, лечу на свет…. Живу…. Над Сеной столб закатный…. Начало сентября…. Рассвет…. А Писсаро…. Что с Писсаро?! Судьба, заверченная криво не сделала его счастливым…. Как и меня…. Уж, сколько лет…, уж сколько лет мне заменяет кружку такая вот, стихотварюжка…. Туман…. Пустыня в ню…. Рассвет…. А может, все же - столб закатный…?

Чувствую, что скоро карачун, сердце – то кимвалами грохочет, то пугливой кабарожкой хочет выскочить наружу…. Рокот струн нервных…. А цепами молотьба в голове? …Так отмирают чувства, выжить, выжить – вот и всё искусство! И… не «дышат почва и судьба». Но откуда что берётся – казуистом я, не верящий ни в бога, ни в печать каинову – начинаю вдруг заискивать перед кем-то цветоносным и неистово – не молиться, нет – а причитать начинаю…. Что могу я обещать сам себе? Что, наложив заклятье, брошу это бесово занятье – вскакивать средь ночи ради слова, злиться на беспамятство и снова в лабиринте мыслей помирать…. И Вы знаете, легчает. Через час, позабывши обо всём на свете, подпеваю ретроШмыге в оперетте и, едва закончив песню эту, я тащу из пачки сигарету и рифмую квас и Монпарнас.

Ну вот, дожился! Голова вальсообразной стала и… на раз, два, три. И снова – раз – как будто бы ничем не связаны слова – Ганг, Гоголь, гиацинты …и Гоген. А вот, поди ж ты, с самого утра – Гоген и Гоголь, погрузившись в Ганг, разбрасывают якинтоним* и орут псалмы последователей Иеговы. А на два – как бред – из повседневной жизни брызжет: - Геут, рагиа, шефель,** гаагуим, геула, гаава,*** гилуй-даат, гаргер угееном*** – и хоть тиръэ**** или тирэ***** – не знаю, где ударенья ставить…. А на три – c до макушки пронзает гимель с чубчиком техасским – там джаз и джоуль, джип Чероки и джидаим. И я - простой украинский джигОло, а может – джИголо….. Наверное, джиголО вдруг становлюсь, как вав, а подо мною громадною такою некудою****** – Земля. И…. В голове почти вальсообразной пульсирует: - Вывчайтэ джуиш лэнгвидж!!! * якинтоним – гиацинты ** геут, рагиа,шефель – прилив, штиль, отлив *** гаагуим, геула, гаава – тоска, освобождение, гордость **** гилуй-даат, гаргер угееном – декларац

И ей-ей, неспроста! Горнего света невзвидев, гений последний наш сделал тот шаг роковой от любви... и… возненавидев, в нашем уже, скарбёзнораздавленном мире в бога и в душу, и в мать – в исступленье умов словом своим суховейным землю родимую… в смог…. И ей-ей, неспроста! Запрещалось в сознание общества впрыскивать снадобье строк его кровоточащих…. Но, тщетно! Болотным ночным огоньком вскакивал в души, сухие, как трут, и… за вспыхнувшей тенью своей, оставляя кострища…, и… метиловым спиртом свободы глаза ослепляя, в прековеркнутых нас превращал. И ей-ей, неспроста! …Тысячи равноголодных актиний – порнуха, чернуха, и прочая жабоподобная дрянь слопали гения, и… плесенью землю окутав, в сталкеров нас превратили…. И ей-ей неспроста! Жлобским цветом своим расцвели, и… теперь – в разломах двояких сигналов, клик вправо, клик влево, - без пыток и без расстрелов, на месте, прямо на юзерском месте…. Скоро кондрашка нам всем.

Неужто так было вначале - "в стихах моих птицы кричали".... Их строчки, как волны качали качели закатов и зорь.... Неужто так было.... "Я спину напружив, отчалил"....* ...Я с волнами бьюсь до сих пор. *Этот стих придумал специально для моего стихотворения мой друг и замечательный русский поэт Павел Гулеватый.

Струны гитарные млеют от пламени сонной свечи, тычутся в пальцы и, вздрогнув, вздыхают о всё возжигающей страсти…. Гений на отдыхе – сломан смычок, и ладонь его трётся о гриф …шеи девИчьей. …Сжимая её осторожно и вновь отпуская… А после…. Пальцы танцуют, танцуют на грифе гитарном, а всё потому что…. Страстью владеет сознанье – в объятиях девы бездумной – напрочь забыл он о звёздной любви, и расслабившись – грешной душою своей улетает, тает в глубинах её безмятежности, в шлепаньях вёсел ныряет, ныряет в солёный прихлёб …сонной волны? Вот, только….

