Перетасую, как колоду карт, И веером себя раскрою. Опять почувствую азарт, В игре придуманной тобою. Свою ты ставку назови, Я не отвечу – «пас». Мне снова повезет в любви, С тобой в который раз.

Как гимн зиме, как песня, На ум приходят пушкинские строки: "Мороз и солнце. День чудесный". Природа соблюдает сроки, Мир, наполняя торжеством, Перед Христовым Рождеством. Сегодня происходят чудеса. По-пушкински встречают небеса, Рождение вселенского Царя, В субботний день седьмого января.

Предательские чувства, Потери, скуки, мрака, отчужденья, Внезапно прекратились, Последствий явных не оставив На тонкой оболочке Случайностью испуганной души. И долгожданному смиренью и согласью, Приятно вновь занять Положенное место. И вновь во мне все тянется к искусству, К стихосложенью, музыке и пенью, И божеская милость, Стремления направив, К той изначально верной точке, Всевышним позволеньем разрешив, Вооружившись ипостасью, Непринужденно мять, Поэзиею дышащее тесто.

Как хочется скатиться вниз, На заднице с покрытого Бессмысленности льдом Высокого холма Постылого пятидесятилетья, И в белоснежье Непосредственности юной С размаху плюхнуться Морщинистым лицом....

Пусть нам всем повезет, В предстоящем году. Пусть Господь отведет, Мимо зло и беду. Пусть улыбки горят, Огоньками на лицах. Пусть стихи говорят, О любви на страницах.

Вчерашний стопроцентный снег, Сегодня превратился в кашу. Поздравить можно дворничиху Машу С солидным уменьшением работы. Грядут предновогодние заботы. На целый год мы сделаемся старше. Дни продолжают спринтерский свой бег, Вливаясь безвозвратно в бездны чашу. Над временем не властен человек. На столбике термометра плюс восемь. Опять зимы извечные капризы. Она оплакивает чувственную осень, Стуча капелью звонко по карнизам. Терзают душу нерешенные вопросы, За нервы, дергая с изысканным садизмом. Но, вечным быть не может этот кризис, И Новый год придет в положенный свой день И как всегда, кудесница святая лень, Избавит от предательских коллизий.

Я из свиньи-копилки вынимаю медяки. Их собирал на велик двухколесный. Потрачу деньги все на пустяки. Велосипед купить поклялся крестный. Куплю фонарик, на три батарейки, Китайский, как у Саньки Иванова. И кенара для нашей канарейки, И хомячка пушистого такого. Давно хочу я фотоаппарат, Такой я в магазине видел – «Смена». Тогда бы Игорек, двоюродный мой брат, От зависти бы лопнул непременно. Вот, наконец, последняя монета. Ого! Полтинник целый... повезло. Но, он упал, и закатился где-то, И спрятался, как будто мне назло. Пора пересчитать свое богатство, Два раза сосчитал, и принялся опять. Такого быть не может. Вот ведь, гадство! Всего лишь, - рубль восемьдесят пять…

Под копытом коня вороного, В лунном свете роса серебрится. О щиты соперников снова, Суждено копью верному биться. Конь в ночи летит, словно птица, Ветер встречный гудит сквозь забрало. Рыцарь мчит за любовью девицы, Жизнь отдать, за которую, - мало. И победой в турнире сторицей, Ранам всем дано окупиться. За цветком от прекрасной девицы, Мчит на крыльях любви Лунный Рыцарь. (написано к одноименному рисунку Ю. Алексеевой: http://julax.xocta.net/shut.htm )

Ты просила меня, чтобы я не молчал, Чтобы свил я венок из рифмованных слов. Я тихонько в калитку души постучал, И открылся мгновенно железный засов. Подыскал я слова, но раскрасить мне их, Не случилось... засохли все краски. Потому, не ругай за банальность мой стих, Можешь лишь пожурить для острастки. Непослушные мысли ловлю, подожди, Из окна сквозняком их сдувает. Поменялись местами со снегом дожди, И метель за окном завывает. Неразумно о лете мечтать в декабре, До весны еще, - целая вечность. Листопад, что-то сделал со мной в ноябре, Грусть сменила шальную беспечность. Покорюсь я зиме, пусть снегами кружит, Залеплю щели в окнах замазкой. Ничего, ничего, время быстро бежит... Март размочит засохшие краски.

Разреши я тихонько присяду на стул у камина, Мне ведь хочется только немного, немного тепла. Хочешь ноги укрою твои меховым палантином? И огонь разожгу, от былого - одна лишь зола. Ты расскажешь свои мне чудесные старые сказки, Я внимательно слушать их буду,поверь мне, поверь. За окном сильный ветер завоет, твердя о ненастье, И сквозняк распахнет, на замок незакрытую дверь. Дверь закрою, зашторю плотнее гардинами окна, И возьму в свои руки твою дорогую ладонь. И в ночной тишине, под мотив колыбельной дремотный, Мы еще посидим, помолчим, глядя прямо в огонь.

