Намедни в закоулке Интернета Учил один, как лирику писать. Что якобы лирическим поэтом Стать можно, как два пальца об асфальт. Достаточно словечек побанальней, Наборчик истин, дыму напустить. И сбоку, чтобы стало гениальней, Неплохо бантик яркий прикрутить. Таких виршей с десяток нацарапать Про сплин и загоревшийся восток. Кто в гении, придется тихой сапой Нарисовать сподобиться штук сто. Сегодня же воспользуюсь рецептом, Уже зависла ручка над листом. Я жажду стать лирическим поэтом, Успеть бы только, написать все сто. Как детектив, (ну, как его, у Кристи?) Примусь искать красивые слова. Жаль, прописных совсем не помню истин - На мысли не богата голова. Эх! На крайняк, воспользуюсь тем списком, Набором слов, что предложил гуру, Сподручнее и много меньше риска, А коль не в рифму, тотчас же сотру. Рождается в двухкомнатной квартире, Весь в муках, в освежающем поту, В веках непревзойденный гений-лирик, Поющий миру мира красоту.

Золотым песком сквозь пальцы Вытекает время в бездну. Безвозвратному скитальцу Укрываться бесполезно От потока звездной пыли. И начало «жили-были» В новой сказке невозможно. С удивленьем осторожным Любопытства только ради Незадачливый художник В ученической тетради Разлинованной в косую Столкновенье зарисует. Вечность мастерски спрессует Время с мелкой звездной пылью. К галактической основе Сублимат в ночи прицепит, Между небылью и былью, Млечный путь ввергая в трепет, И зажжет звездой сверхновой…

В любви податливы, как глина, И Муза в том благоволит. Ваяет женщина мужчину, Мужчина женщину творит.

Художник осень рисовал, А в центре листопада, Вас. Лица знакомого овал, Морщинки возле милых глаз... В плаще и бежевом кашне - Скупой ноябрьский наряд. Штрих за штрихом... Всего важней, Зовущий в душу теплый взгляд, Неповторимые уста, Разлет бровей, румянец щек. Тут цвет опавшего листа Палитру подобрать помог. Художник осень рисовал: Березы, липы, старый клен... Он что-то тихо напевал. Наверное, он был влюблен.

вот грядущего грянувший выстрел разворочал сомненья в груди. зазудели под теменем мысли, роем пчел: что же ждет впереди? впереди королевство терзаний замки в нем из бумажных листов, где вина из лозы Алазани не напьешься за пару хрустов. правда там перемешена с кривдой в обжигающий глотку коктейль. щуки, впрочем, там ловятся дивно на порожние ведра емель. разобраться в пророчествах сложно, огород сколько не городи. только верится в то, что возможно, что-то лучшее ждет впереди...

Звезда скатилась с мраморных небес, Сгорая, затухая на лету. Желанье загадал тоскливый лес Вернуть былую лета красоту. Вернуть цветы и ягоды полян. И птичьи трели из тенистых крон. Закат, что так пленительно багрян. И ручейков веселый перезвон. Ночные крики беспокойных сов. И скрип осин и вязов на ветру. И сотни так знакомых голосов В тумане затихающих к утру. Теперь уснуть покрепче до весны, Укрывшись снега мягкой белизной. И видеть удивительные сны. И бредить долгожданною весной…

Осенних дней прощальное письмо Листом увядшим падает на землю Уже запахло в воздухе зимой Природа в ожиданье стужи дремлет. И чувства в предвкушенье перемен Притихли, затаившись в глубине. Не оставляя ничего взамен, Минуты скачут на лихом коне. Довлеет груз невыполненных дел, Иллюзий, опрометчивых идей. Предзимний парк заметно опустел И на воде не видно лебедей. И кажется, что жизнь вся позади. На игры с нею вычерпаны силы. Все крепче сердце мукою в груди Сжимает у родительской могилы. И гложет ощущение вины За невпопад растраченное время. Кошмарные приходят чаще сны. И мысль о смерти будоражит темя. Как хочется смыть враз и навсегда К душе присохший грунт самокопанья. В пруду теперь холодная вода. Не время, к сожаленью, для купанья. Былую бесшабашность не вернуть. И молодость ушла, как ни крути. А впереди довольно долгий путь. И нужно честно до конца дойти. Пройдет зима.

