Текут потоком люди мимо зданий, щебечут птицы и машины катят. Разнообразны грани мирозданья, как в театральном гардеробе - платья. Я мог бы жить в жестоком мире джунглей, мог женщиной родиться в дымном чуме, пчелой жужжа, в родной стремиться улей и лысиной сверкать в российской думе. А вот стою на площади Вогезов, вдыхаю осень, вечер, свежесть ветра, и мысли-акробаты ловко лезут под шляпу из ласкающего фетра. О чем? - О том, как стать чуть-чуть богаче, о том, что мирозданье это хрупко, о женщине, с которой все иначе, о Рождестве, работе и покупках. Поток людей несется мимо... Блещут развешенные к Рождеству гирлянды. Идут тела, себя засунув в вещи, как манекены празднично нарядны. Я отражаюсь в стеклах так же точно – актер в театре видимостей, грима, и манит ночь улыбкою порочной красавицы, всегда спешащей мимо.

"И Плас де Вож по-прежнему квадратна" И.Бродский -1- Среди городов и бесчетных сердец, гудящих в груди истуканов, искусство с природою – вот мой дворец, где нет ни замков, ни охраны. Не видят волшебный и радостный сад угрюмые взгляды и лица, сливаясь в одно, они вечно спешат, как будто колесные спицы. Шумят и пылят в лабиринте дорог, теряются за горизонтом... А бабочка гладит крылом лепесток цветка возле Во-Лё-Виконта.* Стремился и я в обалдевшей стране вскарабкаться выше и выше. Но счастлив теперь, обнаружив в окне фонтан и цветущие вишни. -2- В Париже здания и парки стоят себе из века в век, и время чертит, словно маркер, вдоль них наш бесконечный бег. Движенье, хаос, остановки... Как муравьиною тропой, течет поток людей вдоль бровки застывшей в камне мостовой. То пестротой зонтов пузырясь, то тенью брызгая вдоль стен, он так же вечен, как и вырез груди в открытом декольте. Столпотворенье человеков, поток гормонов в б

Е.Т. Приходим мы на кладбища святые без помпы и оркестра, налегке и замираем, словно запятые, в безмерной, неоконченной строке. И тех, кто тут стоял, и тех, кто позже ещё придет тропинкой меж могил, - всех нас вложить в кладбищенские ножны рождением наш мир приговорил. Иные есть и время, и пространство, где смерти нет, где любим мы, и нас где тоже любят с нежным постоянством, дарующим и веру, и экстаз. Шагнуть туда – и ты опять с любимым, прислушаться - и он заговорит, бесплотный образ и на камне имя объединит невидимый магнит. Но нам, одетым в ткани плоти хрупкой, свиданье - как мираж у рубежа, и переход пугает бездной жуткой с которой не смиряется душа.