Что случилось вдруг со мной? Стал я бабочкой ночной. Некогда презренный ящик, Стал мне другом настоящим. Позабыл, когда я спал, Сон почти обузой стал, Еженощно, до шести, Растворяюсь я в сети. Предо мною вся планета, Чаты с чаточадцами. Стал рабом я интернета, Некуда деваться мне. Был не прав Козьма Прутков, (тут - о необъятном), Мне со всех материков, Письма шлют,... приятно. Стал компьютер, как музей Творческого слова. Множество подруг, друзей, Повстречал я, … новых. Мне уже не нужно стало, Пива, водки и вина. Волноваться перестала, Успокоилась жена. Воспою инету славу, Кнопку «мыши» теребя. Тут нашел душе забаву, Ну а, главное,... тебя.

Она, с жутким гулом, над ухом летала. О! Как эта муха достала, по чести, Жужжала она на стекле. Без чувства мести, Сказать мне осталось, Ее, не убив, - "Сильвупле!" Представилась муха, В стремленье к свободе, Пытаясь лететь сквозь стекло, Прислушался... Уф! Закончился вроде, Жужжащий мотив, неприятный для слуха, Ну, сдохла, - "всего и делов". На подоконнике мертвая муха, Лежит на зеленом боку. Что ж, и на муху бывает проруха - Невольно подумал, сев во дворе в такси. Судьбе по-французски, сказал я: "Мерси!", За то, что живой, за то, что - не муха, Добавив при этом: "боку".

По-над болотом, Плачется кречет. Водоворотом, Вылиться в вечность Время стремится. Остановиться Время не хочет. Мне оно прочит Тихую старость. Вот и усталость, Сзади на плечи, Камнем упала. Время не лечит. Просто осталось Времени мало.

с рассветом покорившим ночь придет желанье с придыханьем спеть песнь звучащую в душе о ручейке с его журчаньем о том из веток шалаше построенном когда то в детстве на берегу того ручья о переливах соловья который рядом по соседству свил на ветвях свое гнездо и на весь мир поет об этом о стуке дальнем поездов по рельсам уносящих вереницу вагонов из суеты привычной прочь о летних вдалеке зарницах и пусть еще не раз приснится что снова я в родном краю что с придыханием пою с рассветом покорившим ночь

Говори обо мне, говори. Подари мне себя, подари. Спят на ветках рябин снегири, И не спят сторожа-фонари. Посмотри на меня, посмотри, Капли слез на щеках разотри. Нам осталось еще часа три. Растворись во мне и замри. Я всецело твоя. Вот, бери. Не ругай ты меня, не кори. Сотвори меня, сотвори... Как тебя удержать у двери? Знай, свеча для тебя горит, И на улице фонари. Возвращайся... Любовь мне дари, Говори обо мне, говори.

Очень странная осень. Необычный сентябрь. Без дождей, без опавшей листвы, без ночных холодов. Наступает пора для развесистых яблонь, Избавляться от спелых, душистых плодов. Но не видно, как будто, увяданья в природе, Соловьиные трели воспевают рассветы. Одеваются люди не совсем по погоде, Извращенно толкуя вековые приметы. Может быть, потеряла свои навыки где-то, Осень, с летом-красавцем, выпив на брудершафт. После крепких напитков, загулявшее лето, Не спешит покидать свой привычный ландшафт. Скоро лето проспится после бурной гулянки, Осень купит в кредит у зимы холода. А природа осудит собутыльников пьянки. Восстановит порядок. Будет все, как всегда.

Гой, ты доню, моя доню, Я тобі весь час долдоню, Не ходи ти, моя доню, На вечірку до Івана. Той Іван напьється п'яний, Тай могутними руками, Забере тебе в обійма. Я не хочу його у прийми. Погуляй ти краще, доню, З молодими парубками, Бо після того Івана, Хто вже заміж тебе прийме.

Через ручей накинут мостик, Из неотесанных ветвей, И речка тонкая, как хвостик, Журчит мне: Пробегай скорей! Я через заросли черемух, Пытаюсь вылезти наверх, Берусь за сук, давно знакомый... ... Передо мною белый стерх.

Конь мой милый, пал ты наземь, вражеской стрелой пронзенный. Не могу поверить сразу, в то, что кровью обагренный, над тобой шумит ковыль. Незакрытым, мертвым глазом, На меня ты смотришь. Пыль степная в твоей гриве, словно пепел от немыслимых пожарищ, сквозь которые прошли мы, в славных битвах. Спи товарищ мой любимый, смерть твоя неумолима. Я плащом своим укрою, от дождя твои бока. В край далекий за собою, грозовые облака, твою воинскую душу унесут навстречу Богу. Конь мой милый, пред тобою постою еще немного.

Одиноко звезда, как слезинка, блестит в небосводе, Ей никто никогда колыбельную песнь не поет, Далеко от нее, по ночам, месяц по небу бродит. И туманности вечный по кругу свершают полет. Миллионами лет, как всегда, подчиняясь природе, Одинокая звездочка слезы обиды, вздыхая, утрет. Нет ей места на Млечном пути средь подруг в хороводе. Не дождаться ей счастья и суженый к ней не придет. Ожерелье планет никогда не надеть ей по моде, Ей в холодном безмолвии, быть одинокой всегда. Вот уж солнце рассветное, всем, улыбаясь, восходит. А на утреннем небе, по-прежнему, светит и светит звезда.