Велюр изумрудный озимых полей. Красивая грусть перелесков. Что может быть русскому сердцу милей, Осенних пейзажей прелестней? Туман голубой над неслышной рекой. Листву по воде гонит ветер. Звенит тишина. Торжество и покой. Купается осень в рассвете.

Вот еще один год попрощался со мной. Время мчится вперед с быстротой озорной. Не угнаться за ним, мне видать никогда. И от прыти былой не осталось следа. Не пришлось отыскать золотого руна, На плоту неудач не доплыв до колхид. Наказанье принять предлагает вина За осадок в душе из никчемных обид. Белокаменный храм на зыбучих песках Миражом оказался средь прочих руин.

На лугу среди трав лёг на спину, Положив под затылок ладони. Суетится пчела над люпином. На пригорке знакомые кони. Облака ветер гонит по небу. Лепит с них фигурки и лица. Позавидовал ветру - вот мне бы, Ремеслу у него поучиться. На лицо прыгнул серый кузнечик, Я поймать не успел смельчака. Но печалиться, в общем-то, нечем. И опять надо мной облака. По траве провёл нежно руками Потянулся, протяжно зевнул. В небе ветер играл с облаками… Насмотревшись на них, я уснул

Разлилась дождевая лужа Словно море среди двора Ветер с лужею крепко дружит И окрестная детвора. По утрам дворник лужу ругает И грозит ей метлою страшной. Лужу это конечно пугает - Родилась она не отважной. Видит лужа людские лица. Много лиц веселых и скучных. Пролетают над лужей птицы, Проплывают над нею тучи. Но живется не сладко луже. Знать судьба у нее такая. В лед она замерзает в стужу, А в жару она высыхает...

Оглохло сердце, как лопнувший бубен. Бубново кругом, восково-правильно. От бублика дырка – премия людям, Которые помнят Иосифа Сталина. Лопатой бабло сгребали убогие, Чьи предки часами сидели на паперти. Иным помешало учение строгое И вера в ничто, и в белые скатерти. Пришла в одночасье правда сермяжная. Сказала: Придётся вам фигу выкусить. Терпенью учиться, как прежде, обязаны. И жизнь доживать, поливая фикусы. И дети пусть ваши маленько потрудятся На благо отчизны родной, демократии. Простые вы люди, обычные люди-то. Отстали, устали, не плыли в фарватере. Придумали всякие совести мерзости. И книжки читали занюханных классиков. Мечтали, трудились до мертвенной бледности. И жарили пойманных в речке карасиков. Не стоит роптать на холёных политиков. Они же народцу желают добра. Подумаешь, стулья меняли на ситечки, И опохмелялись водярой с утра. Теперь-то они не ругаются матами. Одеты с иглы, рок их сделал богатыми. Зовут их по праву деле…депутатами. Хорошие люди с фигурами статным

На половину повзрослело лето. Осталось от июля две недели. А наше счастье заблудилось где-то. За ним, похоже, мы не доглядели. Не за горами пейзажистка-осень. Она уже замешивает краски. Мы у неё о нашем счастье спросим. Всегда щедра златая на подсказки. Научит осень снова улыбаться. И говорить друг другу комплименты. И, непременно в памяти стираться, Начнут по осени тоски фрагменты. Доверие опять восторжествует. Подует свежий ветер перемен. И утвердит в нас истину простую: Любить, любви не требуя взамен…

Сверхточных рифм десантная бригада Спустилась из заоблачных небес. И ритма громовая канонада Включилась в стихотворческий процесс. Ввязались в бой строки палящей звуки, Заговорили ямбом пулеметы. Плюются афоризмами базуки. Метафор в небо взвились самолеты. Напор и четких арсисов атака Вот-вот к победе славной приведут. Но враг не дремлет, и хитер однако. И крепок логаэдовый редут. Не обойти его путем инверсий, И шквалом не пробить из панторим. Он защищен огнем реминистенций И кажется совсем непобедим. Напряжены до звона ритма нервы. К развязке быстро движется сюжет. И введены последние резервы. Победа! Получился триолет!

Окунули зачем в лихолетие? Окружили пошто страхолюдием? Обернулись скандалы кассетные Красноречием со словоблудием. Недоделанное правосудие Не излечит болезнь левизны. И штампованных слов многопудие Не пополнит державной казны. Опростались благие намеренья, В унитазную бездну пропав. И убийством мечты преднамеренным Упивается мерзость-удав. А надежда по-прежнему ласково Говорит: потерпи, не дерзи. С незаточенной остренько маковкой Не прорвешься из пешек в ферзи. Не терзай свое эго напраслиной. Все вернется на круги своя. Не отравлен пока маслом-маслянным, И напором богата струя. Что ж теперь, ниц упасть перед пакостью, Убоявшись мохнатых копыт? Не согласен я! Выкуси накося! Я еще не до смерти убит!