Добрый доктор Бармалей лишних убивал людей – тех, кто был уже недужен, и к тому ж, - Барух ха Биби! – * нахрен никому не нужен…. Ну, а доктор Бармалей, новоявленный злодей – тем, кто корчился напрасно предлагал мгновенье счастья – смерть как сон, река, нирвана…. А! Волна из океана, милосердьем наплывая, нежно, - головокруженье – улыбаясь… засыпая… уплываешь в Лимпопо…. Власти доктора словили, власти доктора судили, и в кутузку затолкав, облегчились, и забыли – что он,… где он….Не слыхали - как из камеры вопит – Ой, болит! – да – Ай, болит!

С какой беспечальною нежностью я вспоминаю сейчас то безгрешное время…. … Безгрешное время, когда небокрылою тварью под музыку Моцарта я замирал…. Да, я замирал…И, попав в резонанс махаоновым взмахам аккордов его, отдавался им всею своею душою… Душою…. А после бросался на мельницы смысла, катрена копьем протыкая пространство сонетов венка. Но! Недавно, какою-то черной беззвездною ночью хамсинной я вдруг …. Услыхал! Да, я услыхал, как звучит этот бред, этот черт, этот Фред, этот Аль, этот Шнальфред непонятый неандертальством моим музыкальным отринутый…. Я услыхал, как…. …Лавинно-протяжный период его, словно голос профундо, поставленный на диафрагму – на пятки – на почву планеты – на млечность в ночи…. … Ударяет, как колокол, и, в черепную коробку мою проникая, гудит там, гудит там, гудит…. Да - а - а - а!!!

Капли дождя. Ф. Шопен Всем, всем, всем, …кто доживает жизнь из милости, …зазря, хочется необъяснимого, хоть режь…. (Капель запоздалого дождя, тех, что бьют и бьют по монастырской крыше на Майорке). Понимая – так и будет, так до самой смерти будет…. Все же жду…. Капель запоздавшего дождя ?! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Неизреченность, клеточная ржа, чахотка и …бессмертье – это все ему?! А мне?! Сухая корка буден…. Жвачка вечеров, диета, клизмы…. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Рвусь куда-то, и на капли раздираясь – НЕВООБРАЗИМОГО!!! (…Чуть влажный от росы розоватый снег – миндальный цвет ковром…. И горечь, …горечь их последнего свиданья на Майорке).

Вспыхнув сверхновой – во Вселенной Большого она возникала и, наполняя театр светом голоса своего, дарила, …и мне, блаженство. …И я, и я, и я!!! Крохотной звёздочкой из созвездья Галёрки светился навстречу …ей, глаза закрыв, чтоб ничто не мешало внимать ветру голоса, уносящего душу ея в бесконечность…. И теперь, вспоминая – воссоздаю – что успел пережить в те мгновения счастья, покоя…. Священства…. Твой голос – …со мною, царица моя, он – до смерти, до смерти, до смерти….

Вознесенский – 80 Какая ретрОвая метаморфоза – роза с мороза…. * * * ТРИОСТИШИЕ - 2000 Взъерошенным воробушком с желтенькой шейкой шарфОвой вспархивает на сцену и долго, долго крутит головкой по сторонам, дрожа от нахлынувших аплодисментов, а потом… острым своим кулачёнком гвоздит и гвоздит пространство перед собой и, срываясь в фальцет, подпрыгивает, подпрыгивает, подпрыгивает…. …И потом, на приеме по случаю, успокоившись и сглотнув пару фраз, окруженный толпучкой в меру увядших поклонниц в очках и при теле, чирикает без остановки автографы вечным своим пером, и, до судороги улыбаясь, вкушает ее, необоримую, высохший гений он наш…. Думаешь – все, спекся чувак, кикснулся, сгинул, окольцованный фрачной толпой…. Ан, нет!

М.Ходорковкому Надводный мир. Венеция. Июль. Темница Казановы. Духота. Шершавостью прикрытая тщета и маслянистая вода…. Стада бабуль исландских…. Океаны голубей…. Японские сухие тра-та-та…. Такая срамота и преснота, что моветоном ярится вдогон потомков дожей злая хрипота. Темница Казановы. Пустота…. Проснулся? Вспоминаешь о темнице сон свой странный? …Что?! Ржавая вода из крана…. И тишина…. Матросская…. Июль….

Нам легче…. Мы создаём его сами. и, …как с образов, в сознанье наше исходит фантом – словесами. …Овеянный тёплым и нежным. …Грибным дождём! И всё…. …Остальное – дело умения, не перекалечить его изначальную суть…. Нам легче…. Мы напрямую курлычем и кичем с богами и клич их, на солнышке сплавив – …стихами для Вас, лицедеи воссс… прооо… изведём.

После первой влюблённости – все остальные – последними кажутся женщинам, а дороги по ним – перекушенной ниткой у рта…. - Ах, как было прекрасно – они говорят, - Ах, как было чудесно и радостно прежде с ним…. И какая, какая теперь вокруг нас, ах, какая навек пустота! Пожимаем плечами, кругом-поворот – и к порогу…. В плечи шею втянув, пробираемся мимо домов… Мы на волю выходим от них…. Мы оходим от них Понемногу…. Понемно…. По не, ходим, и ходим… И ходим. И ждем….