/Из далёкой курсантской молодости/ Ну, что осталось в этой жизни, где безысходность и метели, как не мечтать в чужой постели о сладких днях при коммунизме, где я за общность офицерских жён, дочерей, сестёр и внучек, которые чему-то учат без назидательности мерзкой?! Свою жену я не отдал бы в котёл общаги коммунизма. Но здесь, как раб пауперизма, с животной радостью долбал бы, пока в загашнике есть сперма, не возражающих и ждущих, авось, другой да будет лучше, чем надоевший, свой, и стерва. Отбросив детскую наивность, я занимаюсь тем, что вечно. У них и у меня, конечно, ведь впереди бесперспективность. Мужья их это понимают. Я тоже, но ещё туманно. Поэтому в пылу обманном за коммунизм я принимаю чужой женою обладанье; пою в своих стихотвореньях мужей геройство и терпенье. Но верится с трудом преданье… Краснояоск, ранняя весна 1954 года.