За отраду спасибо и за печаль. Благодарен за времени обмаль. Непокорности чту на обличье печать, Непричастности к своре и кодле. От заплечного груза почти не устав, К испытаниям новым готовый, Не стремлюсь проповедовать в мир свой устав, И словарь навязать свой толковый. Одного исполненья желанья хочу - Пусть оно черезчур гонорово. Перед тем, как однажды навек замолчу, Чтоб открылась мне чувственность слова. Перекур затянулся в заветных делах. Пресыщенье бездействием гложет. Амальгама златая на куполах Служит зеркалом ангелам божьим. В помастерья бы я подвязался – Ремеслом овладеть золотарства. От души бы работать старался, Не за ради небесного царства. На пластинке размером с ладонь Две строки начертал бы, не боле: «Пусть не гаснет небесный огонь. Да пребудет на все божья воля».

Взгляд устремлённый в пустоту. Он юн и, кажется умен. В чём видит смысл и красоту, В кого сей юноша влюблён? Классически черты лица: Нос, губы и разлёт бровей. И грусть в глазах, как у творца. И руки, - крыльев красивей. Глубокой мыслью отягчён, Сверлящей юные виски. К любви и страсти обречён, И к зову пепельной тоски. Кто он, поэт иль музыкант? Портрет не говорит о том. Он, судя по всему - талант, Безвестный в веке ...надцатом. Что миру он собой принёс? Как жил, любил, достиг чего? И нет ответа на вопрос. И мы не спросим у него. Портрет не много рассказал, Как и табачной трубки дым. Загадкой предо мной предстал, Оставшись вечно молодым...

Закончилась нечаянная блажь. Уста сомкнулись уголками к низу. Картинки и пленительный кураж Не поддаются более капризу. Священный трепет не щекочет изнутри. И сердце, как-то непонятно бьётся. Наперечёт желаний: раз-два-три И высохли почти души колодцы. Испуг вначале, вслед за ним – тоска. Не слышно крика внутреннего гласа. И пустота, как чёрная доска. Двумя словами: табула и раса. Встречался с этим и уже не раз. Повторы ощущений регулярны. И без цветов остались десять ваз. Завяли розы – были так шикарны. Доверюсь разуму, твердящему – Не злись! Зажжётся свет, всё в жизни преходяще. Сойдёт с души болотная вся слизь И скоро ты опять себя обрящещь!

В самом начале мы тысячелетия, Третьего от появленья Христа. Времени течи мы не заметили, Как не заметили, что уж полста. Затормозить как машину-хронометр, Как избежать суеты, круговерти? Чтобы успеть и пропеть и запомнить, Налюбоваться...И дело не в смерти. Не потому, что страшимся уйти. Край - только край, и к нему подойти В общем не трудно, глядя вперёд. Пусть - в никуда предстоящий полёт. Вечность - не в призрачном, кем-то придуманном. В жизни она зашифрована мудро. Нам предлагает простую игру она, Каждую ночь, день и каждое утро...

Я помню старый патефон И вид крутящейся пластинки. Отцу в подарок вручен он Был вместе с песнею «Калинка». Я не на шаг не отходил Недели две от патефона. И всё на свете позабыл. Им любовался, как иконой. Не мог понять откуда вдруг Выходят песенные звуки. И нос совал в него и руки, Поднять пытался диска круг. Тайком я согнутую ручку Крутил, иголку опускал… Потом хорошенькую взбучку За это, правда, получал. На грампластинки, как на чудо Смотрел и нюхать их любил. Игрался ими я, покуда, Одну случайно не разбил. Любимой маминой пластинки, С чудесным вальсом «Домино», Осколки выбросил в окно, Боясь сестрицы старшей Нинки. Порой устраивали танцы В соседской комнате большой. Форкстроты, танго, румбы, вальсы И патефон их пел с душой. Я слушал музыку Шопена, Романсы Павловой, Марфеси. Армстронга – лучшего джазмена, «Шаланды полные…» Бернеса. Прошли года, легли на полки Пластинки – низкий им поклон. В коробке маленькой – иголки, И был забыт наш патефон. Товарищем был настоящим. Теперь о